Еще вчера Тиса поведала, что вначале лета, когда уже засеяли поле и посадили огород, в округе появились чужие.

Сын Бьерна прибежал с известием, что на дальней поляне видел верховой оружный от-ряд.

Сколько человек? Не знает. Паренек нерешительно загибал грязные пальцы. Прошли шагом по тропе к Большой Пустоши.

- Они меня не заметили.

- Кто такие, не разглядел? - допытывался Бьерн.

- Нет.

В одном мальчик был уверен - это благородные. Может, отряд какого барона? Только что им туту делать? Вдоль Пустоши почти никто не селился, стояли только одинокие, редкие хутора.

Следующая встреча с таинственным отрядом произошла дней через двадцать. Они, должно быть, возвращались, везли раненого, потому и завернули к человеческому жилью.

За Тисой послали. Незваным гостям требовалась знахарка. Во дворе добротного дома родичей толпились все его обитатели - их попросту выгнали. На порог вышел невысокий воин в длинной с прорезями блестящей кольчуге. На голове - шлем с бармицей, закрываю-щей половину лица.

- Вот как у тебя, - указала Тиса на Роберта. - Я, когда вас увидела, подумала, те возвращаются. Потом уже разобрала, что не они. Да и фигура у тебя другая.

- Чем отличается?

- Ухваткой.

- Как это?

- Не так ходит, пригибается, ноги не так ставит…

- Мы все по-разному ходим.

- Я не о том. Не мужчина это - женщина.

Роберт сразу вспомнил Бригитту. Как она ни рядилась в доспехи, что перед тобой жен-щина не догадался бы только слепой.

- А остальные?

- Обычные. Никого раньше не видела. Да и откуда? Далеко не хожу. По окрестным хуторам разве, когда призовут.

- По соседям о чужих не слышно?

- Никто их не видел, а следы находили.

- Куда ведут?

- Так ведь не знает никто, - Тиса отвернулась и пошла по своим делам.

- Дальше, что было? - спросил ей в спину Роберт.

- Через седьмицу напали на хутор, пожгли и всех положили, - отозвалась женщина,

- Марта с младшими в доме. Кости там, под головешками. А перед порогом Бьерн и двое старших. Я их землей присыпаю, а звери раскапывают.

После ее рассказа Гарет молчком взял лопату с коротким черенком и, кликнув помощ-ником Дени, ушел.

На карту наползла тень. Тиса, несмотря на увечье, двигалась чрезвычайно тихо.

Шагов женщины не услышали ни Роберт, ни Лерн. Она заглянула в испещренный линиями перга-мент. Черная крестьянка, конечно, не умела разобраться в этой премудрости, но Роберт все же решил попробовать:

- Смотри. Вот Пустошь, видишь, камни нарисованы. Вот - ваш лес. Палец ткнул в мелкие раскиданные по пергаменту деревца. Здесь Норманнское герцогство. Мы где-то тут. - Роберт обозначил точку у края Пустоши. - Подскажи, в какой стороне видели следы отряда.

- Как же я тебе подскажу, я ж не знаю где у тебя тут закат, где восход. Ни речек, ни ручьев…

Лерн быстро сообразив, в чем затруднение, нарисовал стороны сета, волнистой линией по верхнему краю обозначил морской берег.

Но Тиса покачала головой. Она с отсутствующим видом глядела на карту и думала о чем-то своем. У Роберта мелькнула мысль, что женщина молчит не по тому, что не может сориентироваться, а по тому, что не хочет говорить. Царапнуло подозрение, а следом мутное и нехорошее: она боится за них, а еще хуже - знает, что они не вернутся.

- Подумаю, завтра скажу, - буркнула женщина и поспешно ушла.

Лерн пристально смотрел ей вслед. Она досеменила до дома, заглянула в дверь, выта-щила из-за нее корзинку и, завернув за угол, пропала.

- Как ты думаешь, почему она не хочет говорить? - обернулся он к Роберту.

- Да уж ни как не потому, что любит разбойников.

- А почему, собственно, нет? Осталась же она жива. Дураку ясно - они вернулись убрать свидетелей. Кроме наших хуторян их никто не видел.

- Она могла спрятаться.

- А могла и договориться.

Лерн сам не очень верил в то, что говорил но сумел таки заронить определенные со-мнения в душу Роберта.

Вечер стоял тихий и теплый. Еда была простой, но сытной. Тело отдыхало. Хаген, вы-пив настой, тут же отправил набоковую. Рядом свалился, убегавшийся за день, Дени. Соль и Лерн посидели немного у раскрытой двери и тоже ушли спать. Только Гарет еще возился со сбруей, прилаживая что-то при свете очага. Тиса сидела рядом. Они изредка перебрасыва-лись словом и надолго замолкали. Ни дать, ни взять - старые супруги, накормив и уложив чад, ведут давний разговор, который оборвется только с их жизнью.

Роберт бодрился, пока ни начал клевать носом. Стало очевидно - Гарета ему не пере-сидеть. Не страшно, время впереди еще было. Они решили выступать послезавтра. У него оставался день на выяснение всех обстоятельств.

А ночью случилось неожиданное: он увидел во сне Бригитту.

Сами по себе сны приходили к нему чрезвычайно редко. Бригитта же в них не являлась никогда, ни пока они были вместе, ни после скорого, взаимного охлаждения. Она не ворвалась беспокойным видением в его сон, даже после того, как Роберт, прибыв в Антиохию, случайно попал не ее свадьбу.

Бригитта выходила замуж за племянника Антиохийского князя. Приглашение на свадьбу ему передали от самого Боэмунда. Отказаться было невозможно.

Наследница маленького графства Бригитта Аспремонтская входила в герцогскую се-мью.

За свадебным столом восседала, завернутая в парчу и обвешанная драгоценностями статуя - олицетворение величия и надменности. В ней ничего не осталось от той перепу-ганной, измученной преследованием девочки, которая кинулась к нему за спасением. Или той девочки никогда не было? А была маска? Его бывшая возлюбленная их так часто потом меняла.

Роберт уже, наверное, давно спал и даже несколько раз просыпался, когда его накрыла черная пелена. Он рванулся во вне. За сим последовал полет вниз, слабая попытка за-цепиться, скорее от упрямой привычки к сопротивлению, нежели от страха, и, наконец, мяг-кое приземление в лесу. Он не видел, но чувствовал окружающие деревья. Под ногами были камни - голыши с кулак величиной, рассыпанные по ровному утоптанному пятачку. Он вспомнил это место. Дело было у храма Святого Георгия в Антиохии. Там против него вы-шел высокий, поджарый сарацин в золоченых доспехах. Роберту тогда было не до затей. Он рассчитывал положить противника сразу. Но незнакомый воин так искусно владел оружием, что бой затянулся. Их развели высыпавшие на площадку воины обеих армий. Только спустя четыре года Роберт узнал, кто тогда был его противником.

Во сне на каменистой площадке перед ним стоял не сарацин. В дальнем ее конце, точно против Роберта, опиралась на крестовину, воткнутого в землю меча Бригитта.

Легкая кольчуга с наголовником, отделанный бирюзой пояс - весь доспех - ее.

Знакомый, памятный… только меч - чужой: огромный двуручный. А лицо - бледная маска ненависти. Роберт еще успел удивиться, как она собирается сражаться таким оружием, когда видение, подхватив меч, двинулось в его сторону. Клинок легко порхал в руках. Лицо оставалось застывшим, неживым.

Гигантский двуручный спадон обрушивался на Роберта сверху, справа, слева. Силы уходили не на отбивание ударов. Главное было заметить, откуда летит на него сверкающая смерть. В какой-то момент он понял, что перед ним уже не Бригиттта.

На него надвигался некто или нечто в знакомых доспехах с клубком мрака вместо лица.

Потом во сне пришел запах осени. Роберт лежал на пестром ковре из осенних листьев, не зная убит или нет. Вопрос назойливо вертелся, разгоняя клубящийся туман во вне и в нем самом.

На этом бывший граф Парижский просунулся.

Гарет и Дени выкопали всю репу на поле перед гарью и свезли в дом Тисы на малень-кой послушной лошадке, которую мальчишка звонко именовал Гизеллой. Потом Гарет, те-перь уже с Хагеном, сложили нарубленные дрова в ровную поленницу. Соль и Лерн занялись лошадьми: вывели из-под навеса погонять. Только Роберт слонялся, не находя себе места. Запомнившееся до мелочей ночное видение, беспокоило как все, что приключается с человеком впервые. При всем при том, что он не верил ни в троллей, ни в эльфов, ни в привидения. Однако на земле нет воина начисто лишенного суеверий.