Чиркает спичка, мою руку охватывает пламя и через секунду конечность начинает выжигать боль. Терпеть это совершенно невозможно. Слезы уже не сдерживаемые, струятся по щекам, пахнет палеными волосами. В следующую секунду на меня направляется струя из огнетушителя, опаляя противным порошком.
— О, вот и первые слезки. Умеешь, когда надо, а червяк. Подпаленный червяк! — оскаливается Билли, остальные выдавливают ухмылки. Вот ублюдочные твари, ну погодите, каждому приду после смерти призраком и посажу голой жопой на осиное гнездо. Блииин, как же больно-то, как печет все от этого идиотского порошка.
— Тебя кажется заклинило, обрезок ублюдочный, — шиплю я, почти теряя сознание от боли. — Пластинку смени уже...
Билли подходит ко мне, допивая из бутылки жидкость. Пристраивает горлышко между ног и старается протолкнуть его внутрь меня. От мысли, что он делает со мной, мне так плохо, это все так унизительно. Я начинаю извиваться, изгибаться, чтобы не дать ему это сделать...
— Ну что, тебе достаточно предварительных ласк, дорогая? Хочешь уже полного проникновения?
— Свиной спермы тебе в жопу, Билли. Надеюсь, когда ты попадешься, тебе твой собственный х*й засунут в глотку и заставят съесть.
— Оооо, жаль, да, что ты этого не увидишь? ..
В комнату входит человек. На нем черный костюм, белая рубашка. Искренний? Этот то что тут забыл? Что это за контора у них такая?
— Простите, я опоздал немного. Целку оставили мне?
— Да, сэр. Она готова.
Билли чуть ли не приседает, чуть ли не кланяется. С ума сойти, кто все эти люди?
— А чего она такая пораненная вся? На лице порез, на руке ожог... Вы чего мне порченый товар решили подсунуть?
— Девку надо было усмирить, сэр. Но мы с ней ничего не сделали, чтобы вам не понравилось. Она не будет сопротивляться, она уже достаточно измотана. Вам оставить ее привязанной? Или она должна быть свободна для церемонии?
— Нет, сопротивление оставим на потом. — Человек снимает пиджак, аккуратно вешает его на спинку кровати. В руках у него длинный предмет, похожий на меч, только затупленный на конце, черный, блестящий. Человек подходит ко мне с этой штукой в руках. Пристально смотрит. И вот тогда мне становится страшно. Пусть уж лучше Билли с его издевками, чем этот спокойный человек с длинной штукой в руках...
— Ну, что, побл*душка, по хорошему или по плохому?
Я дергаюсь на своем ложе, стараясь, как можно крепче, сжать зубы и вертеть головой. Он подходит к изголовью, его мерзкая х*йность прямо у меня перед носом. Гладит меня по голове, а я как могу, уворачиваюсь.
— Давай, шлюшка, может тебе понравится? Многим нравится!
Я нахожу в себе силы только мотать из стороны в стороны головойот омерзения и отвращения, до головокружения, до тошноты. Может, если я сблюю на него, он отстанет от меня. Зажмуриваю глаза, чтобы не видеть его. Чувствую руки у меня между ног, пальцами он лезет мне в...
— Так, она не готова, мне нужно чтобы она была готова. Я не хочу возни, давайте быстренько мне организуйте.
Некоторые парни достают свои члены и начинают стали надрачивать их, подходя ко мне. Господи, что же это такое тут происходит...
Никакого спасения, никаких теней я не замечаю. Потому что зажмуриваюсь, чтобы не видеть всего этого омерзительного действа. Чувствую только какую-то возню и как что-то липкое брызнуло мне на лицо. Потом слышится звук падающего тела. Я открываю глаза. Два парня, в одном из которых я узнаю... Ника, размахивая какими-то длинными ножами, дерутся с бесстрашными. Кровь из перерезанных глоток льет, как из ведра, бесстрашные пытаются сопротивляться, но парни действуют просто молниеносно. В какой-то момент появляются еще парни, хлопают приглушенные выстрелы. Билли кидается ко мне, помыслив перерезать мне глотку, но в его спину втыкается нож, и он падает, не добежав до меня пары метров.
Постепенно комната заполняется окровавленными телами. На полу, на стене, на кровати и на мне полно тягучей липкой жидкости с металлическим запахом. Мужик, похожий на искреннего, подняв руки вверх, жмется в углу. Некоторые бесстрашные, что были в комнате, пока надо мной издевался Билли, тоже стоят с поднятыми руками, несколько парней держат их под прицелами пистолетов.
Ник бросается ко мне, разрезает веревки, приподнимает меня. Все содержимое моего желудка, кажется, вместе с желудком, моментально оказывается на полу, прямо на лежащем там Билли. Доигрался мудохер?
— Салли, как ты? — спрашивает Ник, поддерживая меня в вертикальном положении и набрасывая на меня свою куртку, — что они с тобой сделали? Успели? Где больно?
— Вездеэээээ, — все теперь можно больше не сдерживаться, — мне везде больноооооооо, — слезы текут и текут, смешиваясь с моей и чужой кровью, размазывая все это по коже, заставляя ранки и порезы еще сильнее болеть. Я вцепляюсь в брата, как в спасительную соломинку, он, даже если бы и хотел, не смог бы вырваться от меня сейчас. — Николас, что это такое, почему они это делали со мной, кто этот мужик?
— Не трогай ее, Ник, — голос низкий, вибрирует от ярости, — ее срочно в лазарет надо, там ей и окажут помощь, — голос знакомый какой-то, где я его слышала уже? — Давай, ты неси ее, мы тут подчистим все.
— Не убивайте, мы ничего ей не сделали... — заблеял мужик к костюме, — поверьте, не успели.
— Ах ты урод, не успел он. — Парень подходит к «костюму», доставая нож. — Мы тебе помешали, стало быть? Не волнуйся, ты уже ничего не успеешь больше никогда, ублюдок п*здосранский.
Парень мощным ударом в челюсть валит мужика с ног, начинает избивать его. Когда мужчина почти потерял сознание, парень разрезал его штаны, на манер того, как это сделал Билли со мной. Взмах ножом и половина члена мужика отлетела к стене. Мужик завизжал на одной ноте, а меня опять вырвало.
— Вайро, оставь его для суда, пусть он там объясняет, как и что он не успел. Свяжи его и остальных, пускай вон молодчики со стояками тебе помогут. Я пойду, отнесу ее, ты только не лютуй тут.
— Ну этого обещать не могу, — с едкой ухмылкой отвечает парень. Блин, а ведь это он меня предупреждал насчет Билли. Он знал, что он входит в какую-то секту? — Иди уже, уноси девку отсюда, пока она тут все не заблевала...
Ник подхватывает меня под коленки и, поддерживая под спину, потащил лечить. Я прижимаюсь к нему, надо же, всегда думала ему на меня наплевать совсем, а он меня спас, вместе с Вайро.
— Тихо, тихо, не плачь, сестренка, все хорошо. Они, правда, с тобой ничего не успели сделать? Прости, что мы опоздали, мы должны были раньше появиться, но задержались, тут такое... еще и... не знаю как сказать, просто...
— Ник, что случилось? Что-то с мамой?
— Не с мамой, с мамой все хорошо... Мась, ты только не... Я знаю, что...
— Криса нашли, он умер? .. Что, Ники, не тяни, мне и так плохо!
— Матт... Он разбился, исполняя трюк на площадке... Он...
— Насмерть? — к физической боли примешивается и душевная. Я знала, что этим кончится, когда в чьей-нибудь семье кто-то лазает на небоскребы без страховки или прыгает с крыши на крышу на мотоцикле, рано или поздно, в такие семьи приходит смерть. Но все равно, знание этого не делает боль от потери меньше.
— Нет, не насмерть, но у него сломан позвоночник. Если он и выживет, он не сможет сам ходить. Мне так жаль, просто не передать...
Если он выживет, лидеры сами сбросят его в пропасть. В нашей фракции не церемонятся с инвалидами, предоставляя им на выбор гуманный или не гуманный способ избавления от своего присутствия. Сломанный позвоночник — это все равно, что умер. Слезы больше не сдерживаю, зачем. Пока Ники несет меня в лазарет, я утыкаюсь в его кожанку с заклепками, рыдая и цепляясь в него, как в детстве, когда боясь темноты не отпускала его от себя ни на шаг.
— Ники, побудь со мной. Мне больно. Мне страшно. Мне тоскливо. Мама знает?
— Знает. Опять закрылась, не реагирует ни на что. Мась, ты это... держись, ладно? — Ник неуклюже гладит меня по слипшимся от моей и чужой крови волосам. — Мне надо Вайро помочь, ведь нам еще перед лидерами отвечать за всю эту хреномуть...
