— Ты в чем сегодня? — подозрительно тянет Нишка, оглядывая мою до неприличия довольную моську.

— В восхищении, а ты в чем?

— А я в эйфории. Хорошо хоть не в одинаковом пришли. Ладно, хорош тут х*и пинать, у нас всего пара часов до следующей развлекухи, нужно успеть все подготовить к сюрпризу, пока ребята отвлекают любимого паршивца. Бегом в пищеблок, — провозглашает бесстрашная, заговорщески оглядываясь по сторонам, — там Лилит нас уже поджидает на помощь.

— Нишь, а чего дальше планируется, не знаешь? — лопаюсь я от любопытства, пока мы скидываем защитное, измазанное в краске обмундирование и отмываемся, готовясь лететь на кухню.

— Увидишь, если расскажу, неинтересно же будет. Так что потерпишь.

Подготовка к празднику шла полным ходом. Кухонное начальство, а именно помощница повара, весьма колоритная дама с нежным именем, но совершенно не нежным телосложением и пудовыми кулаками, коими она, наверное, не только ловко киборгов укладывала, но и отбивные плющила одним ударом, сурово сдвинув брови на добродушном лице тут же отправила нас месить тонну крема, потому как все другие помощницы, выведенные из строя командирской гранатой, разбежались по своим комнатам переодеваться. Месим безропотно, не забывая ложками черпать ванильную вкусняшку и отправлять в исчупаханные рты, блаженно закатывая глазки, проверяя на сладость, хотя попробуй ей возразить, Лилит даже повар не смеет перечить, здоровье дороже. А мне не очень комфортно, если честно, потому что в вернувшихся девицах заприметила ту самую Дани, с которой отношения у нас не очень-то складываются. Мне не привыкать, в принципе, ловить на себе недоверчивые взгляды, я ж недовольная, ага, но ведь я тоже старалась вытащить ее от безупречных, а она мне в ответ устроила жесткую тренировку палками. Нет, я не обидчивая, но осадочек-то остался, блин. Неприятно, знаете ли. Хотя, как говорит Анишка: «Ты не золотая монета, чтобы всем нравится. Иначе, сдохнут, суки, от счастья. Но помни, всегда есть место, в котором тебя примут со всеми изъянами и дефектами. Морг называется!»

По помещению расползается обалденный аромат выпекаемого теста, что я, аж захлебываясь слюной, сбежала в зал, который нам предстояло еще и украсить блестящими гирляндами, бумажными фонариками и еще чем-то. Всё чудесатей и чудесатей. Я разглядываю резиновую хрень в полном недоумении, конечно прикольно, но…

— Странные штуки, их что дарят? — бурчу я Нишке, показывая на коробку с разноцветными шарами, которые нам нужно еще и надуть.

— Ну, по-разному, в основном наеб*нивают их на карнизы, типа красоту наводят, вот как мы сейчас, но бывает, что и дарят, а что?

— Да просто как-то… Ну что это за подарок — резиновый мешочек, в который я надышала… Странно… - не, ну правда же, странно.

— Ты что, никогда раньше не видела воздушных шариков? — вклинилась Рори, забираясь на стремянку, чтобы прилепить украшения.

— Не видела, а кто мне их дарить будет, киборги, что ли?

— А как же вы справляете праздники? Или недовольные вообще ничего не отмечают?

— Вообще-то, — притихла я, судорожно пытаясь вспомнить хоть какой-то нормальный собантуй, — я не помню. За последний год, кроме нескольких обычных пьянок у бойцов, ничего праздничного я совсем не наблюдала. А в детстве… некоторые дети справляли свои дни рождения, кажется, а вот я - нет. По крайней мере, у меня праздников точно не было. — развожу руками, под удивленными, и даже сочувствующими взглядами.

— Как так-то? Совсем не было праздников? А подарки?

— Ну, я же беспризорник, поэтому и некому было обо мне заботится и устраивать вечеринки. А подарки, нет там такого понятия, чтобы делать кому-то приятно. Вот отнять что-то понравившееся — за милую душу, а подарить нет.

Девчонки помолчали, быстро перескакивая на другую тему, а я не могу подавить в душе всплывшее ощущение того, что я знаю какого это, когда в крови гуляет куражное чувство праздника, развлечений и веселья, такое же, как сегодня. Вспышки задористого, громкого смеха, хорошего настроения, музыки и много оживленных, восторженных людей, в предвкушении чего-то волшебного, только не помню. Не помню, чтобы такие моменты были в моей жизни, проведенной под землей, среди остальных детей недовольных, но они, безусловно, были, теперь я в этом уверена. Да что же такое со мной происходит, я схожу с ума! Боже, как бы вздохнуть…

— А твой браслет, — одергивает меня появившаяся рядом Рори, показывая на запястье.

— Что? О чем ты?

— Откуда у тебя этот браслет? Тебе его подарили?

— Я не знаю, — как-то растерявшись, объясняю бесстрашной, разглядывая серебряное украшение. А ведь и правда, я не помню откуда он у меня появился изначально. — Его мне отдал один доктор перед тем, как мы сбежали от недовольных, сказал, что когда меня к ним привезли, браслет был на моей руке.

— Можно мне посмотреть его поближе? — я снимаю его и отдаю девушке, которая внимательно разглядывает туго переплетенный из нескольких закрученных полосок, сплав металла.

— Рор, ты что, разбираешься в украшениях, или это простое любопытство? — осторожно спрашиваю девушку, уж слишком она задумчива.

— Знаешь, Скай, в штаб-квартире Бесстрашия, я работала мастером в ювелирной лавке и кое в чем, все-таки, разбираться научилась. Это не обычный браслет, как кажется на первый взгляд. Смотри, — подносит она украшение на свет, льющийся из окна, — видишь, у него внутри цельная овальная вставка, для гравировки, но именно эта деталь похожа по своей форме на именной, военный жетон, даже набивной текст такой же, как на обычных жетонах. Только здесь должен быть личный номер, или дата рождения, а у тебя только имя. Но толщина самого металла, высота основы… они необычные.

— Почему они необычные? Ты когда-нибудь видела такие? — затаив дыхание, ухватилась я мелькнувшую мысль, что может быть хоть с помощью браслета, можно что-то обо мне узнать.

— Я видела очень похожие, но, Скай, это достаточно редкая работа, мне таких мало встречалось и был на моей памяти один умелец, который бы смог смастерить такую сложную вещь, но… — призадумалась девушка, странно покосившись в мою сторону.

— Что? — я почти прошептала ссохшимися губами от волнения. Боже, а вдруг, тот человек узнает свою работу и сможет пролить свет, для кого он ее изготавливал и где. — Ну не тяни, скажи мне уже. Где его можно найти, где? С ним можно поговорить, как-то связаться?

— Он был бесстрашным и погиб год назад. — одной фразой она обрезала всю зародившуюся надежду, что мне стало трудно дышать. Господи, да что ж такое, почему все, кто что-то мог обо мне знать мертвы?

— Черт! Я только начала надеяться, а тут…

Колючий комок закручивается в груди, перекрывая воздух и я готова расплакаться от окатившего отчаяния. Почему я раньше даже не подумала о том, что этот браслет мог что-то прояснить, ведь неспроста мне его отдал Бенсон. Или же это всего лишь очередная и безысходная иллюзия, которым я позволяю теплить свое сердце. А так хотелось надеяться, до дрожи, но вновь рывком с небес на землю.

— Мне жаль, не могу ничем тут помочь, — больше не обнадеживая, тихо говорит бесстрашная, вертя украшение в руках, и скребет ноготком по переплетениям. — Но точно могу сказать, что верхний край у изделия немного оплавлен.

— Да, наверное, это произошло во время бомбежки, меня долго восстанавливали, в том числе и от ожогов. — пожимаю плечом и отворачиваюсь, одевая браслет на запястье, неприятно вспоминать о том, что тебе внушили, а сама не помнишь.

Кто б знал, как тяжело бороться со своими персональными сомнениями и подозрениями, тонуть в странных знакомых ощущениях, но прекрасно осознавать то, что со мной никогда не могло такого быть, как бы ни хотелось, ни желалось, и мне остается только отводить глаза и унимать рвущееся на клочки сердце. О плохом думать совсем не хотелось, пусть не было у меня праздников, не было веселья и подарков, всяких необязательных мелочей и красивых нарядов, никто меня не любил, не заботился и не волновался, но вновь и вновь накатывает чувства нереальности тех оттенков эмоций, которыми сопровождалась моя жизнь. Та, которую я помню. Утратив все, я понятия не имею, что делать. Ведь потеряно было действительно всё — память, я сама, моя жизнь.