– Она рискует оставлять тебя одну?

– Говорит, что-нибудь придумает, если ей позвонят, но я уверена, она отправит меня к деду с бабкой.

– Дорогой, ты слышал, до чего из-за работы доходят некоторые женщины, оставляют детей под свое усмотрение, когда в городе разгул преступности. Ты уходишь?

– Собираемся сходить в фотоателье, когда она проснется, нужно сделать фотографии на паспорт. Сейчас у меня встреча. – Сатин провел по волосам жены – вчера Рабия сделала стрижку, укоротив прямые темные волосы до плечей, сказав, что с её темпом жизни длинные волосы доставляют массу хлопот. – Можешь открывать лавку, я сам займусь оформлением документов.

– Целовать не буду, сам понимаешь, – замахала рукой женщина.

– Ты заболела?

Фрэя с матерью обернулись на голос Бернадетты, Сатин поднял голову.

– Да, милая, слегка простыла на сквозняке. Не хочу перезаражать вас всех. Послушай, у меня подруга – фотограф. Сатин, тогда лучше пойти к ней, я напишу тебе адрес, – прикрывая рот платком, которых она с собой носила как минимум два, сказала Рабия. – Только не приводи потом госпожу Мякеля к нам в дом. Не хочу, чтобы она ходила по моим цветам, их и так все посшибало, от семян ничего не осталось.

– Мы в школу, – пробубнила Фрэя, передумала и, закрыв дверь гостиной, пересекла веранду. Уже спускаясь с подругой с крыльца, услышала голос отца:

– Подождите, пока я выеду из гаража. Подвезу вас на занятия.

– Ладно, мы в саду подождем.

Девушки обрадовались, быстрая езда со всеми удобствами лучше крикливой поездки в школьном автобусе с малышами, где обязательно кто-нибудь начнет выяснять отношения.

Когда они проходили мимо двери в подвал, Берни привстала на цыпочки и зашептала на ухо:

– Катри – я видела, у неё растут волосы в подмышках, она совсем дикая. Но с её цветом кожи это так безрассудно сексуально.

Фрэя хихикнула, подруга знает, о чем поговорить.

– Ну, она не такая стерильная, как ты.

– Наверняка, у неё есть неприличные татуировки на теле, – Берни живо вошла в раж. – Или шрамы…

*

Поскорей бы уже это заканчивалось. Вторник наступил слишком быстро. Маю слушал самодовольный трёп Лукерьи, в руках у него был ящик с мелким инвентарем к спектаклю: искусственные бороды, колпаки, сморщенные носы и всё в таком духе. Лука успевала сразу везде: и встретить гостей, и получить задание от учителя, и проследить за подготовкой к спектаклю, и нагрузить Маю своими житейскими проблемами, и как только некоторым людям положительно нравится быть на побегушках у преподавателей?

Брат написал, что скоро доберется, эта единственная мысль, которая утешала. Еще Валька обещал прийти не один, с кем именно – Маю не удалось вытрясти из него. Главное, чтобы этим вторым не оказалась Аулис, иначе придется весь оставшийся праздник играть роль их провожатого, и нечего будет думать о том, как бы поговорить с братом с глазу на глаз. К Аулис претензий не было, но эта гимназия их с братом, и не хотелось, чтобы сегодняшний праздник испортил кто-нибудь посторонний, особенно если эта подружка Эваллё. Но эта Лука… От безнадеги Маю готов был уже взвыть. Лука достала своими указаниями: чем следует заниматься Маю в драмкружке, как быстрее установить декорации, где лучше расставить стулья, если в актовом зале не окажется свободных мест, отгородить гардины или наоборот – загородить. Праздник, когда двери гимназии открывали для родителей учеников, для таких, как Маю, разнорабочих, превращался в едва ли не самый загруженный день осени. Даже когда начнется спектакль, спорить готов, у него не останется ни минуты свободного времени, а он-то хотел вместе с братом и сестрой посмотреть на игру этого придурка Рона. Рон – обыкновенный позер, в то время как Маю целых четыре года накапливал опыт среди профессионалов, и теперь его просят помочь с декорациями. Маю зашипел сквозь зубы ругательства. Оборвав словесный понос, Лукерья вспомнила о существовании собеседника.

Толстовка на молнии, с узором из оленей, в которой Маю сегодня утром отчищал пол в подвале, выглядела не лучшим образом. Девушка рядом с ним облачилась в строгий классический костюм, и мальчик буквально нутром ощущал, как её распирает высказаться по поводу его внешнего вида – мог хотя бы приодеться, ведь их гимназию будут оценивать не только родители, но и приглашенные гости из других школ, и всё в таком духе.

Будто услышав его мысленный позыв, Лука изрекла:

– Ну хоть в этом ты не пойдешь на спектакль? Чем ты в ней занимался – банки на зиму загонял в подполе?

Мало ей того, что лезет, так еще разговаривает с ним как мамочка.

– Подумай о том, каким тебя увидят чужие люди.

– Для гостя и рыбы один закон, – пробормотал Маю себе под нос, прижимая тяжелый ящик к груди.

[финская пословица: для гостя и рыбы один закон: через три дня протухают; выражает отношение финнов к гостям]

И с чего эта девчонка такая вредная с ним? В первый же день была нормальной и приветливой.

– Мне нужно кое-кого встретить, увидимся позже, – бросила девушка, проходя вперед.

Маю остановил взгляд на попе девушки – до чего же она здоровая, унитаз, должно быть, под ней ломится. Маю не выдержал и повел бедрами, копируя походку Лукерьи, сзади послышался одобрительный галдеж.

У лестницы встретилась госпожа Талвинен, за руку она вела ребенка. Ребенок враждебно уставился на подростка с ящиком. Учительница оглядела Маю с присущим ей встревоженным выражением лица.

– Майре… Как твои дела?

– Эм… неплохо. Вот помогаю… – для убедительности чуть приподнял коробку.

– Твои родители появятся?

– Сомневаюсь, но может, придет мой брат.

– Эваллё? Давненько я его не видела. Чем он сейчас занимается?

Занимает мои мысли, – почти сболтнул мальчик, как всегда уйдя в свои размышления посреди разговора.

– В шоколадной лавке работает, вроде как на полставки. Ну это мама так решила, что раз наследство, то пускай сейчас уже опыта набирается и навыки вырабатывает.

– Твоя мама правильно решила.

– Она прекрасно понимает, что ни я, ни сестра с кафе возиться не будем. Она говорит, что у нас типа… – тут же проглотил жаргонное слово, – нет предпринимательской жилки. Валька у нас вообще деловой, – не без удовольствия отметил мальчик.

Ребенку было скучно, он тянул мать за руку и показывал Маю язык.

– О, а вот и твой брат, – госпожа Талвинен улыбнулась Маю и стала подниматься с ребенком по лестнице.

Маю уже собирался пойти спуститься к парню, как вдруг различил голоса: Луки и незнакомый мужской.

Мальчика с обеих сторон обходили ученики. Поднявшись по лестнице вверх, он выглянул из-за перил, так, чтобы видеть брата. Эваллё остановился на один лестничный пролет ниже, с ним кто-то был, но лестница не позволяла рассмотреть лица. Маю опустил ящик на ступеньку и перегнулся через перила, капюшон свесился на затылок, и мальчик откинул его на спину.

– Вот так сюрприз, – огорошено выдала Лукерья. По интонации стало ясно, что девушка не особо обрадована. А Маю еще интересовался у брата, почему тот был с ней холоден, да любой бы на месте Эваллё повел себя так.

– Здрасьте, дорогуша, – долетел до Маю голос второго парня. Тот явно был под шафе (О чем ты только думал, братец, приведя его с собой в школу?) и воспринимал происходящее как нечто развлекательное. – Ну что, это и есть та самая гимназия, где учится твой брательник, дорогой?

Маю застыл. Потом опомнился и высунулся вперед, углядев из-за спины Лукерьи черную дутую куртку с кислотными фиолетовыми и розовыми полосками. Парень вальяжно обхватывал Эваллё за талию. На брате были простые темно-синие, почти черные, джинсы, сверху – короткий черный плащ, подвязанный пояском. Эваллё улыбался, не слишком нагло, но весьма неприятно, и, видать, эта желчь предназначалась «мисс всезнайке». Не догадываясь, что задумал Эваллё, мальчик улыбнулся.

Проходящие мимо дети удивленно пялились на ящик с инвентарем. Какая-то девочка даже спросила, зачем Маю тут его положил.