====== Глава 4. Разговор по душам. Ревность порой так необоснованна. Тейлор. Часть 2. ======

James Blunt “Carry you home”

В телецентре царило невероятное оживление. Всюду сновали люди с бумагами, телефонами, иногда умудряясь разговаривать одновременно по двум, постоянно раздавались звонки, кто-то кого-то окликал, несся по коридору, таща в руках папки. Здешняя обстановка напоминала какой-то гигантский улей, в котором сутки напролет сновали телеведущие, журналисты, редактора, спецкоры, многочисленные ассистенты, замы, замы замов и далее по иерархии. Информация со всего света буквально витала в воздухе, она поступала в режиме online, обрабатывалась со скоростью света и выдавалась в эфир в прайм-тайм. С отцом здоровался каждый мимо проходящий, задавал вопросы, что-то спрашивал или, наоборот, рассказывал. Пока мы добрались до нужного этажа, повстречали десятка четыре коллег. – Здравствуйте, Евгений Александрович. – Не отрываясь от монитора и с молниеносной скоростью набирая текст, поздоровалась секретарь. – Маришка, привет. – Здравствуйте. – Кивнул я в ответ на ее мимолетную улыбку. – Работа кипит? – Молчи. – Закатила она глаза, затем перевернула листок и продолжила печатать. – Лена, где Владимир? – Отец подошел к ее столу и просмотрел текст, с которым работала девушка. – В редакторской. – Она взглянула на отца. – Я почти закончила. Посмотрите потом? – Обязательно. – Он кивнул. – У нас пожевать что-нибудь есть? – Вовремя, пап. – Я скинул верхнюю одежду и теперь думал, куда бы ее деть. – А то нас в школе кормили три часа назад. Есть хочу. – Затем отдал пуховик отцу, чтобы тот повесил его в шкаф. – Сейчас что-нибудь придумаю, только сохранюсь. – Елена поднялась из-за стола. – В холодильнике есть бутерброды с колбасой и сыром. Будете? – Конечно, – я поплелся за ней в небольшую комнатку, служившую кухней и столовой одновременно. – Как жизнь молодая, Мариш? – Она доставала провизию из холодильника и складывала на поднос, который я держал в руках. – Идет потихоньку. – Наслышаны о твоих приключениях в Америке. – Лена закрыла холодильник и подошла к кофе-машине. – Мы всем отделом радовались, когда твой папа сообщил, что ты улетаешь на стажировку. – Девушка засыпала кофейные зерна и залила воду в резервуар. – Очень переживали, когда ты вернулась обратно в Москву, да еще и с невеселыми новостями. – Она расставила чашки и принялась варить эспрессо. – А потом волновались, как ты пройдешь переаттестацию. – Елена поежилась, будто от холода. – Можете теперь снова радоваться. – Весело ответил я, жуя бутерброд. – Я скоро снова улечу в Америку. – Да ты что! – Лена с удивлением посмотрела на меня. – Мы чего-то еще не знаем? – Именно! С тестом вышла неурядица, короче, я справилась со всеми заданиями на «отлично». Сегодня это как раз выяснилось. – Я взял протянутую чашку с кофе и сделал несколько глотков. – Маринка! – Взвизгнула девушка. – Принимаю поздравления в порядке очереди. – Пошутил я, допивая кофе и хватаясь до второй бутерброд. “Вот наем Марине бока. – Усмехнулся я про себя, топая за Леной обратно в отцовский кабинет. – Ничего, ее откармливать надо, вон как исхудала и осунулась у меня во время разлуки, а калории мы с ней потом вместе сожжем… Чёрт, Лотнер! О чем ты только думаешь? – Я вел диалог сам с собой, радуясь, что никому из простых смертных не дано читать чужие мысли. – О чем думаю, о чем думаю… о сексе и думаю, чего уж там строить из себя пай-мальчика. – И грустно вздохнул, дожевывая бутерброд с сыром. – Как же мне тебя не хватает, маленькая моя, я соскучился безумно и так хочу снова почувствовать тебя рядом… обнять, прижать к себе, зацеловать, уснуть в обнимку после того, как… Чёрт! – Снова чертыхнулся я, ощущая, как щеки моей Марины наливаются румянцем. – Я хочу тебя, Марина Ларина! Я с ума схожу, когда тебя рядом нет. Подожди, вот доберусь до тебя…” – Кого я вижу? Марина, неужели? – Нам навстречу шел полноватый дядя лет сорока пяти, его гладко выбритое лицо постоянно расплывалось в широченной улыбке, волосы на голове топорщились ежиком, одет он был просто, но со вкусом и вообще производил впечатление опрятного человека. – Вернулась наша американская дочь. – Он приобнял меня, и тогда я смог, наконец, прочитать его имя на бирке. – Здравствуйте, Владимир Владимирович. – Ты что, милая? Сколько я тебя знаю, если быть точным, то с самого твоего рождения, я всегда был для тебя просто Владимиром. – Он удивленно посмотрел на меня, затем переглянулся с отцом, который выглянул из кабинета. – Жень, твою дочь в Америке не подменили? – Порой мне и самому так кажется, – папа взял у меня поднос с едой. – Где все-таки лучше, Марин? Там или дома? – Вдруг спросил меня по-английски Владимир. – Учиться лучше в Америке, а дом находится там, где нас ждут близкие и любимые люди. – На автомате ответил я. – Даже не задумываясь, ответила. – Он удовлетворенно хмыкнул, видимо, задумав проверить мои знания английского языка эффектом неожиданности. – Как так получилось, что тебя отчислили? – Все уже в порядке. Наша Маринка скоро улетит обратно в Штаты. – Объяснил своему напарнику отец. – Ты материал сдал? – Да, он уже в монтажной. Репортаж попадет в вечерний эфир, а у нас несколько дней отпуска перед командировкой в Нью-Йорк. – Не напоминай, я хочу отдохнуть. – Мы все вместе вернулись в кабинет отца, который он делил вместе с Владимиром, являющимся не только его коллегой по работе, но и близким другом, как я успел заметить, отец работал с ним в напарниках, ведь каждый интервьюер привык ездить на съемки очередного репортажа со своим оператором. Эту кухню я тоже неплохо знал. – Отличный кофе, Леночка – Владимир в два глотка осушил чашку. – То, что нужно сейчас! Мне необходимо согреться. – Я потянулся к горячей кружке с надписью «I love New York». – Мерзнешь в Москве после Калифорнийского солнышка, Маришек? – Весело подмигнул мне он. – Конечно. – Засопел я, потягивая горячительный напиток. – Пап, у тебя телефон звонит? – Момент. – Отец полез за мобильным в карман. – Да, Анна. – Зажав трубку между ухом и плечом, отец размешивал ложкой сахар в кофе. – Привет. Успокойся, пожалуйста, она со мной. – Он посмотрел на меня. – Откуда я знаю, почему она тебе не позвонила… Так, жена, я не увозил твоего ребенка в неизвестном направлении без твоего ведома. – Он схватил трубку и отошел от нас, продолжая оправдываться. – Не забывай, это и мой ребенок тоже. Имею я право встретить любимую дочь после школы? То-то же! – Папа довольно усмехнулся, а в его глазах плясали довольные бесенята, видимо, мама что-то промурлыкала ему на том конце провода. – Общалась с директором? Да, я уже в курсе, мне Мариша письмо показывала. – Он кивнул в знак подтверждения своих слов. – И я тебя поздравляю! Разогревай ужин, мы скоро домой поедем, только ключи от служебной машины сдам. Целую. – Отец сбросил звонок. – Мама ждет. – Он посмотрел на меня. – Ты чего не позвонила ей? – Да мне как-то невдомек было отзваниваться, а мой сотовый разрядился еще с утра, возможности вернуть его в рабочее состояние пока не представилось. – Оправдывался я, поскольку не привык постоянно быть на связи с мамой. Еще одна привычка, выработанная годами в разъездах и перелетах. По большей части мы общались с моей мамой с помощью sms или скайпа, а Марина, конечно, привыкла созваниваться. И как я мог забыть? Ведь даже по дороге в Плезантвиль она звонила домой. – Я извинюсь перед мамой. – Куда ж ты денешься, хотя, думаю, сегодня она не будет сильно сердиться. Я подошел к столу, за которым обычно работал Евгений Ларин, и присел на вертящийся стул, пару раз крутанулся и принялся разглядывать все, что находилось под рукой. Монитор пестрил эффектной заставкой, отрывной ежедневник был исписан вдоль и поперек, стикеры расклеены повсюду, цветные маркеры, ручки, карандаши разбросаны по всему столу. Скользнув глазами по предметам интерьера, я замер на небольшой фотографии в изящной рамочке, в изображении которой, пленяя своей красотой, отражалась моя любимая Марина… Фото было датировано тринадцатым сентября 2011 года, в этот день ей исполнилось восемнадцать лет, и похоже, еще не моя на тот момент девушка решила, что теперь ей можно абсолютно все, и загадала судьбоносное желание, думая обо мне… “Какая же ты красивая, Марина. – Я не мог глаз отвести от фотографии, всматриваясь в каждую черточку любимого личика, ощущая, как забурлила кровь по венам и прилила к лицу от воспоминаний, когда я прикасался к этим нежным рукам, гладил эти плечи, вдыхал аромат этих волос, тонул в манящих серых глазах… Любил так, как никогда в жизни”. – Так, что именно произошло в Штатах, раз тебя отправили обратно домой? – Вернул меня в реальность папин напарник. – Ты не поверишь, друг, там у них база полетела, и все данные отобразились таким образом, что в неудачницах оказалась моя дочь. – Ответил за меня мистер Ларин. – Я намерен разобраться с тем, что там произошло. Ты со мной? – Разумеется, говори, что надо делать. – Владимир потер руки в предвкушении сенсации. -Эй… А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я огласки? – Вклинился я в разговор двух борцов за справедливость. То, что сейчас задумывалось у меня на глазах, мне совсем не по душе было. Вот почему взрослые так стремятся разобраться именно в последний момент, когда все уже было на мази? Мы и без них всех, кого надо, разоблачили и добились правды. Я поежился, представив себе, как запестрят заголовки газет и журналов: «Сенсационное разоблачение махинации в Американской школе! Преднамеренная ошибка программиста, за которую расплачивается русская отличница!» и т.д. и т.п. Боже мой! Если эти спецкоры начнут копать, всплывут такие факты и такие фамилии! Пострадают все, кто помогал нам с Мариной, да и Джордана будет жаль, ведь он осознал свой поступок и уже поплатился за него. А самое интересное, что красной строкой в статье будет фигурировать мое имя! Черт! Только этого мне сейчас и не хватало… Ведь тогда наши с Мариной отношения станут предметом обсуждения во всем мире. Но я не хотел таким образом обнародовать их, начинать со скандала. Вот уж зачем-зачем, а за ненужным пиаром я никогда не гонялся. Блин! Маринино возвращение в Америку отложится на несколько месяцев из-за судебных разбирательств, бесконечных исков и прочей документной волокиты. – Пап, не надо ничего осложнять, пожалуйста. – В отчаянии посмотрел я на отца. – Не спорь, мне лучше знать. – Он был непреклонен. – Жень, надо все обмозговать и наметить план действий, я поговорю с руководством, когда вернемся из Нью-Йорка, и выбью нам следующую командировку, а ты пока готовь факты. – Вторил ему Владимир. А я совсем поник, схватил фото Марины и отвернулся от них, мечтая, чтобы их планы рухнули, так и не реализовавшись. – Маришек, помнишь, как ребенком ты приходила к нам сюда и частенько любила повторять, что когда вырастешь, станешь… Как ты там говорила? «Такой же репортершей, как папа». Вот. – Рассмеялся Владимир, ничуть не смутившись, что я сижу к нему спиной. – Помню. – Я медленно развернулся и осторожно поставил фотографию на место. Действительно, я помнил это из слов Марины, которая в лицах рассказывала мне о том, как мечтала в детстве работать с отцом в «самом высоком доме», она именно так называла Останкинскую башню, будучи маленькой девочкой...