Кэндис опасался, что не успеет морально подготовиться. Времени вроде много, но пролетит оно стремительно, как всегда и случается. Проиграв, плакать он, конечно, не будет, но на время от творчества, несомненно, отойдёт. Переосмыслит, обдумает, попытается в дальнейшем не совершать ошибок, присущих первым опытам. А, может, не на время – навсегда. Тут как карта ляжет.

Именно к такой тактике поведения, условно именуемой «учитесь на своих ошибках», обычно и призывали мотивирующие посты, в которых упоминались знаменитые авторы, вроде короля ужасов или литературной матери Гарри Поттера. В заметках говорилось не только об успехе, но и о промежуточных шагах на пути к славе.

«Им отказывали неоднократно», – кричали газетные заголовки.

Данные посты должны были вселять надежду и помогать тем, кто тоже оказывался за бортом, не опускать руки, продолжать двигаться вперёд и верить, отчаянно верить в исполнение мечты.

По неизвестным причинам, Кэндиса такие статьи не мотивировали, а смешили.

Когда речь заходила о неудачах, он придерживался иной позиции, идущей вразрез с той, что навязывали издания, как бумажные, так и электронные. Они призывали к позитивному мышлению, подхватив методы многочисленных психологов, проводящих тренинги личностного роста за довольно внушительные суммы, а в реальности неспособных даже собственную жизнь подогнать к единому знаменателю.

Кэндис думал, что каждой творческой личности, независимо от того, в какой именно области она пытается реализовать собственные таланты, нужно говорить не о более успешных коллегах, а о тех, кто в погоне за счастьем оказался на самом дне. Оценив перспективы трезвым взором, а не через розовые очки, многие сойдут с дистанции на раннем этапе. Сплошная польза. Не из-за уменьшения числа конкурентов, а за счёт сокращения количества сломанных – в перспективе – жизней.

Не стоило рассказывать мечтающим художникам о персональных выставках и именитых клиентах, писателям об огромных тиражах, а музыкантам о платиновых статусах пластинок. Всем им стоило бы показать изнанку этого чудесного мира под названием «творчество». Разгромные рецензии, пьяная публика, которую не волнуют старания, но которой весело наблюдать за тем, как в непрофессиональных исполнителей летят пустые бутылки, превращаясь в фонтан брызг, нищета на фоне малого интереса к готовым продуктам деятеля, а потом отчаяние и мысль: «А не пошла бы эта мечта на хуй? Большой и толстый».

Вначале все «будущие звёзды» верили искренне, все строили свои воздушные замки. И чушь собачья – заявления, гласящие о недостаточно сильном желании, призывающие работать больше, не покладая рук, чтобы однажды отхватить свой кусочек пирога. Выпечка – это здорово и вкусно, но польза от неё есть только при условии, что она появляется вовремя, а не в тот момент, когда творческая личность умирает от истощения. Идут последние минуты, всё проносится перед глазами, приходит осознание.

Неприятное такое.

Она сама себе вырыла могилу, обманувшись. По сути, смешав свою жизнь с дерьмом и спустив полученную омерзительную консистенцию в выгребную яму. Откровенно проебав весь потенциал на попытки исполнения априори невозможного.

Громче всех будут смеяться те, кто сначала советовал работать активнее и не тормозить, заметив препятствие на пути. Эти же люди потом будут сетовать, что личность сама себя загнала. Она неправильно распределяла время. Она не старалась. Она не верила. Ну да, конечно. Скажут, что это было ненастоящее желание. Скажут, что если бы хотела, добилась бы обязательно.

В жизни всё просто устроено.

Кому-то везёт.

А кому-то нет.

Никаких тайн и секретов успеха.

Везение может быть разным, начиная от родства с людьми, имеющими влияние в той или иной сфере, заканчивая ещё какой-нибудь случайностью, выпадающей с незавидной периодичностью: один раз на миллион попыток.

Так или иначе, это будет именно вопрос удачливости.

Тот, кому Фортуна улыбается, разумеется, представляя конечный успех риска, будет готов на всё, даже из кожи вон вылезти. Самое смешное в том, что ему этого делать не придётся. Выворачивать себя наизнанку придётся как раз представителям общества неудачников.

Вопрос: окупятся ли их страдания и старания?

Невозможно сохранять радужный настрой, получая один отказ за другим, нереально продолжать мечтать о многомиллионной аудитории и забитых до отказа стадионах, когда и на первый, и на тысячу первый концерт приходит три человека. Когда звукозаписывающие компании отказывают до прослушивания, потому что видят эти «кассовые сборы». Они совсем не глупы, следовательно, не станут тратить время и деньги – самое важное в любом медиа-бизнесе! – на убыточный проект.

Не имеет значения, что этот голос, при минимуме приложенных к обработке усилий, способен исполнить такие шедевры, которые раскрученным топовым артистам с их половиной октавы не снились.

Не имеет значения, что через сто лет эта картина будет признана достоянием мировой культуры, а коллекционеры начнут гоняться за ней, предлагая любые деньги.

Что обладателю чудесного голоса, что автору, написавшему картину, через те же сто лет будет наплевать уже на всё. Их не станет намного раньше.

Во всём нужна своевременность и хотя бы минимальная отдача.

Самому Кэндису голодная смерть не грозила при любом раскладе.

Средств его семьи хватило бы на два поколения вперёд, независимо от того, начнёт он их преумножать или ни разу за всю жизнь этим вопросом не озадачится. Он мог хоть до конца дней своих сидеть в кабинете, окружённый персонажами, выливая их судьбы на бумагу, как та Вида Винтер. Мог, но не стал бы. Проиграв конкурс, он бы принял точку зрения Реджины, поверил в собственную бездарность, и обратил внимание в сторону иной сферы для реализации.

Но это он.

А ведь среди участников наверняка были и люди с типом характера, фигурировавшего в рассуждениях. С особенностями восприятия реальности, присущими главным героям мира, порождённого фантазией, отказывающимся смотреть правде в глаза.

Им Кэндис сочувствовал больше, чем себе.

Ему путь в творчество всё равно был закрыт, при любом раскладе.

Альфред придумал план жизни сына на несколько лет, а то и десятилетий, вперёд. Советоваться не предлагал, на обсуждение не выносил, сам утвердил и поставил подпись. Удивительно, что не начал кастинг невест для наследника.

Чудная шалость в духе мистера Брайта-старшего.

Тем более что о предпочтениях сына Альфред ничего не знал, а Кэндис не торопился делиться подробностями своих любовных переживаний. Не возникало сомнений, что понимания не встретит, а вот агрессию – запросто. Отец посоветует навечно забыть о глупостях, прикажет в его присутствии не заикаться о каких-то там чувствах к другому мужчине. Хорошо, если сделает это на словах, обойдясь без рукоприкладства. Риск напороться на второй вариант развития событий, был достаточно высок. К тому же вопросы о наличии или отсутствии девушки уже несколько раз мелькали в разговорах с глазу на глаз.

Получая ответ, Альфред замечал, что сын явно пошёл не в него.

Кэндис резюмировал про себя, что отец прав. От себя добавлял, что и с Реджиной у него мало общего. Их сходство заканчивается на любви к мужчинам. У Реджины – ко всем подряд, без разбора, у него – к определённому человеку.

Он много лет подряд убеждал себя, что однажды переболеет Мартином. Пройдёт немного времени, всё перегорит, лихорадка отпустит. Но история не желала заканчиваться. Детский восторг, лежавший в основе, не исчез окончательно. Он трансформировался в чувства иного толка. Они попали на благодатную почву, укоренились и расцвели пышным цветом, несмотря на то, что Мартин был прав. Да, сотню, тысячу раз прав. Кто мог оценить его объективнее: он сам или сторонний наблюдатель? Пожалуй, ответ был очевиден.

Кэндис не знал его, храня в памяти образ, созданный своими впечатлениями. Мартин мог оправдать ожидания, а мог и перечеркнуть их одним взмахом руки.