Гермиона извивалась под Малфоем, словно змея, приспосабливаясь к новым действиям со стороны парня.

И вновь охуительно приятно находиться так близко к ней, позволяя себе то, чего Гермиона не разрешала другим.

Целуя ее, вжимая в стену, оставляя засосы на бледной коже. Заставляя девушку вскрикивать, растворяясь в ощущениях, прижимаясь плотнее к аристократу.

И это чувство, будто бы нет ничего прекраснее, чем стоять здесь — рядом с Грейнджер. Нет ничего прекраснее, чем солоноватый вкус ее кожи, ее красных губ, запаха шоколада. Такого родного, приторного.

И обо всем можно забыть. Рядом с ней — грязнокровкой.

Мысль это больше не была пугающей.

Грязнокровка? Ну и черт с ней!

Она чувствовала, что еле держится на ногах. Голову словно сносило куда-то, и мысли становились легкими.

Девушка с силой впилась в губы Драко и почти прошептала:

— Я… не могу… стоять…

Резким движением он подхватывает ее на свои бедра. Она скрепляет ноги за его спиной, прижавшись всем телом к нему.

Руки неумело расстегивают пуговицы и отбрасывают рубашку в сторону. Запрокинув голову, Гермиона тяжело дышит, а затем улыбается.

Быстрыми шагами он идет в свою спальню, сжимая свободной рукой ее грудь. Спускаясь пальцами по ее телу, мягко хватая за волосы и стягивая их вниз.

Возбуждение ударило с такой силой, что парень почти бросает девушку на кровать. Она со стоном касается простыней и забвенно смотрит за тем, как он скидывает штаны.

Охуеть.

Охуеть можно, как он хотел ее.

Снять к чертям эту ненужную одежду, выбросить ее подальше. И, наконец, вновь понять, что она — только его.

Собственность, принадлежность.

Похер. Главное — его.

Набрасывается на хрупкое тело, как волк на добычу, и быстрыми движением, чуть ли не разрывая ее мантию, скидывает ткань с кровати. Проникает длинными пальцами под рубашку и вынимает пуговицы из-под затяжек.

Гермиона выгибается на простынях, протянув руку к его волосам. Почти до боли сжимает их, оттягивая голову в сторону.

Быстрее. Быстрее, черт побери, делай это.

Он пробирается к лифчику, и тот летит в неизвестном направлении, ударяясь о стену.

Касается ее груди, а затем ртом оставляет засосы на всем теле.

Кажется, что вселенная девушки сейчас взорвется от всего этого.

О, Мерлин.

Как ему хотелось вновь ощутить ее плоть: тощую, исхудавшую.

Но ее.

Оставляет мокрую линию поцелуев, опускаясь в интимную зону. Стягивает юбку с колготками. Грубо целует ноги, прикусывая кожу.

— Тебе нравится? — заведенно спрашивает он, оторвавшись на секунду. — Нравится?

Она не в силах даже ответить. Только быстро кивает головой, лишь бы он продолжал.

Улыбаясь, Драко снимает трусики. Облизывает губы, и на лице читается неподдельное блаженство и торжествующее наслаждение.

— Ты понимаешь?..

Он не заканчивает, потому что девушка сильнее тянет его за волосы. Прогибается, будто стоит на мостике, и сдавленно шепчет:

— Хватит говорить.

Тот лишь сильнее улыбается, проводя пальцами по ее паху.

Громкий стон раздается на всю комнату, проникая в его голову. Он отвечает тем же, чувствуя тугой ком внизу живота.

Что он сейчас сделает с ней, черт побери. Как он сейчас ее…

Девушка почти бьется в конвульсиях, когда длинные пальцы проходят вовнутрь, начиная быстрые движения.

— Тебе хорошо, Грейнджер? А? Отвечай, — протяжно произносит тот, сильнее давя в нее.

Она не отвечает, лишь сильнее кричит, извиваясь на простынях. И этого достаточно, чтобы он зарычал, как зверь.

Какая она сексуальная.

Голову срывает от одной мысли, что все это — его. Только, блядь, его. И никогда не будет ни Страцкого, ни Уизли, ни кого-либо еще.

Парень убирает руку под протяжный вздох, и целует внутреннюю часть бедра.

Кажется, что она рассыпается на тысячи мелких частичек, когда он поднимается выше, раздвигая ее ноги в стороны.

Его плоть уже горит, как раскаленная. Таким теплом можно было бы затопить тысячи домов.

Главное — держаться, чтобы не сделать слишком больно ей.

Она снова стонет, как только пальцы касаются груди, словно ледышки.

— Прошу, скорее.

Но он не торопится, словно играя с ней.

Даже сейчас.

— Ты правда хочешь?

Уже не в состоянии ответить, только сильнее впивается ногтями в волосы. И стонет.

Он наклоняется к девушке, покрывая ее вскрики губами. Заглатывая эмоции своим языком.

Как же ты сексуальная, Грейнджер. Если бы ты только знала.

Она спускается ниже, стянув его боксеры. Руки дрожат, а ноги деревенеют, и она почти умоляюще смотрит в веселые серые кристаллики.

Кажется, он веселится.

Но до того момента, как резко, болезненно, входит в нее.

Протяжные стоны сливаются воедино. Она закидывает голову назад, протянув руки к его лицу.

Легкая боль проникает ей под кожу, но в следующее мгновение невероятное чувство того, что ей хорошо.

Невероятно-неописуемо хорошо.

Никогда и ни с кем ей не будет так.

С каждым ее вскриком, он ускоряет темп, чуть ли не вбивая ее в кровать. Девушка вскоре приспосабливается к его движениям и пытается бедрами помочь этому.

— М-м-м, Грейнджер, — шепчет тот с вылетающим из груди стоном.

— Скорее.

Опираясь локтями в перину, он движется так быстро, что Гермиона не успевает дышать под потоками его поцелуев.

Он сжимает ее грудь, жадно, дико целует. Она же оставляет длинные царапины на его спине своими маленькими ручками.

— Драко…

Мысли разбегаются и не желают сойтись во что-то единое.

Он чувствовал ее разгоряченную плоть и продолжал так сильно, так старательно.

— Я… больше… — она скрипела зубами.

Лицо полностью стало красным, когда девушка достигла высшей точки блаженства. Ее глаза резко распахнулись, и Драко, прохрипев сиплым голосом, вышел из нее.

Тело обмякло на кровати вместе со стоном. Показалось, что она вмиг собралась в одно единственное чувство — расслабление.

Девушка не могла пошевелить ни единым мускулом, пока он горой возвышался над ней.

— Понравилось? — прошептал тот. — Тебе понравилось?

Она еле покивала головой, и улыбка, наконец, прорезалась на ее уставшем лице. Гермиона была рассыпана по этой комнате и смогла бы собраться только завтра, где-то, когда-то.

— Я люблю тебя, — тихо говорит.

И касается любимого идеального лица рукой, зарывшись в платиновые волосы.

Спасибо.

***

Солнце проникало в зал длинными яркими лучами. Впервые за столько дней оно вышло из-за туч, позволяя людям насладиться явлением. Будто показывало, как без него может быть плохо и тоскливо.

Девушка в пол уха слушала разговор друзей, ковыряясь ложкой в каше. Она косилась на другой ряд, где уже сидел Драко. Они пришли в Большой зал в разное время, решив не пускать лишних слухов. Голова и так кипела ото всех сплетней, что ученики любили пускать.

Ей было приятно наблюдать за тем, как парень иногда бросает задумчивый взгляд в ее сторону, а затем продолжает общаться с Блейзом. Редко ухмылялся или же хмурился, говоря что-то.

Гермиона отметила, что Пэнси выглядела весьма удрученно: все время молчала и косилась на гриффиндорку.

Ну и пусть. Хоть бы не раздулась от злости.

Она перемешала еду в тарелке и отправила себе в рот приятную кашу. Впервые девушка отметила, что за этот промежуток времени, ей приятно кушать. Казалось, что пища обволакивает, насыщает, дает энергию.

Вдруг что-то твердое стукнуло девушку по лбу, и та от испуга выронила столовой прибор.

— О-ой. Прости, я случайно. Тебе больно? — выговорил Рон, изумлено глядя, как Гермиона потирает ушибленное место.

— Нет, нормально, — ответила она, посмотрев на персик, который отлетел от ее головы и теперь мирно покачивался на столе. — Тренируешься перед уроком?

— Это я с Гарри поспорил. Неважно, в общем, — виновато сказал он и с упреком покосился на Поттера, будто тот был причастен к этому случаю.