Я с приязнью пожал на прощанье его стальную ладонь и потопал в толпе к Дому Советов.

Площадь перед дворцом парламента 28 сентября не была, как сутки назад, заполнена до краев. Но народ всё прибывал – волна за волной. Народ пожилой и молодой, в обносках и в шик-одеяньях с иголочки. Столь разнообличной публики вместе мне в былое время не доводилось видеть, хотя за два последних года я не пропустил ни одного из многих антиельцинских митингов. Ряды злобу на Ельцина выплескивающих колоссально обновились и пополнились.

С балкона Дома Советов хрипло сотрясал воздух мегафон – глаголились решения депутатов из провинции: Новосибирский облсовет не выполнит указ Ельцина о роспуске парламента, Владимирский – считает его не действующим в области… За каждым таким известием следовал гром аплодисментов. На площади витал победительный дух.

Я протиснулся в прорве митингующих к двадцатому подъезду Дома Советов и поднялся на пятый этаж – в буфет. Там, купив бутербродов, сел за столик к одиноко вкушавшему сыр с хлебом депутату Николаю Павлову. Он, неделю не покидавший здание парламента, полюбопытствовал:

– Ну и какие у вас на оккупированной территории новости?

– Забавные, – ответствовал я в тон ему. – К вам, в свободную от ельцинизма зону, вот-вот выдвинется Моссовет – в полном почти своем депутатском составе. Он ножками прошествует с Тверской на Красную Пресню и останется под вашей крышей дневать с вами и ночевать.

Павлов поморщился:

– Большая нам выпала удача. Ты б лучше соврал, мне на радость, что из Рязани идет маршем присягать парламенту десантная дивизия.

Я заглотил остаток бутерброда с философским причмоком:

– Все Музы: от Каллиопы до Терпсихоры, – любят терпеливо-упорных. Армия ценит отчаянно-лихих. Пусть Руцкой – голенище с усами, назначенное вами вместо Ельцина исполнять обязанности президента, совершит подвиг. Даже не подвиг, а сумасбродный поступок с риском для жизни – и флаги дивизий в гости к вам обеспечены.

В полемике Павлов напоминал волкодава. Но на сей раз он мой весьма спорный постулат не растерзал:

– Да, в жизни всегда есть место подвигу. Но если господин Руцкой не нашел его за целую неделю, то теперь уже не найдет и подавно. Ты заметил, как с воскресенья Кремль изменил акценты в пропаганде?

– Помои на ваши головы пошли на убыль. Заседайте вы с сентября хоть до белых мух, хоть – до черных. От вас самих вреда уже никакого – вы списаны указом Ельцина на свалку истории. Но, поскольку вам туда не хочется, вы используете для защиты от Ельцина полууголовный сброд. К вам едут со всей страны головорезы, хлебнувшие крови в «горячих точках» бывшего СССР. Они, возрастая в числе день ото дня, получают оружие, захватывают заложников и пытают их в подвалах Дома Советов. То есть вы, истребленные указом Ельцина народные депутаты РСФСР, свиваете в центре Москвы гнездо террористов, и именно поэтому вас нельзя оставлять в покое. Так всё подается?

– Не знаю, как по телевидению, а по радио – близко к тому. А кому, по-твоему, галиматьевая страшилка адресована в первую очередь?

– Не столице нашей Родины.

– Но и не провинции. Казарме. Там нет источников информации, кроме ельцинских. Нет ни наших листовок, ни газет, вроде вашей. Там высосанная из пальца угроза Москве от боевиков-наёмников и политической шпаны выглядит правдоподобной. А какой отсюда вывод?

Я не уразумел – к чему клонит Павлов:

– Какой?

– Винтовка, которая рождает власть, всё менее нейтральна к нам. Время работает против нас. Мы скоро получим статус стада баранов, приговоренных к закланию. – Павлов опустил кулаки на стол. – Ладно, хватит скулить. Пойдём на балкон покурим.

– Минуту, – не мог я уняться. – Вы ждали штурма Дома Советов в первую ночь после переворотного указа Ельцина. Вы готовились к нему во вторую ночь и в третью… Но он не случился до сих пор. Почему? Оружие у вас выдано не шпане, а красным офицерам и белым казакам с боевым опытом. Ненавидя одинаково Ельцина и воров за ним, они кровушки не пожалеют – ни своей, ни потенциальных штурмовиков. Значит, приказ на штурм – это приказ на обильное кровопускание. Кто из генералов его отдаст, тот рано или поздно пойдет под суд. А в нынешнем генералитете погоду делают те, кому собственная шкура – всего дороже. Маловероятно и появление приказа – риск для карьеристов велик – и его доблестное исполнение. В натасканных на штурм спецподразделениях командиры знают, наверняка, что Дом Советов обороняют профи. Лезть под их пули ради спасения мошны жирных ельцинских котов спецназовцам резона нет. Так может не винтовка, а толпа родит новую власть – как это было в августе 1991-го?

На усталом лице Павлова вскипел гнев и вылился в частушку:

– Милый мой, Абрам кривой, я твоя подслепая…

Он вонзил в меня зрачки:

– Ты веришь, что в августе 1991-го высшая номенклатура СССР, соорудив ГКЧП – Госкомитет по чрезвычайному положению – действительно хотела спасти от распада великое государство и изменить политику в пользу большинства?

Я развел руками:

– Единственно правильного мнения на сей счет не имею. Абсолютно точно знаю: председатель КГБ СССР, член ГКЧП Владимир Александрович Крючков, уезжая с дачи в день изоляции Горбачёва в Форосе, сказал жене – Екатерине Петровне: «Не успел вот убрать черноплодную рябину. Теперь её птички поклюют». Что стоит за этой фразой? Возможно, сговор с Горбачёвым: сегодня я приказал запереть Михаила Сергеевича в Форосе, а завтра он с триумфом оттуда выйдет и мне, Крючкову, придется малость посидеть в тюрьме – до того, как птички склюют мою рябину.

Кто-то, видимо, в составе ГКЧП был предателем, кто-то – трусом. Поэтому послушная Комитету винтовка не выстрелила и не разогнала полупьяную толпу. И она своими криками сделала Ельцина главным в Кремле и позволила ему разгромить союзный Центр. Сейчас винтовка тоже, скорее всего, будет молчать – де-юре она подчиняется и. о. президента Руцкому, де-факто – низложенному президенту Ельцину. А ему ей, винтовке, возжелай он крови, с какой радости повиноваться? Так что…

– Не стратегически мыслите, сударь, – не дал мне договорить Павлов. – Приснопамятный ГКЧП – верхушка айсберга номенклатуры – плыл туда, куда дрейфовала основная глыба. А она уже успела словить кайф от того капиталистического уклада, который сладили в недрах социализма Горбачёв с Рыжковым. Номенклатура богатеть хотела, а не наводить прокукареканный ГКЧП порядок. Будь всё не так, чины из ЦК КПСС, Совмина СССР и силовых ведомств сгрызли бы кого угодно. Горбачёв, даже при шурах-мурах с кем-то из ГКЧП, вечно куковал бы в Форосе, а Ельцин, который, по сути, устроил мятеж против законного органа союзного правительства, пилил бы лес в красноярской тайге. Но у высшей советской номенклатуры не было стимулов драться за власть. С потерей постов главные чиновники в ЦК и министерствах СССР ничего не теряли – у всех уже были свои теневые фирмы, банки, совместные с иностранцами предприятия, доход от которых превышал все номенклатурные блага. А теперь иное время на дворе и иные ставки в драке за власть.

Павлов огладил свою иссиня-черную бороду:

– Вокруг Ельцина стоит круг лиц, имеющих не деньги, а огромные деньги. Его уход из Кремля не только создает им проблему: как сохранить и приумножить капитал? – но и открывает некоторым вид на тюремную решетку. Любому из них очевидно: в схватке Ельцина с парламентом толпа на нашей стороне. Поэтому они бросят мешки рублей и долларов на то, чтобы одних с винтовкой сбить с панталыку и удержать от вмешательства в схватку, а других – сделать наёмными убийцами. Ну а ты, я надеюсь, понимаешь: вопль толпы перед пальбой винтовки – ничто.

Железные вроде бы доводы Павлова меня не разубедили. Выстрелит ли винтовка – бабушка надвое сказала. А превеликая толпа с победительным духом – вот она – у стен парламента.

Сказанное Павловым о подкупе винтовки я вряд ли бы скоро вспомнил, если бы через пару часов от шелеста огромных денег не хрустнула моя правая ключица.