— Северус… — тихо сказала я.

— Прошу, хоть сейчас помолчи, — шепотом попросил он. — А то мы опять поругаемся.

Я приблизилась к нему и опустила свою голову ему на грудь.

— Пресвятые, как я устала, — сказала я и почувствовала, как он прижал меня к себе.

Было удивительно, что между нами еще остались эти мимолетные приступы нежности и заботы.

— Ты сильная, Анри, — прошептал Северус своим бархатным голосом.

Я подняла свое лицо и посмотрела на него:

— Я ждала, что ты скажешь другое.

— И что именно? — приподнял он свою бровь в недоумении.

— Что ты любишь меня, — ответила я. — Что ты рядом.

— Не начинай, — предупредил меня Северус. — Я все сказал тебе по этому поводу.

— А если я нуждаюсь в тебе? -уточнила я. — Что если я люблю тебя?

Северус, видать, был озадачен моим заявлением.

— Если ты решила поиздеваться надо мной, то это не самый подходящий момент, Анри, — ответил он мне.

— Я и не собиралась, — спокойно произнесла я и прижалась щекой к его груди.

Это совсем не входило в мои расчеты — этот предательский жар в груди и желание взлохматить ему волосы, почувствовать его губы на своих губах.

— Анри, это не смешно, — уточнил Северус и приподнял мое лицо.

Он даже был в некотором недоумении, растерянности, я впервые видела его таким.

— Северус, я люблю…

— Не смей, — он прижал меня к себе и прошептал прямо в губы. — Ты глупая девчонка!

И в этот самый миг во мне вспыхнуло желание. Я захотела, чтобы он не отпускал меня, захотела, не рассуждая, так же естественно и просто, как хотела этого холодного непоколебимого мужчину.

Я приподнялась на носочки и поцеловала его. Северус, приподняв меня за талию, нежно

ответил на мой поцелуй.

Его губы прижались к моим губам, и я сдалась без борьбы, слишком ослабев, чтобы даже отвернуть голову, — да я и не хотела отворачиваться; сердце колотилось так отчаянно, что меня всю сотрясало от его ударов, и становилось страшно от силы Северуса и собственной слабости. Что он со мной сейчас сделает? Я в самом деле лишусь чувств, если он не отпустит меня. Если бы он только отпустил меня… Ах, если бы он никогда меня не отпускал.

Дверь кабинета со стуком распахнулась, и внутрь влетел Драко Малфой.

— Профессор Снейп, сэр… ох, извините…

Малфой с удивлением переводил взгляд со Северуса на меня.

— Ничего, Драко, — сказал Северус, опуская меня. — Ну, так в чем же дело? — спросил он.

— Профессору Амбридж нужна ваша помощь, сэр, — сказал Малфой. — Они нашли Монтегю, сэр, — кто-то засунул его в туалет на пятом этаже.

— Монтегю сказал, кто это был? — осведомился Северус.

— Нет, сэр, у него вроде как в голове помутилось.

— Ну что ж, очень жаль, мисс, — обратился Северус ко мне. — Надеюсь мое зелье вам поможет. — И отдал мне флакон с зельем.

Северус повернулся и вышел из кабинета, я тоже направилась к двери в следом за ним.

Я была уже у самого порога, когда вдруг увидела дрожащий на косяке блик света. Остановившись, я загляделась на него, свет исходил из каменной чаши, стоящей на столе Северуса. Ее серебристо-белое содержимое играло и переливалось внутри.

Мысли Северуса… те, что он прячет от всех…

Я не сводила глаз с Омута памяти, и во мне все сильней разгоралось любопытство… Что же именно Северус так тщательно скрывает?

Серебристые блики дрожали на стене… Напряженно думая, я сделала один шаг к столу, потом другой. Может быть, мысли, которые Северус так упорно прячет, имеют какое-то отношение ко мне?

Я оглянулась. Теперь мое сердце колотилось еще быстрей и сильнее, чем раньше. Сколько времени понадобится Северусу, чтобы вызволить Монтегю из туалета? Вернется ли он после этого сразу к себе в кабинет или поведет Монтегю в больничное крыло? Наверняка поведет… и наверняка захочет убедиться, что с ним все в порядке.

Я подошла к столу вплотную и склонился над Омутом памяти, вглядываясь в его глубины. Помедлила, прислушиваясь, затем вынула палочку. И в кабинете, и в коридоре царила полная тишина. Я тихонько коснулась палочкой содержимого Омута.

Серебряная субстанция внутри закружилась очень быстро. Я наклонилась над ней и увидела, что она стала прозрачной. Снова посмотрев вниз, я увидела какую-то комнату, словно бы через круглое окошко в потолке… Если я ничего не путала, это был Большой зал.

Вмиг мое дыхание уже затуманивало поверхность мыслей Северуса… мою волю будто парализовало… если я сделаю то, к чему меня так неодолимо тянет, это будет чистым безумием… я задрожала… Северус мог вернуться в любой момент…

Набрав полную грудь воздуха, я окунула лицо в мысли Северуса. Пол кабинета тут же накренился, и я полетела в Омут памяти головой вперед.

Я падала в холодной тьме, отчаянно кувыркаясь по дороге, и вдруг…

Я стояла посреди Большого зала, но четыре факультетских стола куда-то пропали. Вместо них в зале было больше сотни отдельных парт, обращенных в одну сторону, и за всеми сидели ученики — низко склонив головы, они что-то писали на пергаментных свитках. Тишину нарушали только скрип перьев да редкий шелест поправляемого пергамента. Очевидно, здесь шел экзамен.

Солнечные лучи потоками струились через высокие окна на склоненные головы, которые на ярком свету отливали золотым, медным, каштановым… я осторожно огляделась вокруг. Где-то здесь должен быть Северус… ведь это его память…

И он действительно был тут — за партой, прямо позади меня. Я смотрела как зачарованная. Северус-подросток выглядел чахлым и нездоровым, словно деревце, выращенное в темноте. Его прямые сальные волосы подметали столешницу, от крючковатого носа до пергамента, на котором он строчил, было не больше полудюйма.

Я сразу же вспомнила свои школьные годы и то, каким тогда представлялся мне Северус.

Возможно, из-за его внешности он меня и не привлек, что ж в нем тогда нашла мать Поттера?

Его рука так и летала по пергаменту — он написал, по крайней мере, на фут больше своих ближайших соседей, хотя его почерк был совсем мелким и строчки тесно лепились друг к другу.

— Еще пять минут!

Я чуть не подскочила от неожиданности. Обернувшись, я увидела невдалеке, между рядов, макушку профессора Флитвика. Профессор двигался мимо мальчика с взъерошенными черными волосами… сильно взъерошенными черными волосами…

Я дернулась так резко, что сбила бы соседние парты, будь я из плоти и крови, но вместо этого просто скользнула, как во сне, через два ряда в третий. Спина черноволосого мальчишки стала ближе… вот он распрямился, отложил перо и подвинул к себе пергамент, словно для того, чтобы перечитать написанное…

Это был Джеймс Поттер. Его глаза были светло-карие, нос чуть длиннее, чем у Поттера, а на лбу не хватало шрама, но у обоих были одинаково тонкие черты лица, те же губы, те же глаза; вихор у Джеймса на затылке был точно таким же, как у Гарри.

Джеймс отчаянно зевнул и взъерошил волосы, растрепав их еще сильнее. Потом, кинув взгляд на профессора Флитвика, повернулся на сиденье и ухмыльнулся мальчишке, сидящему на четыре ряда дальше его.

Я увидела Сириуса, поднявшего большой палец в ответ на ухмылку Джеймса. Сириус лениво откинулся на спинку стула, наклонив его так, что он стоял только на двух ножках. Он был очень обаятелен: его прямые черные волосы падали на лоб с небрежным изяществом, о каком не могли бы и мечтать ни Джеймс, ни Северус, и сидящая за ним девочка с надеждой глядела на него, хотя он, похоже, вовсе ее не замечал.

И почему я тогда его не замечала, когда училась в школе, ведь у нас разница всего каких-то пять лет?

А еще через две парты от нее сидел Римус Люпин. Довольно бледный и изнуренный на вид (может быть, приближалось полнолуние?), он был поглощен работой — перечитывал свои записи, почесывал подбородок кончиком пера и слегка хмурился.

Значит, где-то поблизости должен быть и Хвост… И действительно, не прошло и нескольких секунд, как я заметил его — щуплого мальчишку с острым носиком и мышиного цвета волосами. Хвост казался встревоженным: глядя в свой пергамент, он грыз ногти и ковырял носками пол. Время от времени он с надеждой косился на свиток соседа.