— Да? — прям-таки расцвела девушка, когда ей наконец удалось встать около подруги. — Какое? И зачем?

— Мария-Изабелла. В доме принято называть меня полным именем, но в школе я решила, что лучше сократить его, а то слишком долго получается, — облокотившись о поручень, продолжала она. — А назвали двойным именем, потому что это красиво и, знаешь, по-королевски. А я же отношусь к фрейлинам. У нас все должно быть идеальным, — она улыбнулась во все зубы, отвернувшись от Габриэллы. Лестница остановилась, и девушка спорхнула со ступеньки.

Кажется, двойное имя произвело на Арникки еще большее впечатление от новенькой — она с приоткрытым ртом шагала за Финч, прокручивая в голове красиво звучание слов.

— Действительно! Необыкновенно получилось, — бормотала она про себя, однако Мария все слышала, расплываясь в ухмылке. Ей не привыкать, что она вызывает у всех такую бурную реакцию простым словосочетанием. — Можно я буду называть тебя полным именем?

— Можно, — устало проговорила Финч. Она облегченно вздохнула, когда в паре метров увидела знакомый портрет.

— Спасибо! — восхитилась в третий раз за эти три минуты Арникки. Ей жутко льстило то, что Мария позволяет Габи ходить за ней, разговаривать и называть так, как хотелось ей. Ведь девушка была первой подругой Габриэллы, и она очень ценила это.

Зайдя в гостиную Когтеврана, Мария быстрыми шагами пересекла комнату, продвигаясь мимо парней. Арникки не могла не отметить то, что все парни пялились на попу новенькой, оторвавши взгляд от книг. Послышались смешки, когда длинноногая красотка стала подниматься по ступенькам. Финч, хмыкнув, вильнула бедрами под общий одобрительный смех.

— Мария-Изабелла! Куда ты? — Габи подскочила на месте, подбегая к подруге. Она остановилась около перил, смотря снизу на когтевранку. — Мария!

— Да что? — обозлено спросила девушка. Но, отдернув себя, изобразила подобие улыбки. — Прости, просто день трудный. Подожди здесь, ладно?

— Но, Мария-Изабелла, нам нужно сделать уроки! — она ткнула пальчиком в оправу очков, тем самым поправив ее.

Финч еле сдержалась, чтобы не проматериться прям здесь. Однако, сжав кулаки в руках, она на выдохе ответила:

— Значит, возьми мои тетради, сядь и сделай его, — Мария скрипнула зубами, зло глянув на знакомую.

— Ну, хорошо, я буду жда…

Но Финч, кивнув, продолжила подъем, не соизволив дослушать реплику. Ей уже порядочно надоел монотонный голос Арникки, которая вечно бубнила про книги, учебу и занятия. Но, что в ней было хорошего, — так это то, что она выполняла домашнее задание за Марию. И та была очень не против, полностью доверяясь знакомой в этом вопросе.

Она прошла дальше, заглянув в открытую дверь.

— …повезло же, — засмеялся какой-то парень, складывая свои учебники в сумку. Кажется, это был Маркус — товарищ Страцкого. — И почему только?..

— Мария? — Ленни, сидящий на своей кровати, поднял глаза на сестру, слегка приподнимаясь. Ученик замолчал, повернув голову в сторону девушки. Его лицо озарила улыбка, и он поприветствовал ее кивком.

— Не мог бы ты оставить нас, Маркус? — Финч подошла ближе к нему, проведя рукой по плечу. Тот, покрывшись мурашками, согласно закивал головой и поспешил на выход. Она засмеялась про себя, думая, что это первый раз, когда до него дотронулась девушка.

Когда дверь закрылась, Мария опустила плечи, слегка сгорбившись. Скинув туфли на пол, она прыгнула на кровать брата, положив голову на подушку. Закрыв глаза, девушка нахмурила брови.

— Что? Голова болит? — Ленни настороженно подошел к ней, погладив по плечу. — Может, не стоило тебе приезжать?

— Нет, — вяло проговорила Финч, помотав в разные стороны. — Стоило.

Он поджал губы, продолжая ласково водить пальцами по телу девушки. Она благодарно улыбнулась, протянув свою руку к его лицу. Проведя по теплой щеке, она сцепила его пальцы со своими.

— Я люблю тебя, — Мария поцеловала его запястье, прикрыв веки.

Ленни сглотнул, отведя взор. За окном шел мелкий дождь, почти невидимый для людей. Слишком часто стали сходиться тучи для наступления зимы, ведь завтра — первый день декабря.

— Ленни? — девушка вопросительно смотрит, сильнее сжав его пальцы. — Не хочешь ничего сказать?

Он поворачивается к ней, нахмурив брови.

Финч старше его на пол года, однако еще совсем ребенок. Они слишком заигрались в счастливую жизнь, потому что то, чего хочет девушка, не может быть в этом мире. Где-то в 18 столетиях — да, но не сейчас.

— Ты же знаешь ответ, — уклончиво отвечает Страцкий, не отваживаясь посмотреть в глаза сестры.

— Знаю, и что с этого? Я хочу услышать это от тебя вновь. Мы не виделись почти полгода, — более напористо ведет разговор Финч.

Она начинала нервничать. Своего брата за столько лет жизни девушка уже успела выучить, как свои пять пальцев. И то, когда он врал, не договаривал или не хотел говорить, чтобы обидеть человека, прекрасно понимала. И сейчас чувства были смешанными, и ей просто нужны были эти три слова.

И Страцкий снова не отвечает, опустив голову.

Да любит он ее, блин. Только хочет наконец прекратить этот детский сад, в который сестра любила “поиграть”. Хватит ей и трех лет, чтобы понять — они разные люди и какие бы чувства друг к другу не питали, вместе быть не могут.

— Ленни? — ее голос слегка подрагивает, но Финч даже не пытается скрыть эти нотки — слишком хорошо они знают друг другу, чтобы различать настроение другого.

— Мария… — Он качает головой, выпуская руку из ее крепко сжатых пальцев.

Она приподнимается на локтях. Смотрит, внимательно и осторожно. И все прекрасно понимает — нет, хватит. Ее брат больше не участвует в этом.

Тяжело дышит, глотая воздух потоками. Тяжело, с хрипами, вырывающимся из глотки. Пока ком не застрянет там, создав немое “украшение” немоты.

Больно, ей было больно. Чересчур больно, чтобы вымолвить хоть слово. Чтобы одна единственная слезинка покатилась.

Ложится, падает мешком на кровать обратно. Глядит на нежные тона потолка, чувствуя, как мокрая пелена появляется перед глазами. Только пред ним девушка может показывать свою слабость. Потому что начинает плакать, тяжело глотая соленую жидкость. Схватив подушку и кинув ее в стену.

— Мария… — брат пытается взять ее руку, однако Финч вырывает ее, злобно смотря на него.

— Вот, что ты можешь мне сказать? После всего, что я сделала для тебя? После всего, что я значила для тебя?

И новая, больно сильная, мысль врезается в ее голову — он и не любил ее никогда. Так, как любят девушку, женщину. Лишь использовал ее в своих целях, потому что знал, что она — пойдет на все, что угодно ради него.

И злость сменяется ненавистью, как всегда бывает у людей. И в глазах читается такое отвращение и презрение, что Ленни уже жалеет, что просто не сказал того, в чем она так нуждалась.

— Мария, ты ведь сама понимаешь, что…

— Нет! — срывается на крик девушка, вдруг подскочив с кровати. — Нет! Ничего я не понимаю. Ты просто… просто использовал меня? — почти неслышно спрашивает она.

Финч сказала бы еще море всего, однако просто не могла. Стояла и ждала вразумительного ответа брата. Ждала, что он как-то оправдается и сведет все на ее темпераментность. Но этого не происходило, и парень лишь развел руками. Пока в ней накипала ярость, опасная и страшная для него.

— Это все, что ты можешь сделать? Развести руками, да? — разочарованно поинтересовалась Мария, стукнув рукой по лбу. Какой же дурой она была! Чтобы не понять, в каких целях он позвал ее сюда. Вернее, не он, но Ленни был только “за”.

— Я люблю тебя, ты же это знаешь, — покачав головой, отвечает парень.

Правда. Чистейшая. Любит, он ее любит.

Но не так, как хотелось бы ей. Любит, как сестру, двоюродную сестру.

И стоит, потому что больше добавить ничего. Пока ревность, ненависть и лютая ярость бьет ее по голове, забывая, что они действительно являются всего лишь братом с сестрой.

— Терпеть не могу эту Грейнджер! Шлюха! — заорала она, пнув кровать. Развернувшись спиной к Страцкому, она закрыла лицо руками, дрожа всем телом. — Ненавижу…