Комната решила, что пришло время для приглушенного света, как обычно, чтобы создать нам романтическую атмосферу. Свечи в люстре над нашими головами потухли в тот же миг, так что остались только отблески пламени и свет нескольких небольших свечей.
Эдвард и я закружились в такт музыке, изящно меняя движения с каждой последующей песней. Я не чувствовала необходимости говорить, пока мы танцевали; я была слишком занята, восхищаясь его красотой, чтобы пытаться сформулировать предложения.
Я была в таком восторге, что едва слышала слова песен, которые играли. Люди могли петь абсолютно на другом языке, и я не заметила бы этого. Было, однако, нечто, что привлекло мое внимание.
Радио-ведущий зловеще объявил о недавно вышедшем треке Никс: The Immortals (Бессмертные). Он отличался от других их песен, большинство названий которых совершенно очевидно были связаны с магией. Названия, к примеру, включали: Phoenix Love (Любовь Феникса), Unforgivably Cursed (Непростительное проклятье) и Vixen Veela (Сварливая Вейла).
The Immortals была иной; она должна была исполняться на маггловский манер и не должна была, в частности, вызывать сумбур. Она начиналась с запоминающейся скрипичной партии, создавая мелодию для других инструментов, которые, постепенно вливаясь, раскрывали песню. Элфи медленно запел печальным голосом, будто пронзая мое сердце своей выразительной лирикой.
Two ol’ souls are we, lost somewhere in time. / Две древних души – это мы, потерявшиеся где-то во времени.
I travelled through the years for you, / Я путешествовал сквозь года ради тебя,
I walked a lonely line, / Я шел одинокой дорогой,
And all the while, the world was laughing / И все это время мир потешался,
Singing songs of love. / Воспевая песни о любви.
Stars were shining for each other / Звезды сияли для всех других
In the spheres above. / Высоко на небосклоне.
Oh, my darling, where are you? Where are you? / О, моя любимая, где же ты? Где же ты?
Dear beloved, where are you? Where are you? / Дорогая возлюбленная, где же ты? Где же ты?
Suddenly, one day, I spied you in the cold, / Вдруг, однажды, я увидел тебя на холоде,
Staring back through ice and rain, / Смотрящую назад сквозь лед и дождь,
Trapped in Winter’s hold. / Пойманную в зимнюю ловушку.
‘Oh, sweet angel!’ you wept aloud, / “О, милый ангел!” – громко рыдала ты,
Calling out to me, / Взывая ко мне,
‘My heart is caged in sorrow. / “Мое сердце в клетке из скорби.
Won’t you set it free?’ / Не хочешь ли освободить его?”
Oh my darling, I found you. I found you. / О, моя любимая, я нашел тебя. Я нашел тебя.
Dear beloved, I found you. I found you. / Дорогая возлюблена, я нашел тебя. Я нашел тебя.
Интонация медленно начала меняться, печаль в голосе певца сменилась триумфом.
And now the stars are falling. / И сейчас звезды падают.
Their fire is burning out, / Их огонь догорает,
Yet you and I still stand here. / Только ты и я все еще стоим здесь.
No cold. No pain. No doubt. / Нет холода. Нет боли. Нет сомнений.
Our Summer is immortal, like the hands of time. / Наше лето бессмертно, как стрелки часов.
I’ll be yours forever more / Я буду твоим дольше вечности
Just promise you’ll be mine. / Просто пообещай, что ты будешь моей.
Oh, my darling, I love you. I love you. / О, моя любимая, я люблю тебя. Я люблю тебя.
Dear beloved, I love you. I love you. / Дорогая возлюбленная, я люблю тебя. Я люблю тебя.
I love you. / Я люблю тебя.
Затем песня закончилась, оборвавшись на очень высокой ноте. Мы с Эдвардом остановились, мои руки обвились вокруг его шеи, в то время как его сделали то же самое с моей талией.
Несмотря ни на что, я бы не стала торговаться сегодня, даже если бы могла. Как только мой жених-вампир прикоснулся своими губами к моим, нежно-розовый туман взорвался в комнате и насытил меня. Все, о чем я могла думать, было: вот почему мы здесь.
Я отстранилась с резким вздохом, сердце колотилось, как молот, против моей грудной клетки, в то время как крошечные капельки пота образовались на лбу. Бросая взгляд из стороны в сторону, я пыталась понять, где, черт побери, я была.
Воспоминания медленно возвращались, несмотря на мою панику, но, в конце концов, я поняла, что все еще находилась в Выручай-Комнате с Эдвардом. Я должна была расслабиться после обнаружения его присутствия. Меня должна была успокоить близость его ледяной кожи, которая была довольно приятным лекарством от удушающего жара огня.
Но я не была.
Я не была, и я понятия не имела, почему. Все, что я знала, что мне было чертовски страшно… больше, чем когда-либо в моей жизни.
EPOV
После недавнего нападения на Беллу, я не хотел более погружаться в сон. Мой разум был пойман в адскую ловушку, одно изображение доминировало в моих мыслях больше, чем остальные: мужчина в фарфоровой маске, верхняя половина его лица скрыта от взора, нижняя – розовая и блестящая, вся в крови и покрыта тонкой пленкой слизи телесного цвета, выступающие синие вены пульсируют, пока гнев заставляет кровь быстрее бежать внутри них.
Это изображение сопровождалось криками – криками Беллы, которые эхом раздавались в моей голове даже после того, как ужас закончился.
Наш танец в Выручай-Комнате на время успокоил меня, созерцание красоты Беллы отодвинуло на второй план все мои мысли. Все же в какой-то момент это должно было закончиться. Белла была человеком, и ей необходим был отдых. Я, с другой стороны, был вампиром, и мой разум никогда не уставал. У меня были вещи для рассмотрения – разгадка тайны, и сон мог только отвлечь меня.
Белла запротестовала, когда я убрал флакончик сонного зелья в прикроватную тумбочку, настаивая, что мне необходимо было уйти от реальности на несколько часов… уйти от плохих мыслей.
- Ты сможешь посмотреть на все это свежим взглядом, если поспишь. Прямо сейчас ты все еще испытываешь ярость – я чувствую это, и вряд ли она поможет тебе прояснить что-нибудь.
После недолгих уговоров она сумела меня убедить. Это не заняло много времени. Просыпаться рядом с Беллой было одним из лучших чувств в мире, находиться с ней во снах – совершенно иным. Сделав щедрый глоток зелья, я прилег рядом с ней и стал ждать, когда сон поглотит меня.
Мои сновидения развивались по их первоначальной закономерности: Белла появилась в поле зрения, чтобы присоединиться ко мне, держа перед собой свое блестящее красное яблоко. Я подхватил ее на руки, закружившись от счастья видеть ее. Ее щеки пылали от волнения, ее улыбка касалась ее теплых шоколадных глаз.
- Быстро. Ешь, - приказала она, протягивая мне фрукт.
- Кто-то нетерпеливый, - усмехнулся я.
Она выгнула бровь, остановившись, прежде чем спрыгнула с моих рук и пошла прочь.
– Ну, если ты не хочешь… - замолчала она, дразня, и я метнулся вперед, как вспышка молнии, обнимая ее в мгновение ока и погружая зубы в заманчивую кровавую мембрану.
А затем мир взорвался в экстазе, мы оба оказались на бархате ночного неба, лежащими на облаках под прекрасной туманностью, области розового и фиолетового газа освещали близкие галактики и миллионы мерцающих звезд, входящих в Млечный путь. Если бы когда-нибудь существовало место символизирующее небеса, я уверен, что это бы подошло.
Ее кожа мерцала, как жемчужина, в серебристом свете, переливаясь, когда она выгибалась под моими прикосновениями. Она была самым красивым созданием, которое я когда-либо видел, каждый дюйм ее кожи, видимой подо мной, не скрытый тканью, мешающей мне полностью насладиться ее телом.
Я прижался лицом к изгибу ее шеи, пока мои руки спускались по ее плечам. Ее пальцы беспечно прокладывали путь по моей спине, надавливая каждые несколько секунд, сила давления зависела от моих движений. Чем сильнее она нажимала, тем сокрушительней становилось мое желание обладать ей.
Я прорычал ей на ушко, когда ее ноги обвились вокруг моей талии, сжимая от удовольствия, вознося мою потребность на новые высоты. Воздух оживал с красивейшей песней, пока я набирал темп, с песней, что голос Беллы эхом разносил в ночи.
