Помимо этого из Атриума исчез Фонтан Магического Братства. Теперь в центре холла стояла огромная статуя из черного камня: волшебник и волшебница, сидящие на телах маглов. На цоколе статуи были выбиты слова: «Магия — сила».
Исподволь Пожиратели проникают в министерство, вербуя себе сторонников или накладывая подчиняющее заклинание «Империус» на тех, кто занимает важные посты.
Я пила кофе у себя в столовой, когда раздался, отозвавшись эхом, громкий хлопок, — и передо мной возник Добби.
— Мисс Дамблдор, — поклонился Добби и протянул мне номер «Ежедневного пророка».
На меня смотрел большой портрет крючконосого, черноволосого мужчины, заголовок под фотографией сообщал: «СЕВЕРУС СНЕЙП УТВЕРЖДЕН В ДОЛЖНОСТИ ДИРЕКТОРА ХОГВАРТСА».
— Не может быть! — воскликнула я и начала вслух читать сопровождающую снимок статью:
— «Северус Снейп, долгое время преподававший зельеварение в школе чародейства и волшебства „Хогвартс“, поставлен сегодня во главе этого древнего учебного заведения. Это назначение стало частью некоторых изменений в штатном составе школы. После отставки прежнего преподавателя магловедения ее пост заняла Алекто Кэрроу, между тем как брат Алекто, Амикус, стал профессором защиты от Темных искусств.
— Я рад возможности оказать поддержку наичистейшим традициям и ценностям нашего чародейства…»
— Снейп в директорах! Снейп в кабинете отца… Ну что ж, по крайней мере, теперь я точно знаю, где найти Снейпа, — гневно сказала я.
— Добби лишь хотел помочь, мисс Дамблдор, — захлопав ушами, сказал Добби.
— Добби, ты и вправду мне очень помогаешь, — ответила я и кинула газету на стол.
— Сегодня Добби видел Кикимера в косом переулке и ему показалась это любопытным, — торопясь, произнес эльф. — А потом Добби услышал, как Кикимер упоминает имя Гарри Поттера, а потом Добби увидел, как Кикимер разговаривает с Наземникусом.
«И что же им понадобилось от Наземникуса Флетчера?» — подумала я.
— Спасибо, Добби. И кстати, проследи за этой троицей на всякий случай.
— Добби сделает все, чтобы помочь Гарри Поттеру, — ответил он и исчез.
В последние дни политика Министерства изменилась очень круто, пошли разговоры, что за этим стоит Реддл. Но в том то все и дело — только разговоры, да еще и шепотом. Никто не осмеливался говорить с другими откровенно, не знал, кому можно доверять, каждый боялся раскрыть рот — вдруг его подозрения верны, а родные уже намечены в жертвы. Да, Реддл вел игру очень умную.
Принесенный Добби номер «Ежедневного пророка» по-прежнему лежал на столе. Я подошла к столу, села, наобум открыл газету, и мне попалось на глаза имя Дамблдора. Прошла секунда, другая, прежде чем я поняла все значение изображавшей семейную группу фотографии, под которой значилось: «Семья Дамблдоров. Слева направо: Альбус, Персиваль, держащий новорожденную Ариану, Кендра и Аберфорт».
Я вгляделась в фотографию. Отец Дамблдора, Персиваль, был человеком приятной наружности, глаза его поблескивали даже на этой выцветшей от старости фотографии. Малышка Ариана была не больше хлебного батона, да и отличительных черт у нее было мало. Угольно-черные волосы матери, Кендры, были стянуты на затылке в узел. Лицо ее казалось точеным, она была в закрытом шелковом платье. Я, всматриваясь в темные глаза, высокие скулы и прямой нос Кендры, почему-то вдруг вспомнила об американских индейцах. Альбус и Аберфорт были в одинаковых камзольчиках с кружевными воротниками и волосы носили одной длины — до плеч. Альбус явно был на несколько лет старше брата, но в остальном мальчики очень походили один на другого — снимок сделали еще до того, как Альбус начал носить очки, а нос его оказался сломанным. Вполне счастливая, обычная семья мирно улыбалась с газетной страницы. Однако поверх фотографии я увидела заголовок:
«ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ФРАГМЕНТ ИЗ ВЫХОДЯЩЕЙ В СВЕТ
БИОГРАФИИ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА».
Автор: Рита Скитер.
Решив, что хуже ему все равно не будет, я приступила к чтению:
«После широко освещавшегося в прессе ареста Персиваля и его заключения в Азкабан гордая и надменная Кендра Дамблдор не могла и дальше сносить жизнь в Насыпном Нагорье. Поэтому она решила сменить место жительства и перебралась с семьей в Годрикову Впадину, деревню, которая прославилась впоследствии как место странного спасения Гарри Поттера от Сами-Знаете-Кого.
В Годриковой Впадине, как и в Насыпном Нагорье, проживало немало семей волшебников, но, поскольку Кендра никого из них не знала, она была избавлена от возбуждаемого преступлением мужа любопытства, с которым ей приходилось сталкиваться на прежнем месте. Она раз за разом наотрез отвергала попытки соседей подружиться с ней и вскоре добилась того, что ее семью оставили в покое.
— Захлопнула дверь перед моим носом, когда я напекла булочек и пошла к ним, чтобы поздравить с приездом, — говорит Батильда Бэгшот. — За первый год, который они тут прожили, я только двух мальчиков и видела. Я не узнала бы о существовании дочери, если бы зимой, вскоре после их приезда, не собирала при луне заунывников и не увидела, как Кендра выводит Ариану на прогулку по заднему двору. Крепко держа девочку за руку, она дважды обошла с ней вокруг лужайки и увела в дом. Я не знала, что и думать.
Похоже, Кендра считала, что переезд в Годрикову Впадину дал ей прекрасную возможность раз и навсегда укрыть Ариану от посторонних глаз. Не исключено, что этот замысел вызревал у нее годами. Немаловажную роль играл и выбор времени. Ариане, когда она исчезла из общего поля зрения, едва исполнилось семь лет, а, по мнению специалистов, семь лет — это возраст, в котором проявляются магические способности, если, конечно, они у ребенка имеются. Поэтому представляется несомненным, что Кендра приняла решение скорее скрыть само существование дочери, чем страдать от позора, признав, что она породила на свет сквиба. Вдали от знавших Ариану друзей и соседей Кендре, разумеется, было легче навсегда заточить девочку в доме. С той поры людей, которые знали о существовании Арианы, можно было пересчитать по пальцам, и эти люди готовы были сохранять его в тайне. В их число входили и двое ее братьев, отвечавших на неудобные вопросы так, как велела им мать: „Учиться в школе сестре не позволяет слабое здоровье“.
Читайте на следующей неделе: Альбус Дамблдор в Хогвартсе — призы и претензии».
Я ошиблась — от прочитанного мне стало хуже. Я снова взглянула на фотографию счастливой с виду семьи. Правда ли то, что я прочитала? И как это можно выяснить? Мне хотелось отправиться в Годрикову Впадину, пусть даже Батильда пребывает не в том состоянии, чтобы со мной разговаривать; хотелось посетить место, в котором отец лишился своих близких.
Сентябрь 1997 года и
С утра в Атриуме уже толпился народ. Лифт остановился, двери его отворились, и я вошла.
В лифте, кроме меня, уже был Реджинальда Кроткотта, работник Отдела магического хозяйства. Низкого роста, с физиономией, похожей на хорька. Видимо, не слишком умный, но зато законопослушный волшебник. И Альберт Ранкорн, крепкий волшебник, с черной бородой и скрипучим голосом. Его основной работой стало выявление маглорожденных волшебников в первую очередь среди работников Министерства. Находясь на этой должности он, в частности, раскрыл, что Дирк Крессвелл своё генеалогическое дерево сфальсифицировал. Это дало возможность Комиссии по учёту магловских выродков отстранить Крессвелла от должности и отправить его в Азкабан.
Двери лифта закрылись, и мы поехали.
— Здравствуйте, мисс Монфор-лʼАмори.
— А, Редж, здравствуйте, — сказала я, оглянувшись на звук стекавшей с Кроткотта воды. — Это ведь вашу жену допрашивают сегодня? Э-э… Что с вами? Почему вы такой мокрый?
— Это у Яксли в кабинете дождь идет, — ответил Кроткотт. — Я пытался остановить его, но не смог, ну и меня послали за Берни — Пиллсуортом, что ли, по-моему, они его так назвали…
— Да, в последнее время во многих кабинетах дождит, — сказала я. — А заклинание «Метео реканто» вы не пробовали? Блетчли оно помогло.
