Сумей, не дрогнув среди общей смуты,

Людскую ненависть перенести

И не судить, но в страшные минуты

Остаться верным своему пути.

Умей не раздражаться ожиданьем,

Не мстить за зло, не лгать в ответ на ложь,

Не утешаясь явным или тайным

Сознаньем, до чего же ты хорош.

Умей держать мечту в повиновенье,

Чти разум, но не замыкайся в нем,

Запомни, что успех и пораженье -

Две лживых маски на лице одном.

Пусть правда, выстраданная тобою,

Окажется в объятьях подлеца,

Пусть рухнет мир, умей собраться к бою,

Поднять свой меч и биться до конца.

Сумей, когда игра того достойна,

Связать судьбу с одним броском костей,

А проиграв, снести удар спокойно

И без ненужных слов начать с нулей.

Сумей заставить сношенное тело

Служить сверх срока, не сбавляя ход.

Пусть нервы, сердце - все окаменело,

Рванутся, если воля подстегнет.

Идя с толпой, умей не слиться с нею,

Останься прям, служа при королях.

Ничьим речам не дай звучать слышнее,

Чем голос истины в твоих ушах.

Последние несколько строк Кэндис уже прошептал Мартину на ухо. Достаточно символично получилось.

Голос истины, звучащий в ушах.

– Вот так.

Кэндис отстранился и улыбнулся. Немного смущённо, как будто не знал, что ещё можно добавить в сложившейся ситуации.

Мартин прижал ладонь к половине лица, что не пострадала во время драки с Альфредом. Осторожно погладил подушечкой большого пальца острую скулу.

Прижался на мгновение губами к уголку рта. Этакое щадящее прикосновение.

Лайт-версия для потерпевших, кому по состоянию здоровья противопоказаны страстные поцелуи.

– Всё будет хорошо, Кэнди, – выдохнул Мартин, отстраняясь. – Обязательно. Веришь?

– Да.

Кэндис и, правда, не сомневался.

*

Стоя на смотровой площадке, Кэндис внимательно наблюдал за тем, что происходит во дворе академии. Тщательно выискивал взглядом в толпе одноклассников, попутно прикидывая, есть ли среди них те, кто сожалеет о его отъезде. Сам делал ставку только на двоих. Того, с кем общался до слияния школ, и той, что питала к нему нежные чувства. Была влюблена прежде, а потом с готовностью откликнулась на предложение остаться друзьями, после чего более или менее быстро утешилась, и о любви грезить перестала.

Розарио и Оливия.

Само собой.

Кэндис не считал себя незаменимым. Оценивал собственную значимость более чем адекватно, потому прекрасно понимал, что с его исчезновением жизнь на территории академии не остановится, как в сказке о спящей красавице, когда всё замерло в один момент, ожидая момента пробуждения принцессы. А наступить он должен был без малого через сотню лет.

Естественно, что никто не носил траур, не говорил, что теперь здесь станет скучно и невыносимо. Просто…

О людях не забывают стремительно. Это желание избавиться от ненужного образа приходит с течением времени.

Сначала о потеряшках говорят. Много и часто. Будто надеются, что фантомы этих людей окажутся рядом. Потом их имена всё реже мелькают в разговорах. Спустя определённое количество дней или недель, исчезают вовсе, ничего после себя не оставляя. Если только раз в полгода прозвучит фраза из серии «Помните, был – была, были, нужное подчеркнуть – среди нас?».

Кто-то ещё помнит, а кто-то уже нет.

Так сложилось. В конце концов, незаменимых людей не существует в природе.

Прислонившись плечом к стене, Кэндис перелистывал страницы очередного выпуска «Будней «Чёрной орхидеи»», вышедшего накануне. В качестве главного редактора, на этот раз, выступила Лайза, основная тема номера была напрямую связана с отрядом, потерявшим бойца и вроде как это заметившим. Новость об отъезде Кэндиса красовалась на первой полосе. Редакционная коллегия желала Кэндису удачи на новом месте, хотя, несомненно, искренне считала, что он никогда этот номер не увидит, а потому можно было особо и не лицемерить.

С возвращением Кэндису пришлось немного повременить. Нет, он мог, конечно, и в первый день занятий объявиться, невозмутимо пройти на своё место, сделав вид, будто ничего не произошло. Оплата за обучение была внесена, с этим проблем не возникало. Вопрос, почему тот, кого, по идее, собирались перевести в другое учебное заведение, остался на месте, не обсуждался. Причины перемен хранились в тайне, впрочем, как и личность человека, оплатившего последние два терма.

Причины временного исчезновения упирались в результат конфликта с любящим отцом, а именно – в следы на лице. Они не желали уходить бесследно в короткие сроки, а объяснять каждому встречному, почему часть лица постоянно закрыта волосами, было выше сил Кэндиса.

Кроме того, никто не отменял занятий физической культурой, а там без вариантов. Хочешь – не хочешь, а волосы собирать нужно. Одно из правил безопасности, пренебрегать которой не стоит.

Кэндис представлял, как обрадуются злопыхатели, заметив сине-жёлтое пятно вокруг глаза, и тут же недовольно фыркал. Губа зажила быстрее, нос – тоже. По настоянию Мартина пришлось наведаться в больницу, чтобы убедиться: нос не сломан.

Кэндис наведался. Убедился.

Поскольку с триумфальным возвращением вышла небольшая заминка, на территорию школы Кэндис вернулся на неделю позже остальных учеников. В общежитии пока не показывался, да и вещи не перевозил. Собрал сумку с необходимыми в этот день школьными принадлежностями, а потом, позаимствовав у Мартина ключи, поднялся на смотровую площадку, прикидывая, когда же наступит наиболее подходящий для появления момент.

Мартин привёз газету ещё накануне вечером, так что времени на ознакомление с материалами, у Кэндиса оказалось предостаточно.

Он прочитал от корки до корки. Да и читать там, откровенно говоря, нечего было. Два разворота, восемь страниц. Обычная школьная газета, пусть и по-своему для него дорогая, а не крутое издание, о котором говорят с восторгом и придыханием. Небольшие заметки о готовящихся мероприятиях, экзаменационной поре, что надвигается с огромной скоростью, о спортивной жизни и достижениях отдельных учеников.

Во время своеобразного отпуска Кэндис с головой погрузился в заботы, связанные с «Призрачными мальчиками».

За эту неделю он познакомился с редактором и начал работать над текстом, постоянно внося правки в готовый материал. Только уже не там, где самому что-то не нравилось, а там, где находил шероховатости профессионал.

Помимо нового знакомства с милой дамой-редактором, в жизни Кэндиса были и не слишком приятные моменты. Несложно, наверное, догадаться, с кем и с чем они оказались связаны.

Вообще-то Мартин говорил, что может поехать за вещами самостоятельно, но Кэндис настоял на совместной вылазке. Он связывал этот поступок с чем-то, вроде проверки себя и своих нервов на прочность.

Процесс получения личных вещей представлялся ему весьма забавной постановкой, достойной сцены театра абсурда. Зная характер отца, Кэндис не удивился бы, приехав и наткнувшись на закрытую дверь.

Квест. Загадка на сообразительность.

Если он хочет получить вещи, должен самостоятельно их достать. Проникнуть в дом как вор и не совершить ошибок, поскольку за любую провинность последует строгое наказание.

К счастью, до такого сумасшествия не дошло, и Кэндис задавался единственным вопросом. Сумеет ли он нормально смотреть на тех, с кем прожил всё это время, или скривится, будто глотнул неразбавленного лимонного сока, сразу, стоит только увидеть отца, мачеху или до нервного тика любимую сестрёнку? Последние два варианта представлялись наиболее вероятными.

В том, что Альфред выйдет встречать его, Кэндис сомневался.

Наверное, сумма, выплаченная Мартином, примирила Альфреда с личной драмой, и он больше не переживал, сосредоточившись на решении вопросов, связанных с несостоявшимся переездом отпрыска.