Человек не видит всей дряни за красивым личиком. И Птич, и Даниил, словно конфеты с красивым фантиком, хранят внутри себя жуткую начинку. Но Птич — просто запутавшийся подросток. А Даниил…

Он был моим другом и не больше. Потому что мне он не нравился. Потому что девушки, похожие на меня, мечтают о простом, душевном, любящем парне, а не о бабнике.

Мне нравился наш гитарист из той музыкальной школы, в которой параллельно вели кружок танцев. На нем были большие очки в белой оправе, которые явно были ему велики. Он часто лохматил свои зеленые волосы и хвастался, что скоро набьет новое тату. У него была своя группа, где он был гитаристом и бэк-вокалистом. Он был вежлив и хорошо воспитан, любил сидеть в библиотеке, выступал против курения, мечтал о двух сыновьях, о поездке в маленькую деревушку в Норвегии. Ему было всего девятнадцать, но он говорил о жизни так мудро, словно прожил больше сорока.

У него не было девушки, и он знал, что мне нравится наблюдать за ним в читальном зале научной библиотеки. Только мы оба были стеснительными, поэтому обменивались улыбками через томики Бунина, изданные при жизни самого писателя.

Даниил был влюблен в меня с девятого класса. Но товарищ, чья фамилия созвучна с фамилией мультимиллиардера, оставался в той самой зоне для друзей.

— Мне жаль тебя перебивать, — произносит Смерть, потирая виски, — но тебе лучше перейти… Ну, к делу.

— Просто он пришел к нам домой пьяный, пока родители уехали, — по моим щекам уже не текут слезы. Теперь воспоминания о зеленоволосом парне, чье имя мне так и не удалось узнать, немного отвлекают меня от боли.

— И?

Смерть ждет представления. Жизнь не перестает рыдать, слушая каждую историю.

— Бесишь, — говорит в тот день Даниил, сваливая меня на пол прихожей.

Все девочки представляли себе свой первый раз.

— Может, так ты полюбишь меня, — рычит он, ставя бутылку рядом.

Все девочки хотят, чтобы парень нежно раздел их, целуя в шею.

— Тварь, — он впивается в мою шею, покрывая следами от зубов кожу до самого плеча.

Все девочки желают, чтобы парень выключил свет в комнате, любуясь телом любимой в полумраке. И не важно, стройна она или полновата, он выбрал ее и любит ее.

— Я думал, у тебя сиськи поменьше, — хмыкает Даниил, стаскивая мой бюстгальтер. Дергаюсь, но… это глупо, когда он в полтора раза крупнее меня. — О, ох, — его голос похож на рык медведя, что проснулся после спячки.

Все девушки хотят нежных прелюдий и поцелуев. Это же первый раз, тут все должно быть легко и неторопливо.

Он в спешке стаскивает с меня джинсы вместе с нижним бельем.

— Не подготовлено, — отмечает Даниил, раздвигая мне ноги.

Все девочки ждут от парня ласковых движений и прикосновений к коже. Они смущаются, когда он прикасается горячими руками к их бедрам. Любящий парень не торопится.

— Но так даже интереснее, — он тянется к бутылке, делает глоток и роняет ее мне на ноги. Остатки алкоголя растекаются по коже. — Намного интереснее.

А еще девочки надеются на ласки от парня. Это возбудит их.

— Тише, ты чего, — наклоняется он, заставляя раздвинуть ноги еще шире, припадает губами к внутренней части бедра, слизывая остатки алкоголя. Лижет, как собака, кусает кожу на бедрах, коленях, посасывает место укуса.

И когда вот девочка готова, то парень…

— Грх, — выдает он, наваливаясь на меня, толкаясь вперед. Его не останавливает возникшая преграда внутри. Он просто дергается с новой силой, входя на всю длину.

Всем девочкам бывает больно или неприятно, но парень думает об их чувствах.

А тут совершенно непонятно, что стекает по ногам, алкоголь или кровь. Просто габаритный парень всем весом вдалбливается внутрь, прижимает к полу с такой силой, что хрустит позвоночник. И крик боли, а не наслаждения, тонет в неприятном поцелуе. Но вряд ли это можно назвать поцелуем. Это был укус, очень болезненный. Именно тогда мне пришлось лишиться кусочка губы.

— Ах-х-х, — его тонкие губы приоткрыты, он дышит мне в лицо перегаром.

Все девочки мечтают, что в конце парень так же нежен, осторожен, он целует и говорит слова любви.

— Ох, — разносится над моим ухом, когда он замирает, дрожа и… — Кать… Бля, — до него наконец-то доходит. Даниил моментально трезвеет. Он пытается поцеловать меня, но после оставляет эту затею, натягивает свои вещи и убегает.

Так моя скромная тушка остается лежать на полу в прихожей.

Катя. Катенька. Катюша.

Ты жива, птенчик? Ты еще можешь летать?

Следователь уговаривает меня рассказать всю правду. Он сам за то, чтобы Романовича посадили в тюрьму. Семьи ссорятся, следователю дают другое дело, а мое поручают тощей тетке, которая закрывает его за неимением состава преступления.

Психолога у меня нет.

Падаю на колени, закрываю лицо руками. Смерть глубоко вздыхает:

— Евгений.

— Понял, — мне тут же протягивают стакан воды.

Мертвые так добры. Зачем жить, если справедливости нет? Животные убивают друг друга за лучшее место, уничтожают слабое потомство. Их мотив понятен. Но что, что движет теми, кто должен быть разумнее животных?

Отодвигаю стакан с водой. Евгений гладит меня по спине:

— Все прошло. Он получит свое. Его жизнь уже кончена.

— Вы его убьете?