- Аленна! – взревела Магара, синей молнией метнувшись вниз, туда, где над расщелиной в земле кипело сражение.
Несколько мгновений все они молчали, глядя на то, как она стремительно преодолевает оставшееся до вражеской армии расстояние.
- Богини благоволят бесноватым! – негромко пробормотала рядом Руфь, и Тиена взглянула на нее. Лицо дель Раэрн выражало крайнюю степень удивления. Ухмыльнувшись Тиене, Руфь добавила: – Ни ты, первая первых, ни молодая Каэрос, ни эта мокроголовая не даете мне об этом забыть.
- Чтоб этой бхаре пусто было! – сплюнула рядом Аруэ, тоже подлетая немного вперед и следя за передвижениями царицы Лаэрт, которая как раз сейчас, на полном ходу, грудью сбила висящего рядом с ней в воздухе ведуна стахов. – Когда она вернется, я действительно ее зарежу, потому что это уже просто невыносимо!
Тиена ухмыльнулась, качая головой и глядя на лихорадочно мечущуюся синюю точку, что сеяла панику среди рядов ведунов. Недаром же ее назвали Любовницей Милосердной. Аленна любит таких!
Силы коалиции. Восточный фронт
Эрис глубоко вдыхала и выдыхала, чувствуя, как порывы ветра проходят насквозь через ее грудь, через все ее тело, будто и не было его вовсе. Или оно было, но было всем.
Под ее ногами лежала замерзшая, исстрадавшаяся, иссохшая земля. Тысячи подземных толчков извели, изорвали ее нутро, и там внизу до сих пор болело и рычало, и огонь магмы переливался на немыслимой глубине, где от тяжелых серных испарений невозможно было дышать, и сам воздух плавился, дрожал и шел волнами, и его насквозь протыкали взлетающие вверх ревущие языки пламени. Выше, там где слои породы успокаивались и ложились сплошным монолитом, пробить который не смогло бы ничто на свете, еще выше, где они истончались, становились все более бугристой и рассыпчатой породой, еще выше, где эта порода уже была плодородной и мягкой, все было пропитано черной скверной, исходящей от войска дермаков, липкой и грязной вонью, от которой пожухли и иссохли корни растений, а земная кора превратилась в растрескавшуюся и обожженную корку, которую не мог сохранить от прикосновений скверны даже толстый слой выпавшего снега. Земля стонала, изможденная и едва живая, земля отчаянно сражалась вместе с ними, своими детьми, анай, вельдами, кортами и эльфами, и сил на это сражение с каждой минутой у нее оставалось все меньше.
Всеми порами своего тела Эрис чувствовала ненависть земли, ее нежелание, ее отчаяние. Те, что топтали и коверкали ее и без того болезненную грудь, должны были сгинуть, их не должно было быть здесь. Земля взывала и требовала, просила Эрис, тянулась к ней. На какой-то миг перед глазами помутилось, и ей пришел образ молодой женщины в когда-то белоснежном, а теперь грязном и изношенном платье, сидящей на земле и тянущей к ней исхудалые дрожащие руки, взывающей о помощи. Эрис прикрыла глаза, пережидая приступ боли, сжавшей сердце. Клянусь Тебе, Мани моя Небесная, Артрена Хлебородная и Радушная! Мы защитим Тебя и изгоним прочь Твоих врагов, как защищала нас Ты все эти долгие тысячелетия! Мы не покинем Тебя в нашей общей беде! Это наша война, и сражаться нам в ней – вместе. А потому услышь мой голос, Мани Тверди, услышь и выходи на бой вместе с нами!
Она открыла глаза, машинально расставляя ноги на ширину плеч и устраиваясь поустойчивее. Ее взгляду открывалась вражеская армия на другой стороне расщелины. Для обычных глаз было слишком далеко, и дермаки походили лишь на огромное черное пятно, растянутое без конца и края с севера на юг. Эрис вывернула глаза, взглянув прямо сквозь пространство, сквозь с невероятной скоростью скручивающуюся ткань реальности, и увидела. Черные квадраты лучников, тысячи и тысячи, по сотне в каждом, ровными рядами стояли, обернувшись лицом на юг и поджидая отчаянно сражающиеся в небе со стахами части анай. Во главе каждой сотни находился Псарь, по ровным рядам между ними бродили, скаля зубы и роняя хлопья ядовитой пены, громадные черные псы, оглядывая дермаков единственным желтым глазом в широком лбу, сжавшийся в маковую росинку зрачок в котором дрожал и содрогался от нетерпения.
Дальше к северу располагались части более крупных дермаков, которых они впервые встретили на развалинах Кренена. Те твари сжимали ятаганы, щиты и копья, слабый дневной свет им никоим образом не мешал, а Псарям подгонять их было уже не нужно. Оскалив зубы, они рычали и потрясали оружием, ожидая схватки с кортами, что подходили со стороны Мембраны. Их Эрис тоже чувствовала: размытое пятно далеко к северу, от которого докатывали волны гнева и ярости. Они уже тоже вступили в бой, но пока еще продвинулись недостаточно далеко. И они уж точно не касались Эрис. Ее делом было защищать своих сестер в небе, приказ Великой Царицы был однозначным и четким.
Эрис вновь глубоко вздохнула, отыскивая сознанием стоящих рядом с ней эльфов. Их было не так уж и много, чуть больше полутора сотен, остальных Шарис увел за собой на западный край расщелины, и они уже должны были занять свое место и начать атаку, но из-за дальности расстановки войск Эрис ощущала их очень смутно.
Первопришедшие выстроились цепью вдоль всего края расщелины, смещаясь ближе к южной ее части, чтобы оказать поддержку войскам анай. Ближайший из них находился от Эрис на расстоянии как минимум сотни шагов, и докричаться до него, чтобы отдать приказ, она не могла, однако ей это и не требовалось. После первой совместной атаки на войско дермаков Эрис поняла, как именно Шарис раздает указания своим людям, расположенным на большом расстоянии от него. Это было что-то сродни того способа, которым общались сальваги, а у нее было уже множество времени и возможностей для того, чтобы овладеть этим способом в совершенстве.
Небо слева от нее рвалось от взрывов. Вспышки молний подсвечивали подбрюшья туч, отблески огня заливали все алым, и утробный грохот то и дело забивал уши, мешая сосредотачиваться и думать. Отсюда, с земли, сражающиеся в небе анай и стахи напоминали то ли громадный рой пчел, то ли стаи ворон, набрасывающиеся друг на друга. Где-то там, под самыми облаками, была и ее Тиена, и Эрис так хотелось еще раз взглянуть ей в глаза, прикоснуться к ее теплой щеке, ощутить это тихое чувство полной защищенности, надежности и дома в кольце ее родных, нежных рук. Мы победим, мое пламя, и тогда ничто уже никогда не разлучит нас! Я обещаю тебе это!
Холодный ветер взъерошил ее волосы, подтолкнул в спину, словно приказывая смотреть на выстроившиеся перед ней армии врага. Эрис прогнала прочь все мысли, открыла свою голову, сделав ее тихой и спокойной, словно гладь пруда, а потом потянулась мыслью к окружающим ее с двух сторон эльфам. Они чувствовались странно и при этом очень правильно, похожие на маленькие серебристые звездочки, плывущие в бесконечной черной пустоте. И если все вокруг них дрожало и колыхалось, будто море, то эти звездочки были спокойными, статичными, тихими, и никакая вибрация не нарушала их медленного и плавного движения.
«В атаку!» – мысленно скомандовала Эрис. Впрочем, этот приказ не был даже сформирован в слова. Скорее он походил на легкий толчок ладонью в спину, и этого было вполне достаточно для того, чтобы ее поняли.
Что-то изменилось, взметнулось, подняло голову, прислушиваясь. Словно сама земля, само пространство и время очнулись от вековечного сна, сбрасывая душащие оковы многолетнего оцепенения. В бестелесной пустоте земного сознания, такого тяжелого, такого неповоротливого, такого инертного и тугого, зазвучали голоса эльфов. У них не было звука, не было слов, не было музыки, но что-то было, и Эрис могла назвать это лишь одним словом – песней. Души эльфов вплетались, входили в контакт с этой огромной инертной массой, они шептали и пели ей, они танцевали на невидимых потоках ее энергий, они стремились вперед, заставляя ее тоже начинать двигаться, заставляя ее медленно и тяжело, потом быстрее, быстрее, стремиться вперед, и…
Ветер рванул волосы Эрис, ветер, что нес в себе запах листьев, земли и жизни, неторопливую поступь времен, золотые песчинки тысячелетий. Ветер закружился, обретя разум и силу, обретя душу, взметаясь вперед и закручиваясь все быстрее и быстрее, в громадную воронку, которая начала расти от земли к небесам. Голоса эльфов скользили в ней, словно серебристые мальки в потоке мутной серой воды, они поднимали ее, они вливали в нее силу, и вот уже гигантская воронка, вращаясь все сильнее, поднялась к самым облакам, ухватила их края и принялась тянуть их вниз.
