Пока добивали напавших, все оставалось нормально, но как только отпустила горячка боя, Соль со всего маха рухнул навзничь. Его согнуло дугой, глаза вылезли из орбит, изо рта пошла розовая пена. Казалось, взбесившиеся мышцы разорвутся или сломают кости. Он не мог дышать, лицо сначала сделалось багровым, а потом сизым. Не помогла даже холодная вода.

Соль умирал. Друзья боялись его трогать. Первым тогда решился Гарет. Рассудив, что хуже не будет - некуда, старик перевернул натянутое как лук тело на бок и попытался разжать зубы. Не с первой попытки, но ему это удалось. С бульканьем в грудь умирающего ворвался воздух, судороги начали отступать.

Потом Соль долго, непробудно спал. Его не будили. Отволокли в ближайший овраг и закидали камнями останки сарацин, развели костер, согрели воду. Оставаться на ночлег в плохом месте не хотелось, но у них не было носилок. Так и просидели всю ночь без шатра над спящим товарищем.

Пробуждение для Соля было мучительным. Но ни тогда, ни после никто из них не выказал другу и тени презрения. Всех их искалечила эта война, кого снаружи, кого изнутри.

Чтобы не обсуждать больше принятое решение, Роберт решительно сменил тему:

- Вчера, когда вспоминали старые баллады, я хотел спросить: история про королей и их жен… я ее тоже слышал. На самом деле там все обстояло иначе: Артур свою жену отправил на костер, а Марк свою - отпустил.

- Ты прав. Но Гвиневеру не сожгли, только опозорили, а Изольда ушла странствовать в компании прокаженных.

- Тебе не нравятся обе развязки?

- А тебе?

- Мне тоже. Но, к сожалению, именно так чаще всего и бывает.

- За что?! Одну на пытки, другую в канаву - за что? За любовь? - вскрикнул Соль.

- В сказке всегда вовремя приходит смелый рыцарь…

- А в жизни?

- Чего мы с тобой сцепились как два сопливых оруженосца? Обоим за сорок, а из-за ерунды спорим.

- Мне становится страшно, Роберт. Живем как свиньи в навозе - тепло и вонько.

Блеснуло перед глазами - Гроб Господень! Ведь как в затмении пошли. А в итоге - переползли из одной грязной канавы в другую.

- Зато детям и внукам будем рассказывать подробности этого перехода.

- Башкой бы об стену, или в бою… Только чтобы сразу.

Таким подавленным Роберт не видел друга даже после той падучей. Пожалеть? По голове погладить? Сопли вытереть? Тогда граф Альбомарский точно руки на себя наложит.

- Ты мне живым нужен! Понял?!

- Не ори.

- Поедете со свиненком в Критьен. Дара держи при себе, - Роберт чеканил короткие фразы. - Если на вас нападут, отпускай птицу без терлика. Если доберешься нормально, отпусти, привязав на лапу цветную веревочку - я пойму, что у тебя все в порядке.

- А вы в это время к черту в зубы полезете? - атака Роберта привела Соля в чувство. - Хочешь, расскажу, что ты задумал? Меня - в Критьен, остальных - в засаде у замка посадишь, а сам - на белом коне - в пекло.

Соль не зря отличался острым умом. Роберт зашептал на пределе слышимости:

- А ты как хочешь? Чтобы всех вместе и вас с мальчишкой в придачу как стадо баранов - на убой? И я, главный баран - впереди.

- Я хочу, чтобы все живы…

- Здоровы, счастливы и сыты.

- Это плохо?

- Такая же сказка как та, что ты придумал вчера. На самом деле, король никогда не отпустит королеву с приблудой. Или ее - на костер, или его - под нож. Что касается наших дел: восемь лет назад я бы первым на приступ полез и вас за собой повел. Так учили, так - должно! Я, кстати, только тем и занимался от Киликии до Иерусалима. Но потом мне дали возможность подумать.

- Сарацины?

- И они, и ближайшие родственники в лице первого среди равных. И кое-что я понял.

Объяснить только трудно. Мой друг, Тафлар, наверное, сделал бы это лучше меня.

- Сарацин - друг. Король франков - враг…

- Это тоже - война. Считай, меня по голове приложило, вон как Хагена.

- Попытайся все-таки объяснить.

- Не хочу вот так на ходу. Потом встретимся и поговорим.

- Клянешься?

- Клянусь, - усмехнулся Роберт мелкой хитрости Соля.

- Когда мы выбрались из монастыря Святого Протасия и двинулись на север, мне показалось, прости Роберт, что ты собрался в свой последний поход.

- Мне тоже тогда так казалось.

- А сейчас? - осторожно спросил Соль.

- Отстань! Сказано, поговорим, когда встретимся. И, если хочешь, я не только забочусь о ваших головах, но и свою за просто так подставлять не намерен.

Соль вдруг разулыбался. Так и ехали рядом: мрачный Роберт Парижский и посветлевший лицом Александр Альбомарский.

И все же они заблудились, запутались в переплетении лесных троп. За спиной остались светлые лиственные перелески. Тропинки настырно загоняли их в угрюмый черный ельник. Дважды пришлось возвращаться по собственным следам: забирались в такую чащу - ни пешему, ни конному не пройти.

Остановились за полдень в холодном непросохшем логу и после скудного перекуса под ключевую воду решили двигаться на юг, в сотый раз поминая картографа и беса, которой водил его рукой.

Оно пришло внезапно. По коже прополз холодок. Призрачный, ледяной ветерок шевельнул волосы на затылке. Тело на миг покрылось 'гусиной кожей'.

Так же матово сиял серо-голубой октябрьский день, желтые и красные листья, нехотя срывались с веток, тонкие, сверкающие ниточки паутины плыли в воздухе, норовя зацепить ресницы. Из них феи ткут себе платье…

Попрятались лесные проказницы. Пичуги и те умолкли. Чаща укрыла своих звонкоголосых обитателей от неведомой опасности. Только сорока сухим треском носила по округе страшную весть. Ну, этой посплетничать - дороже жизни.

Роберт слишком долго воевал, чтобы отмахнуться от настороженной лесной тишины, и собственных предчувствий. Остальные, впрочем, тоже. Так что объясняться пришлось не долго. Дени, открывший, было, рот для вопроса, который всегда был у него наготове, получил короткий подзатыльник от Гарета и мигом успокоился, вернее тоже насторожился.

Поехали на стрекот сороки-ябеды, но на полпути спешились. Дальше необходимо было двигаться тихо и по возможности незаметно. Уже ни для кого не было секретом, что впереди идет бой… или разбой.

Крики, звон металла, тяжелое буханье…

- Не иначе, ворота ломают, - вполголоса сообщил Гарет. С ним согласились.

Соля и Дени, Роберт, как всегда, оставил в арьергарде. Мигнул Гарету - присмотри.

Роберт, Лерн и Хаген уже пошли в обход густо разросшихся кустов лещины, чтобы из-за них посмотреть: кто, кого, за что - когда от самой земли, из-под ветвей донесся не то человеческий, не то звериный вой. Лерн, сторожась, приподнял ветви мечом.

- О Господи!

Под кустом, привалившись к комлю, сидела женщина. Только сейчас они углядели в высокой траве вымазанный кровью след. Она приползла со стороны побоища. Одной рукой женщина прижимала к себе тельце ребенка, другой пыталась удержать вываливающиеся из распоротого живота кишки. Заметив угасающим взором склонившихся над ней людей, она обеими руками прижала к себе мертвого младенца.

Ребенок свернутой головой смотрел через плечо на рыцарей.

- Хаген, стой! Лерн, не пускай его!

Успели. Догнали. Лерн прыгнул на спину Хагена, что-то тихо приговаривая. Роберт подсек ноги и повалил, придавив обоих для верности своим телом. Cлава Всевышнему, норманн не успел вытащить из ножен свой фламберг. Короткая, ожесточенная борьба, однако, привела его в себя.

- Отпустите, - сдавленно прохрипел гигант. Его отпустили, помогли подняться.

Прямо у их ног лежал человек. Серую байдану спереди залила кровь. Голова со спутанными светлыми волосами запрокинулась. Широкий рог крестьянских вил вошел ему в горло точно над краем пекторали, прикрывающей грудь спереди. Владелец вил лежал рядом. Молодой, по-крестьянски одетый парень, уткнулся лицом в палую листу, уже пропитавшуюся его кровью. Они оба погибли, но все равно, победил крестьянин.

Сзади тихо подобрался Гарет. По лицу старика стало понятно: женщину он видел.