Hate and Love – Jack Savoretti feat. Sienna Miller

Машина летела по унылым слякотным улицам Москвы, и мне казалось, будто бы весь город погрузился в зимнюю спячку, так нерадостно выглядели прохожие, переходящие дорогу на перекрестках, запорошенные здания, потерявшие последнюю листву деревья. Так периодически заметало снегом и мою душу, истосковавшуюся вдали от любимой девушки. Что Москва, что Лос-Анджелес словно бы символизировали сейчас наши с Мариной отношения. Она – такая далекая, живущая в стране, укрытой зимой, но, тем не менее, краше весны и теплее лета. Желанней всех на свете. А я, оставленный на берегу океана, гоняющего прибрежные волны, брошенный ею, но не забытый, обиженный на нее, но любящий безумно и ждущий ее обратно. Отец попутно решал вопросы, связанные с работой, поэтому висел на телефоне, разумеется, включив громкую связь, а я нацепил наушники, продолжая смотреть в окно и вспоминать…

- Солнышко, я дома. – Прижав мобильник ухом к плечу, я пытался поговорить с Мариной. Тогда как Макена, повиснув у меня на шее, требовала всяческого к себе внимания. – Доехал без приключений, все хорошо, не волнуйся.

– Марине звонишь? – Проявляла любопытство сестренка. – Не успели расстаться и уже на телефоне, Тейлор, я соскучилась. – Она зацеловала меня в щеку. – Передавай от меня привет! – Уймись, Макена! – Я, наконец, переключился на сестру и, чмокнув ее в макушку, слегка отодвинул от себя. – Чего это на тебя нашло? Сестринская ревность проснулась? Разогрей чего-нибудь поесть и дай мне закончить разговор. – Я подтолкнул ее в сторону кухни и снова замурлыкал в трубку: – Тебе привет от сестры. Сестренка показала мне язык и упорхнула на кухню. “Девчонок хлебом не корми – дай о ком-нибудь позаботиться”. – С улыбкой подумал я, глядя ей вслед. – Милый, ей тоже передавай. – Прошептала в трубку Марина. – Прости, что так тихо говорю, Валя спит уже, а я ждала звонка от тебя. – Давай тоже ложись, завтра рано вставать в школу. – Настоятельно произнес я. – Не напоминай, Тей. – Засопела моя девушка. – Ты получил наши фотографии? – Все до единой mms пришли друг за дружкой. – Весело отрапортовал я. – Отлично, – чувствовалось, что Марина улыбается сейчас. – Тейлор, это самый лучший сюрприз, который я когда-либо получала. – Я ничего особенного не сделал, милая. – Я знаю, что говорю, и не спорь, пожалуйста. – Не буду. – Согласился я. Мне нравилось иногда уступать ей, демонстрируя тем самым свою покорность. – Ты приедешь завтра? – Еще не знаю, honey, надо созвониться с Джимом. – Я развалился на диване, притянув одну из кружевных подушек, которыми мама обожала декорировать всю мебель в доме. – Я позвоню тебе, договорились? – Конечно, буду ждать. – Ее тихий голосок ласкал своим теплом даже на расстоянии. Я и не осознавал, пока не позвонил, что уже успел соскучиться. – Мне очень тебя не хватает, любимый. – Все взаимно, родная, ты ведь знаешь. – Я закрыл глаза, ощущая усталость от перенапряжения. Давно я не рулил столько часов кряду. – Люблю тебя… – Скажи мне это еще раз, пожалуйста. – Я очень сильно люблю тебя. – Марина послала бесчисленное количество воздушных поцелуев, я услышал и уловил каждый. – Ты избалуешь меня вниманием. – Удовлетворенно хмыкнул я, не имея ни малейшего желания прерывать общение, но взглянув на часы, которые неумолимо приближались к одиннадцати, я нехотя продолжил: – Поздно уже. Засыпай, Марина моя. Я тоже тебя люблю, как никогда не любил ни одну девушку. – Самая лучшая колыбельная, которую я когда-либо слышала. – Сладко проговорила моя девушка. – Безмятежных снов. – Спокойной ночи, Тейлор, береги себя, пожалуйста. – Мы одновременно отключились. А дальше все завертелось, как в ускоренной съемке, стоило мне только набрать Джима. Сестренка расхныкалась, что снова оставляю ее одну, Марина, наверняка уже спала, так что прочтет мое сообщение не раньше завтрашнего утра, мама просила беречь себя в поездке. Я улетел в Ванкувер с тяжелым сердцем, хотя и предположить тогда не мог, что меня ожидает по возвращении. В течение трех дней меня в каком-то смысле буквально рвали на части: переговоры, чтение сценария с партнерами по будущему фильму, пробы на камеру и люди – множество влиятельных и нужных людей. Накануне отлета я вернулся в номер далеко за полночь, у меня было несколько часов на сон, впереди ждал еще один день и, наконец-то, обратный вылет в Лос-Анджелес. Голова раскалывалась от боли, но, не смотря на ломовую усталость, спать не очень хотелось. Я принял душ, не спеша смывая обжигающей водой остатки трудного дня и приводя свои мысли в порядок. Выйдя из ванной, я босиком протопал до кровати, на ходу вытирая волосы махровым полотенцем, вода тяжелыми каплями стекала по разгоряченному телу, впитывалась в полотенце, которое было обмотано вокруг бедер. Привычка, выработанная с детства: вылетать из душа мокрым и вытираться уже в комнате, оставляя мокрые следы на полу и намачивая простыни на кровати. …Марина смеялась и пыталась хоть немного вытереть меня своим полотенцем, в которое я укутал ее, когда нес из ванной в свою комнату. В ту самую ночь, нашу первую ночь в моем доме. Я же отфыркивался и дурачился, забрызгивая все вокруг и собирая поцелуями мокрые бисерины с ее личика… С самых первых дней нашего необычного знакомства я узнал достаточно много о Марине, также как и она обо мне, но в тоже время нам было абсолютно неизвестно о привычках и пристрастиях друг друга, пока мы не признались в своих чувствах и не начали встречаться по-настоящему. Поэтому было вполне естественным, что рядом со своей девушкой я чувствовал себя самим собой. До чего же приятно было вспоминать, как залилась румянцем Марина, впервые увидев меня в таком облачении, после того, как я наплескался в душе пансиона, куда влез к ней, чтобы объясниться. Она старательно обрабатывала мои порезы, боялась поднять на меня глаза, в то время как я наблюдал за ее смущением и желанием позаботиться обо мне. Правда, время от времени я вздрагивал и морщился, когда едкая жидкость вспенивалась на царапинах и ссадинах. Не хило я покалечился, пока карабкался на четвертый этаж! Марина тут же принималась утешать, легонько дуя на вскрытые ранки и нашептывая нежности, которые залечивали мои душевные раны, что разбередились за все дни, в течение которых я ухаживал, добивался ее внимания, терялся в неведении и томился в ожидании. Она не спешила, а я наоборот уже весь горел желанием, мечтал зацеловать ее, прижать к себе и не отпускать до утра… Я боролся сам с собой, но инстинкты постепенно брали верх над неуверенностью. Я хотел эту девушку каждой клеточкой своего тела, я любил ее всей душой, которая возликовала, когда Марина ответила взаимностью… Доверилась мне… Одна из самых значимых ночей в моей жизни, бесценные мгновения зарождения нашей с Мариной любви… Сколько бы времени ни прошло, момент, когда она стала моей, никогда не сотрется из памяти. Как и все последующие ночи, наполненные не меньшей нежностью и любовью… Самое бы время поговорить с любимой девушкой, которая, по-видимому, спит крепким сном. Я боролся с желанием позвонить Марине. За окном Ванкувера пролился настоящий ливень, бьющий в окно тяжелыми каплями. Погодка та еще! Только бы не разразился ураган, а то еще задержат рейс, а мне безумно хотелось домой. Растворив в воде шипучую таблетку аспирина, что откопал в аптечке, которую мама всегда просила возить с собой, я решил позвонить Роберту, который обитал в это время где-то в районе Лондона, раз уж он сам просил выйти на связь, то ничего страшного не случится, если я его разбужу. Не прошло и двух минут, как длинные гудки сменились хриплым голосом Паттинсона: – Да? – Спишь? – Кто? Я? Вампиры никогда не спят, забыл что ли, Лотнер? – Похоже, Роб окончательно проснулся или тоже мучился бессонницей. – ЗдорОво, вампир-полуночник, прости, если разбудил. – Рассмеялся я в трубку. – Ты поговорить хотел? Надеюсь, не собираешься увертываться от промо-тура накануне отлета? – А ты? – Задал он встречный вопрос. – Вроде бы нет. Все в силе. – Я пожал плечами. – У тебя что-то случилось, Роб? – Да не то, чтобы случилось, посоветоваться хотел с тобой. – Паттинсон подавил зевок, и через секунду я услышал, как он прикуривает сигарету. – Ты где, кстати? Как сам? – Все в полном порядке. Я в Ванкувере. – Что там забыл? А может, кого-то? – Усмехнулся друг. – Новый проект намечается. – О Марине я решил пока умолчать, потом при встрече расскажу, иначе Паттинсон полночи не отстанет, выведывая подробности. – О, поздравляю, наш волчонок отправляется в свободное плавание. – Как и все. – Не остался в долгу я. – Порой страшно становится, как подумаешь, что еще год и все. Сага создавала чувство защищенности, что ли. После фильма на стороне всегда было куда вернуться. – Пора уже переставать прикрываться Сагой, Роб, и идти дальше. – Я вертел в руках стакан с растворенной таблеткой, все еще не решаясь выпить лекарство. Всегда терпеть не мог эту гадость, надеясь до последнего, что само по себе все пройдет. – С твоего позволения я пока только в другую комнату уйду, ок? Боюсь разбудить Кристен. – Как у вас дела? – Я слышал, как он прихлопнул за собой дверь. – Как у всех, то хорошо, то не очень. – Паттинсон затянулся сигаретой. – Ты поэтому оборвал мой сотовый? Проблемы возникли? – Догадался я, ставя стакан на прикроватную тумбочку. – Лотнер, ты хорошо знаешь Крис, я бы даже сказал словами Эдварда: у вас с ней существует связь, которой я объяснить не в силах. Она ведь многим с тобой делится, я знаю, что ты один из самых близких ее друзей. – К чему ты это излагаешь, Роб? – Она изменилась в последнее время, но вот в чем именно, я никак понять не могу. – Устало вздохнул на том конце провода Роберт. – Роб, послушай, что я тебе скажу, мы с Кристен, в отличие от тебя, практически с самых пеленок варимся в киношном мире, а там, как тебе известно, все всегда по-взрослому, и не важно, сколько тебе лет. Крис с детства привыкла отстаивать свою точку зрения и добиваться желаемой цели, она упорно работала изо дня в день, от фильма к фильму, она всей душой прикипела к делу, которым занимается и по сей день. – Я знаю это, она рассказывала мне о себе. – «Сумерки» в какой-то степени изменили нас всех, на съемочной площадке мы все познакомились, сдружились, мечтали о том, как же будет классно, если все, что мы делаем, найдет своего зрителя. Мы снимались порой и по ночам, не смотря на дожди или сотни кричащих людей, томящихся за ограждениями, уставали безумно, но радовались, как дети, когда с выходом очередной серии Саги поклонники только сплоченней становились, вселяя в нас уверенность и желание делать что-то дальше, завершить когда-то начатое дело, закончить историю. – А ты к чему мне это изложил, Лотнер? – Хмыкнул мой друг. – Мне кажется, что у Кристен сейчас непростой период, и ты должен поддержать ее. – Затылок ломило от нестерпимой боли, сказывались бессонные ночи и чертовски дурное настроение, хотя и непонятно, с чего вдруг возникшее. – Вспомни, как она изначально была рядом с тобой, помогая пережить безумный ажиотаж вокруг и внезапную популярность. Но не забывай, что она и сама находится под прицелом объективов. – Это-то меня и пугает. – Заметил Роб. – Она не стремится поведать о нас и меня всячески сдерживает, но эти чертовы папарацци с каждым днем все назойливее и назойливее становятся, буквально проходу не дают. Я боюсь, что ее однажды просто-напросто загонят в угол… Я боюсь, как бы она не сломалась. – Надо пережить это, все наладится. – Я посмотрел в окно и внезапно поежился, как от холода. Хм… странно, в отеле было тепло, но душу и тело буквально холодило изнутри. – Да еще и эти съемки «Белоснежки». – Продолжал изливать душу Паттинсон. – Скорей бы они закончились уже, я вижу, как устала моя девушка, она истощена не только физически, но и морально. – Просто будь рядом с ней. – Я накинул полотенце, которым вытирал голову, на плечи. – Мне страшно оставлять ее одну, но надо собираться в промо. Может, откосить? – Только попробуй! – Кристен расплакалась вчера, когда я созванивался со своим агентом и уточнял время вылета в Лос-Анджелес. – Проговорил Роб, прикуривая вторую сигарету. – Мы почти повздорили на этой почве, она умоляла не бросать ее, а я старался, как мог, успокоить и убедить, что не навек ведь расстаемся. – Так вы в соре сейчас? – Спросил я, потирая шею и мечтая, наконец, опустить голову на подушку, чтобы поскорее уснуть. – Хм… сейчас уже нет. – Смущенно засопел в трубку Паттинсон. – Эта девчонка выжала из меня все соки, прикинь! – Эм… давай без подробностей. – Попросил я, чувствуя, как уши загорелись от слов Роба. – Постараюсь без них. – Согласился он и продолжил: – Сегодня, когда я приехал за ней на съемочную площадку, то застукал в ее трейлере режиссера. Они о чем-то говорили, но стоило мне войти, замолчали, как по команде, и этот Руперт поспешил оставить нас, бросив мне приветствие на ходу. – И что? – Крис весь вечер была сама не своя, заводилась с пол-оборота, дулась на меня ни за что, пару раз порывалась выйти из машины, прося меня остановиться. – Не похоже на нее. – Я и сам был удивлен. – Мы точно об одной и той же девушке говорим? – Её сотовый периодически пиликал, но она сбрасывала звонки, а по приезду в наш съемный дом, заперлась в ванной, сказав, что хочет принять душ и побыть в одиночестве, но я-то знаю, что она с кем-то говорила по телефону, до меня доносились отголоски фраз, хотя вода была включена на полную мощь. – Роб, не накручивай себя. – Попытался я успокоить друга. – Мало ли какие проблемы на съемках, может, этот режиссер давит на нее, требует чего-то или, еще хуже, склоняет… – В смысле? – Прервал меня Паттинсон. – Да во всех! – Боль и не думала утихать, и теперь распространилась, давя на виски. Неужели придется принимать этот чертов аспирин? – Кто знает, что у него на уме, возможно, ему не нравится то, как она играет в той или иной сцене, а может, они вообще не сошлись характерами. Ты ведь знаешь, что Кристен миллион раз подумает, прежде чем что-то сделает, но никогда не жалеет о содеянном. – Я знаю, – согласился Роб. – Паттинсон, ты старше ее и поэтому несешь ответственность за вас обоих. – Я старался свести разговор, чувствуя, что еще немного и просто вырублюсь на ходу. Не думал, что наш ночной созвон затянется на долгих полчаса. – Не руби с плеча и не позволяй ей наделать ошибок, из-за которых потом будете страдать вы оба, а так как вы являетесь моими друзьями, то и я буду переживать и разрываться. – Знаешь, она просила об этом же, когда выскочила из душа и набросилась на меня со всей страстью, моля не оставлять ее, чтобы ни случилось, и всегда помнить, что ей никто, кроме меня не нужен. Сам понимаешь, что после таких слов я ее долго не оставлял… – Он снова замолчал в трубку, выдерживая паузу. Я смутился и покачал больной головой. – Уже засыпая, она не переставала признаваться мне в любви. – Вот на этой мажорной ноте давай, и мы по своим кроватям разойдемся. – Я вскочил с постели и подошел к окну. – Роб, ты любишь и любим, остальное просто выбрось из головы. Пока вы вместе, никто и ничто вас не разлучит. – Я поймал себя на мысли, что совсем недавно именно это говорил Марине. – Доверяй ей, раз она просит этого. – Спасибо, что позвонил, друг, правда, мне легче стало. – Рассыпался в благодарностях Роберт. – Вот умеешь ты говорить, с этим не поспоришь! И убеждать у тебя тоже мастерски получается. – Передавай привет Кристен. – Завеса из дождя делала и без того сумрачную ночь еще непроглядней. – Обязательно. До встречи в Лос-Анджелесе. – Бывай, приятель. – Я отключил телефон и оглядел комнату. Чужие стены, незнакомая обстановка, одиночество – такова плата за успех. От этого никуда не денешься, главное, чтобы было, куда возвращаться после поездок и не менее важно, чтобы тебя ждали близкие и любимые люди. Я знал, что Марина скучает по мне и, наверняка, волнуется, что от меня вот уже несколько дней нет известий, и осознание того, что я любим ею, грело мне душу. Тогда что же было не так? Сердце стучало о грудную клетку с не меньшей силой, чем леденящий пугающий ливень. Оно билось в испуге, словно загнанная в силки жертва. Меня сковал необоснованный страх. Что-то нехорошее должно случиться с кем-то из родных мне людей. Только не с мамой! Макена находится под присмотром. Волноваться не о чем. Неужели… Нет. Марина обещала не грустить, если у нее что-то произошло, она бы позвонила – не выдержала. А раз никак не проявлялась, значит, и мне волноваться не о чем. Так какого чёрта я развожу панику вместо того, чтобы лечь спать? Гоня прочь невеселые мысли, я забрался в постель, погасил ночной светильник и залпом выпил аспирин. Но беспокойный сон настиг меня только под утро, я ворочался в постели, мечтая, чтобы боль, наконец, отпустила, и торопил время, желая уснуть, а когда проснулся на следующий день, то отчетливо помнил лишь одно: во сне Марина звала меня… – Эй… Что там за мысли бродят в твоей голове, ребенок мой? – Рука отца легла на мое плечо и слегка сжала его. – Прости, что-то унесло меня по волнам памяти. – Я вынул наушники и отключил плеер. – Не грусти, теперь все будет хорошо. – Перед нашей машиной подняли шлагбаум, и мы въехали на территорию телецентра. Недалеко от здания возвышала Останкинская телебашня, казалось, ее шпиль протыкает облака. Может, поэтому в Москве так пасмурно? Как бы то ни было, этот мрачный период навсегда останется в истории наших с Мариной отношений, даже если все у нас и наладится в скором будущем. Марина никогда не забудет о том, что бросила меня, а я всю жизнь не прощу себе, что не удержал ее тогда и позволил улететь. Только вместе мы сможем излечиться от душевной боли, постараться преодолеть все, что было предначертано нам свыше, простить и принять друг друга, чтобы уже дальше идти, рука об руку, сообща.