Когда я увидел лицо Масявки, понял, что сболтнул лишнего. Она стояла, открыв рот и округлив глаза. И тут до меня дошло, что она ничего не знает, вряд ли девица откровенничала с ней. Придется допрашивать неофитку, ничего не поделаешь.
В лазарете док лишь пожимает плечами, не усмотрев в моей просьбе ничего страшного.
— Да с ней, в принципе, ничего плохого-то и не произошло. Порезали немного, для острастки, да и все. Так что, как только придет в себя, можете поговорить.
Спать сегодня, конечно же, не удастся, Салли тоже не выпроводить в постель. Сидим молча у постели девицы.
— Как ее зовут-то хоть?
— Ким. Она сразу мне показалась странной, как только я увидела ее. Совершенно не подходит для Бесстрашия. Есть некоторые люди из других фракций, у которых родители бывшие бесстрашные или которые готовились для перехода в нашу фракцию, и благополучно вливаются в наши ряды. А она... Она от макушки до пяток дружелюбная. Скорее всего, не в одном поколении. Что ей в Бесстрашии делать?
— Она явно сбежала. Мне нужно узнать, от кого она сбежала...
— Пить... Дайте воды... — слышится с кровати тихий шепот — девица пришла в себя. Салли подносит ей стакан с водой, смачивает губы. — Что со мной произошло?
— Ты убежала из фракции, а мы тебя нашли раненую.
— Да, и тебя преследовали трое людей. Ты знаешь их? — спрашиваю, уже понимая, что она не выложит все так просто. Окидывает меня долгим взглядом и отворачивается. — Послушай. Я знаю, что ты из Дружелюбия. Мой брат пропал недавно, и есть подозрения, что ниточка тянется именно в твою бывшую фракцию. Прошу тебя, помоги нам. Ты от кого-то убегала из Дружелюбия, так? Что там происходит? Там ведь не все так безоблачно и радужно, как кажется на первый взгляд? Слушай, расскажи все, а я тогда помогу тебе. Я могу потренировать тебя, чтобы ты удачно прошла инициацию, но ты должна рассказать, из-за чего ушла из Дружелюбия, кто тебя преследует. Те, кто тебя ранил, не изгои, их подослали разобраться с тобой.
Девица подзывает Салли и, когда та наклоняется, что-то шепчет ей на ухо. Салли сначала вспыхивает, потом кивает. Шепчет что-то в ответ.
— Ладно, мальчики и девочки, время уже позднее, пойду я спать. А вы поболтайте тут пока. Всем привет! — и убегает, мотнув хвостом. Егоза.
Девица смотрит на меня, будто примеривается то ли плюнуть, то ли поцеловать. От этой мысли стало нехорошо, поэтому я решаю нарушить молчание и спрашиваю первое, что приходит в голову.
— Как тебя зовут?
— Кимберли. То есть Ким. По-местному Ким.
— Ты расскажешь мне, Кимберли? Это очень и очень важно.
— Ты, правда, можешь сделать так, чтобы я прошла инициацию?
— Я могу приложить для этого все усилия, но и ты должна постараться. Салли тебе поможет. Все получится. Ну, конечно, за исключением тех дней, когда я ухожу в патруль.
— Ладно. Мне тяжело об этом говорить, но... В Дружелюбии действительно не все гладко. С недавних пор появилась улучшенная мирная сыворотка. Не знаю откуда. Просто в один прекрасный день все, кому ее делали, становились от нее зависимы. Причем привыкание очень сильное и очень быстрое. Она появилась и пропала. Но остались зависимые люди. Во фракции их называют «торчками». Сыворотки больше нет, а зависимость есть. Они становятся как зомби, думают только об уколе. Моя мама стала такой. Она нашла способ добывать себе эти уколы. А за них она расплачивалась... — девица замолкает.
— Ну что такое? Чем она расплачивалась? Она воровала? Что? Продукты? Топливо? Что?
Девица молчит, отвернувшись. Так, значит, мирная сыворотка. Появилась, потом исчезла, оставила зависимых людей. А дальше эти люди «нашли способ» добывать себе эти уколы. Что же это, интересно, за способ, где они ее добывали и кто ее делал? Черт, вот это номер. Если Джош, хоть половину всего этого узнал, тогда понятно, почему он пропал. Не девица, а клад просто, теперь можно будет убедить Макса собрать особый отряд за стену, чтобы найти и накрыть производство этого дерьма. Теперь ясно, почему она сбежала, там бы ее и убили бы, рано или поздно.
— Откуда ты столько знаешь? Ты знаешь у кого твоя мама брала эти уколы?
— Меня они не стеснялись, обсуждали свои дела при мне. Я могла спрятаться только в Бесстрашии, потому что в любом другом месте меня просто убили бы. И оставаться я не могла.
— Почему? — скорее для галочки спрашиваю, а мысли все уже там, за стеной. Появилась надежда найти Джоша или хотя бы узнать, где он и что с ним. Девица опять отворачивается, молчит. Интересно, почему же они ее отпустили? Были уверены, что она никуда не денется? — Так что? Откуда ты столько знаешь, почему тебя они не стеснялись? И почему отпустили тебя и не убили еще тогда?
— Да потому что она мной расплачивалась, ясно тебе! Они трахали меня, а потому и не замечали! Я была вместо мебели у них, просто инструмент для опорожнения! — она выплевывает слова, как кислоту. А я не могу понять, что она такое говорит. Ее мама расплачивалась за укол сыворотки ею? Она же маленькая еще совсем! Как так может быть? Зря я спросил. Но ведь не мог не спросить. Я теперь не знаю, что сказать, это все как-то... ох*енно, просто бл*дски неправильно.
— Почему именно Бесстрашие? — спрашиваю и понимаю, что это глупый вопрос. В Отречении ее не защитили бы, в Эрудиции, скорее всего, убили быстрее, чем она переступила порог здания, ведь это с их подачи, вероятно, появилась эта сыворотка, в Искренности пришлось бы все это рассказать все всех. Остается Бесстрашие или сразу топать к изгоям. Про изгоев и говорить нечего. Девка от отчаяния просто из огня да в полымя попала. Но она и тут смогла меня удивить.
— Я хочу отомстить. Я хочу, чтобы этих уколов не было больше никогда. Хочу найти мудака, который это придумал, и убить его собственными руками.
Что-то странное было в этой девочке, такое необъяснимое, неясное. Ее слова, ее рассказ, та жизнь, которую она вела, никак не вязались с ее внешностью, если бы я лично не видел, как ее пытались убить трое мерзостных ублюдков, не поверил бы никогда.
— Что от тебя хотели эти уроды? Почему они тебя пытали?
— Они пырнули меня ножом и поворачивали его, — она опять заливается слезами, а меня начинает это немного подбешивать, — спрашивали, что я знаю. Знаю ли я имена и прочее.
— А ты знаешь?
— Некоторых.
— Ты сможешь все это повторить лидеру фракции? Ну хотя бы то, что касается сыворотки, что есть такое явление?
— Зачем? Мне страшно. Тебе я доверяю, потому что ты брат Салли и потому, что ваш Джош пропал, и, по всей видимости, он что-то узнал об этом. Я вижу, как Салли переживает, и хочу помочь. Но мне...
— Я понял. Ты только подтверди, что есть зависимые люди, остальное никого больше не касается.
— Хорошо. Кристиан, а ты, правда, меня потренируешь? Мне некуда идти больше, если я не пройду инициацию... — не могу поверить, что пережила эта малышка. Смотрю на нее и сразу представляю Маську на ее месте. И это сестрицу я еще называю нескладухой, вот черт.
— Обещаю, я тебя так натренирую, что ты окажешься в первой пятерке. Даю слово. Ты приходи в себя, восстанавливайся. Как только сможешь тренироваться, сразу и приступим. Окей?
Кивает. Хорошо, из девчонки явно выйдет толк, я видел уже таких, за кажущейся хрупкостью скрывается стальной стержень. А прямо с утра — к Максу на доклад.
* *
— Макс, это верный способ. Надо пойти и разнести там все! Там целая фракция зависимых людей, и они это тщательно скрывают, а Эрудиция им в этом помогает.
— Если туда прийти со штурмом, они просто попрячутся, выдадут нам торчков и прикроют лавочку. Надо нам как-то по-другому действовать.
— Разведчики предлагают внедряться, но кого мы можем туда внедрить? Молодого какого-нибудь неофита — он не справится, а как еще?
— Можно сделать фальшивые документы, подкорректировать возраст и вперед. Ты вполне еще сойдешь за восемнадцатилетнего. Не могу себе представить, что еще можно сделать, кроме того, как внедрить туда тебя. Если ты будешь там как бесстрашный, они вас убьют или подстроят несчастный случай. Только лишь сделать тебе новые документы и пока там еще много новичков, внедришься как неофит. Их лидера, ну то бишь этого... как они его называют... представителя, я предупрежу. Освоишься там, посмотришь на все своими глазами, выяснишь. Если все, что рассказала девчонка — правда, надо это искоренить, уничтожить, это нельзя так оставлять.
