— Я не позволю тебе! Не позволю! Запомни, что бы ты ни делал со мной — это не я тебя хочу, а… мой мозг… А меня от тебя тошнит! — закричала она, подхватывая свою рубашку и судорожно в нее заматываясь. Она отвернулась, потому как противно было видеть его безэмоциональное лицо, пустые, холодные глаза. И противно было от себя самой, что она не в состоянии бороться с его влиянием. Закрыла рот ладонью, чтобы не закричать, не заметив, как у мужчины грудь вздымается вверх-вниз от тяжелого дыхания, виски покрыты испариной, и глаза он настойчиво отводит, избегая ее взгляда.
Он немедленно развернулся и, молча, ничего не сделав, вышел из камеры, ни разу не оглянувшись, а Тания сползла по стене на пол, дрожа с ног до головы и заливаясь злыми слезами. Ее раздирали одновременно стыд, унижение, боль, досада, гадливость, отчаянье и… невероятное, ничем не прикрытое, бесстыжее желание. Сжимала побелевшие пальцы в кулаки, кусая распухшие от его поцелуев губы, и ненавидела, сама уже не понимая кого больше. Жалость, отвращение, ужас… все это обрушилось на нее. Она успокоилась нескоро, мечтая уже не столько о свободе, сколько о том, чтобы он больше не приходил. Кто знает, что еще он с ней попробует сделать! Тяжелые веки опустились и думать ни о чем не хотелось. И слез больше не было. В голове воцарилась звенящая пустота, без мыслей.
*
Тяжелое дыхание рвало легкие на куски, кровь шумела в ушах, сводя с ума навязчивым пульсирующим равномерным шуршанием. На станции была пытка тишиной, неугодных сажали в полностью шумоизолированную комнату, и наказуемые сходили с ума от звука собственной крови в ушах. Сейчас Зейн был в своем собственном отсеке, стоял, опираясь на дверь одной рукой, низко опустив голову, и пытался как-то взять под контроль свою жизнь обратно. Без преобразователя невозможно было управлять собой, совершенно не получалось. И если с какими-то чувствами он еще мог совладать, то сейчас творилось что-то из ряда вон выходящее. Напряжение не отступало, казалось, что такое состояние теперь будет перманентным.
Нужно срочно, прямо сейчас стереть все, что связано с этой самкой, все! Не помнить ничего и близко больше к ней не подходить. Все оказалось не так, как он думал. Все то, что он изучал раньше, было лишь словами на бумаге или экране, которые совершенно не передавали реальное положение вещей. Там, на станции, безупречным неоткуда было взять информацию — только книги и киберносители. Они многого не знали и не могли проверить на собственном опыте, а вопросы возникали и их было предостаточно. Людям на станции все объясняли с научной точки зрения, человек — это лишь набор генов, и постоянно мутирующих клеток, задуманный как элемент поддержания жизни на планете, обладающий способностью развиваться как высокоинтеллектуальное существо. Но в то же время, это такое же животное, как и все население планеты. Биоробот. Ему не нужны эмоции, но у него есть почти неограниченные возможности, если он отказывался от ведущих его в никуда чувств.
Эмоции ослабляли, заставляли чувствовать себя несовершенным. Какая-то недалекая, премерзкая самка способна вызвать в нем то, что делало его таким же примитивным. Нужно срочно обо всем забыть, отрешиться и никогда больше не позволять этому взять контроль над собой. Почему он это позволил? Почему?
Сначала была интересна ее реакция, и то, с какой легкостью он взял контроль над ее разумом. Она плыла и плавилась в его руках — конечно, он знал, что мужчины-примитивные делают со своими самками, со станции ему приходилось наблюдать за ними, да и попав на планету, он многое видел и изучал. Но никогда бы не подумал, что сам способен на такое. Когда все изменилось? После первой зачистки осталось ощущение того, что он что-то потерял или упустил. Он помнил, что произошло в камере, но так, будто прочитал об этом в книге. Эмоции и ощущений не осталось, вместо них поселилась пустота, будто кто-то стер ластиком рисунок, и осталось белое пятно. Теперь же, это пятно наполнилось такими красками, что становилось не по себе от их яркости и резало глаза.
Воспоминания пытали его — влажные губы девушки, жарко шепчущие его имя, тонкие пальцы, прикасающиеся к линии волос на пределе нежности, мягкая кожа, обладающая неповторимым ароматом, пробуждающим потаенные бесконтрольные желания… Он так погрузился в эти ощущения, что в какой-то момент ослабил свое воздействие на нее, и самка пришла в себя. Это она заставила его ослабеть, это она сделала! Он точно знал, вторжения в его голову не было, но факт налицо — все что ниже пояса горело огнем, а в паху разлилась истомная тяжесть и напряжение не проходило, как он ни старался отвлечься. Как же это унизительно, он, человек с неограниченными возможностями… пытался выровнять дыхание, подавить похоть, взять себя в руки… и ни хрена не выходило. Без контроллера непросто. Совсем непросто…
Метнувшись к шкафу, он достал заветные ампулы… и с ужасом обнаружил, что они все пусты. Их было двенадцать. Двенадцать! Когда он успел все использовать, да он за всю свою жизнь не делал столько зачисток, сколько провел за последние четыре месяца… Черт возьми, да это просто… Пустые склянки полетели в стену, взрываясь всплеском звенящих осколков, а из груди вырвался низкий вскрик, и если бы гнусно ухмыляющийся в коридоре Билли видел Зейна, он поразился бы той гамме эмоций, исказившей обычно застывшее безучастной маской лицо.
«Все они горят на бабах, и я в том числе, — думал главарь стервятников. — Какой бы ты ни был супер-урод, всегда найдется баба, что возьмет тебя за яйца…»
Зейн все еще наводил жуть на Уотерса, однако… Тот, о котором думали, что он не имел абсолютно никаких слабостей, оказался не таким уж стойким и у него есть то, на что можно надавить и использовать себе на выгоду. А выгоду Билли любил. И никогда не упускал возможности сыграть на чужих слабостях. Тем более что это был хороший способ отомстить за все те минуты страха и унижения, которым подвергал его безупречный. Раз уж так запал на эту девку, нужно позволить ей сбежать, а когда ее поймают, можно не ставить в известность напыщенного ублюдка и просто пустить ее на сторону. Сбежала и сбежала, сам виноват, надо было сразу с ней разбираться. А еще лучше будет пристрелить ее при поимке, и вот тогда Билли сможет полностью насладиться своей местью…
*
Зейн не приходил больше… Сколько уже? Она снова потерялась во времени. Наверное, безупречный что-то задумал, чтобы потрепать ей нервы и поиздеваться над сознанием девушки. Он мог бы ее больше и не пугать. Под одним лишь взглядом холодных, лишенных выражения глаз, она бы сама скорчилась, скуля и подвывая. Хотелось бить кулаками равнодушные решетки, рассекая руки в кровь. Может, хоть так удалось бы заглушить боль, что рвала душу? Вот только, все равно не сбежать отсюда. Это понимание въелось в нее намертво вместе со сводящим с ума страхом. Страхом, что сегодня или завтра он вновь придет. И все повторится.
Но он как в воду канул. Зейн знал, что задумал Билли, но не показывал этого. Еще не время использовать главаря стервятников как разменную монету, он пока нужен. Но и самке навредить он не позволит. Пока. Нужно во всем разобраться, вот только на холодную голову, а для этого нужно срочно достать зачищающий раствор. Он больше не позволит никому и ничему превратить его в обычного примитивного, однако прежде всего нужно вернуть полный контроль над своими эмоциями. Но несмотря на всю свою решимость и отстраненность, Зейн все время то и дело возвращался мыслями в трюм, туда, где сидела девушка и перебирала свои печали.
Господи, как же она устала и бояться… и ждать… Сколько этот ужас еще продолжаться будет? Так солнце увидеть хотелось, подышать свежим воздухом, побыть свободной… Вернуться домой, обнять родных и выплакать из себя все пережитое… Но в одном, Тания все же не могла упрекать Зейна — она все еще жива и даже цела. Не покалечена, не избита, не изнасилована… Впрочем, ей и морального насилия хватило с лихвой. Но ведь могло быть куда и хуже, правда? Или все еще впереди? Со временем она стала ловить себя на том, что ей не хватало того адреналина, что дает общение с Зейном. Никогда не знаешь, как он отреагирует — мог засмеяться, сказать что-нибудь умное, потом нахмуриться, увидев, что она не поняла и на пальцах объяснить… Когда он нормально разговаривал с ней, без напыщенности и самодовольства, ей было даже где-то интересно, но потом Тания говорила какую-нибудь глупость или начинала спорить с ним, или просто что-то, что ему не нравилось и он мог вызвать страх… или желание… На этих мыслях Тания старалась не останавливаться, ведь если она скучает по этому, значит, она точно ненормальная!
