- Богиня… Богиня… – шептали губы Леды, а она не могла начувствоваться, не могла насмотреться, не могла надышаться. Она жила, впервые в жизни, всей собой, до самого донышка и еще глубже, туда, где была лишь едва дрогнувшая мысль о ней самой. Она жила.
Могучий ритм проходил через все это, необъятный, глубокий, как река, тихий, как семя одуванчика, которое несет в своих смеющихся ладонях летний ветер куда-то в сторону заходящего солнца. Леда даже не могла бы объяснить, она лишь чувствовала. Огромное сердце мира билось где-то в немыслимой глубине, гигантское, сильное, и мощь текла по его золотым венам. Эта была Песня, самая прекрасная Песня без слов и музыки, величественные перекаты цветовых волн, что несли в себе нечто большее, чем сам звук. Мир пел вместе с ней, он был ей, он плыл по ее волнам, словно крохотный золотой листок на поверхности пронзенной солнечным лучом воды. И каждая волна, накатывая издали, умывала Леду такой силой, такой жизнью, такой правдой…
Все рухнуло, все обрушилось прочь. Как шелуха с нее слетело все, рассыпавшись карточным домиком, высохшим в труху стволом дерева, пыльной ветошью, распавшейся без следа. И золотое сердце в ее собственной груди пылало и пульсировало в одну ноту, в один звук с тем, что приходило издали, с великим Обещанием, с бесконечным, непрекращающимся Движением, с Загадкой, лежащей где-то на глубине, словно легкая улыбка, хранящая в себе все. Леда чувствовала, как эта улыбка согревает ее своим прикосновением, она ощущала себя так, словно кто-то бережно хранил ее за пазухой, и ей было так нежно, так трепетно, так надежно…
- Богиня… – вновь прошептала она, дрожа всем телом.
А потом это огромное отступило назад, медленно сворачиваясь внутрь самого себя. Затихали волны, успокаивались цвета, и пульс, что до этого громыхал, подобно разрывающим небеса пополам копьям молний Роксаны, стих до простого и казавшегося таким плоским сердцебиения Леды. Но где-то далеко позади, в самой глубине ее груди, осталось воспоминание. Она не смогла бы и словами передать, о чем было то воспоминание. Обещание. Великое Обещание.
Костер выбросил сноп искр, и Леда вздрогнула, приходя в себя. Все так же раскачивались ветви елей, и холодный ветер за спиной хлопал боком ее палатки. Напротив нее в снегу лежал Сейтар, далеко вытянув лапы, и на этот раз улыбался, а его большой красный язык свисал из пасти на бок, и над ним курился парок дыхания.
«Хорошо, маленькая сестра! Очень хорошо! Ты услышала!»
- Богиня, спасибо тебе! – Леда взглянула на сальвага совершенно по-другому, совсем иначе, чем смотрела раньше, и задохнулась, потому что слов не было. А он только улыбался в ответ, и глаза его были синие-синие, как летнее небо. – Спасибо тебе!.. – вновь слабо повторила она. – Я никогда не испытывала даже капли, даже крохотной капельки чего-либо подобного… Даже в Источнике Рождения, даже там…
«Спасибо тебе, маленькая сестра, ведь я пережил это вместе с тобой. Благодарю тебя. А теперь, кажется, мне пора идти». Сейтар осторожно поднялся на ноги и отряхнул шкуру. Серебристые сполохи снежинок брызнули во все стороны. «Позови меня, когда снова захочешь поговорить».
На прощанье он бросил на нее лукавый взгляд и медленно потрусил прочь между деревьев. Леда проводила его глазами, испытывая нестерпимое желание поклониться его следам, до самой земли поклониться. То, что сделал для нее сальваг, было самым драгоценным даром из всех, что когда-либо кто-либо ей преподносил.
В груди тихонько золотисто пульсировала Роксана, и Леда прижала обе ладони к сердцу, прикрывая глаза и от всей души прося прощения у Огненной за те слова, что были брошены ей в запале. Теперь вся ее ярость и боль казались черным покрывалом, смрадным тяжелым дыханием, что окутало всю ее и мучало, рвало, тащило из стороны в сторону. Ощущение было чем-то похоже на то, что вызывали черные сущности за Гранью: то же давление, та же тяжесть. Но все это было позади, и теперь Леда чувствовала себя обновленной, такой спокойной и мягкой, что хотелось танцевать.
А потом во тьме сверкнула серебристая вспышка, и Леда повернула голову, глядя на поляну, где раньше располагался лагерь анай. Видно было плохо, но она различила маленькую фигурку, что стояла посреди этого поля и озиралась по сторонам, выискивая кого-то глазами. Ветер донес слабый тихий оклик, в котором Леда услышала свое имя. Но ей не нужно было подходить ближе, чтобы понять, кто это. Она знала – это Фатих.
- Благодарю Тебя, Огненная, за каждый миг этой невероятной, бесконечно красивой, ослепительной Жизни! И за каждую ноту в Твоей Песне! – голос Леды дрожал, когда она кланялась танцующему перед ней пламени, а по щекам бежали слезы, но теперь это были слезы радости.
Поднявшись и утирая рукавом вновь мокрое лицо, Леда нетвердой походкой поковыляла в сторону Фатих. От долгого сидения ноги совсем свело, и они почти что ее не слушались. Фатих заметила ее и побежала навстречу, а Леда только тихонько улыбнулась блекнувшей среди темных облаков серебристой звездочке. Ты всегда со мной, мое отражение, всегда со мной, потому что теперь я знаю: смерти – нет.
====== Глава 45. Перед рассветом ======
Предрассветная тьма была такой глубокой, что обычным своим зрением Лэйк не видела ничего дальше собственного носа. Лишь степь белела вокруг, насколько хватало глаз, да изредка на небе сквозь разрывы туч тут и там мелькали маленькие звездочки. Волчье зрение выручило ее и на этот раз: в световом спектре мир наполнялся красками, оживал.
Волнами красноватое свечение тел расходилось над многотысячной армией, что стояла за ее спиной, построившись ровными квадратами. Нуэргос и Каэрос вперемешку, с редкими вкраплениями Лаэрт и Раэрн, отдельной группой – ведуны кортов во главе с молчаливым спокойным Ханом, сложившим руки на груди, а подле них – усталые донельзя, но все еще держащиеся на ногах Боевые Целительницы. Всего – тридцать ведунов, и Лэйк молила, чтобы этого хватило. А еще, чтобы среди стахов больше не было достаточно сильных для создания того разрушительного рисунка. А еще о том, чтобы армия дермаков купилась на их маневр и свернула слегка в сторону. А еще – чтобы ведьмам действительно удалось взорвать землю, чтобы она промерзла не настолько глубоко, чтобы… Этих «чтобы» было слишком много, а Лэйк ненавидела планы, в которых все держалось лишь на стечении обстоятельств. Но другого у них не было.
Тишина лежала над степью, и нетронутый снег казался мирным и спокойным. Было так тихо, словно и не шагала где-то там впереди прямо им навстречу гигантская армада из сотен тысяч дермаков, словно степь могла бы спать так тысячелетиями, не тревожимая ничем.
- Что-то долго они, – проворчала за спиной Лэйк первый клинок Рей, переступая с ноги на ногу и передергивая плечами. Ее темные глаза не отрывались от степи. – Должны бы уже подходить, если царь Небо сделал все правильно.
- Он же корт! Чего от него ждать? – фыркнула с другой стороны вечно всем недовольная первая стрела Каэрос Лара.
Лэйк только поморщилась. Казалось, Лара нарочно делала все, лишь бы затруднить Лэйк жизнь: постоянно спорила, дотошно вникала во все подробности, требуя детальных объяснений, противилась любому предложению Лэйк, и той стоило больших трудов, опираясь на согласие остальных глав сообществ, принудить ее делать то, что было нужно. От этого болела голова и дергался единственный оставшийся глаз, но альтернативы у Лэйк не было. Главы сообществ избирались членами сообществ, а значит, Лэйк не имела здесь никакой власти.
- Он сделает то, что должно, – негромко проговорила она в ответ, не отрывая взгляда от горизонта. Но уверенности в собственных словах у нее не было.
У Тьярда в войске были свои собственные «Лары», что точно также мешали ему делать дело, постоянно донимая своим мнением, давая такие необходимые ему советы, суя свой нос буквально во все. Теперь Лэйк знала, каково это – пробиваться сквозь всю эту кашу, с трудом разгребая ее руками, чтобы можно было принять хотя бы одно дельное решение. А воплотить его в жизнь было еще сложнее.
