– Вы помните, что сделали для этого?
– Ну я сосредоточился… Да нет, ерунда это всё!
Маю повел плечами, отгоняя последние сомнения, и тут же перехватил тяжелый взгляд Фрэи.
Сестра не сводила с него глаз, Янке перестал робко жаться в углу и занял свое прежнее место за столом. Вдвоем они ждали от мальчика дальнейших действий.
– Хорошо, тогда вот что попробуй увидеть, – у Маю возникла одна занятная мысль. Конечно, в некоторой степени он рисковал открыть чужому человеку сокровенные тайны – Янке всё же удалось заинтересовать теорией насчет сверхспособностей, а кому не хочется быть в этом возрасте суперменом? – но если парень окажется прав, Маю только выиграет.
Выбрав для себя точку опоры, мальчик сконцентрировал всё внимание на лице парня, как в прошлом случае с рукой Янке, точно готовясь его протаранить. В памяти вновь ожил неукротимый кошмар, являющийся почти каждую ночь. Даже сейчас, на кухне за много миль от академии, ожившая сила казалась способной причинить вред. Как и в первый раз, она во что бы то ни стало стремилась завладеть сознанием. Это было не по-настоящему, но сопротивляться с каждым вздохом становилось труднее. По телу ледяным вихрем пронесся страх. Маю задержал дыхание, гадая, пойдет ли из ушей кровь на этот раз. В белоснежной волне света появилось лицо, то было лицо статуи гения, нет – божества. Глаза светились неиссякаемым внутренним светом, и мальчик зажмурился, боясь ослепнуть. Фигура существа поднималась над его сознанием, возносясь к потолку, проникая сквозь дерево потолка, она будто разгибала исполинскую спину, грозясь раздавить Маю своей величиной. Дыхание сбилось, стало нечем дышать. Лицо – маска из белого золота обрела контур, черты заострились, оставаясь по-прежнему неповторимыми. Мраморные губы приняли форму полумесяца. Тело – лишь оболочка силы, но через глаза на Маю вполне осмысленно взирал некто, сокрытый всем этим драгоценным сиянием.
Едва ли не каждую ночь Маю заставлял себя заново учиться дышать. Ужас перед тем, что однажды он может не проснуться, не позволял расслабиться даже в самый темный час суток.
Оно не было злом, оно не было и Господом Богом, скорее, оно пребывало в мире как естество, еще одна неподвластная материя, на которую пока не нашлось своего Коперника. Взглянув божеству в лицо, мальчик уже наперед знал, что оно догадалось о его существовании. Но пока божество лишь наблюдало за жалкими попытками Маю вырваться из собственных кошмаров.
Кто бы поверил, расскажи он, что стоял в десятке шагов от силы, принявшей форму исполинского божества?
Имея способность передавать образы из головы другим людям, человек нес также угрозу занести в чужой разум и это.
Кажется, ничего не вышло, и Янке ошибся: нет никаких способностей, чему после очередного столкновения с божеством, надо признаться, мальчик не был рад. Имей он эти сверх-чудесные умения, смог бы дать отпор.
Когда неожиданно напротив возникли два зеленовато-карих глаза, Маю подскочил на месте. Не рассчитав силы, грохнулся вместе со стулом. Больше всего при падении пострадала спина, и теперь она превратилась в сплошную ссадину.
– Похоже, наш эксперимент провалился, – подвела общий итог Фрэя, возвышаясь над братом. – Я, пожалуй, пойду спать.
Маю отмахнулся от её руки, оставаясь в лежачем положении.
– Должно быть, я поспешила с выводами.
В голосе Янке послышались нотки разочарования.
Возможно, оно сильнее человеческих способностей, и так просто не позволит себя перенести в чужую голову, – единственное, что оставалось думать.
– Ф-фак!
Маю шумно выпустил воздух из легких, вытягивая ноги под столом. Придется ему одному жить с этим. Если бы только с ним существовал способ найти общий язык или раз и навсегда вышвырнуть из головы!
========== Глава VI. Нация ==========
В Китае есть три веселых дела: родиться, жениться и умереть.
(неизвестный автор)
Уехать из страны оказалось гораздо проще, чем вернуться обратно. Здесь дышалось иначе, и жизнь казалась другой.
Гроб, обитый жестью, и высокий китаец. Сначала аэропорт, самолет, рейс до Шанхая, потом снова аэропорт. Никто и не знает, что с Ли Ян они почти близнецы. Никто из пассажиров, ни бортпроводницы, ни пилоты.
Тео очень удивился, увидев свою мать, Венлинг, и двух сестер, приехавших его встречать в аэропорту.
Отец и мать Тео, а также трое братьев и сестры жили в памятном ему по детским годам просторном доме, оборудованном в европейском стиле. Похоже, он запамятовал, что помимо Чески и Ли Ян у него есть и другая, настоящая семья, родители, их старики, тетки, кузены… И что кроме «Храма Дракона» у него где-то на родине остался семейный дом. И вот вернулся в него… словно ребенок, который ушел из дому пасти скотину и вернулся через полгода совершенно один. Здесь царила непривычная атмосфера тишины и спокойствия. Похоже, за время его пребывания за границей мать и отец заметно устали друг от друга, и больше не ощущалось того веселого духа единения, нарушаемого детскими голосами и петушиными криками. Жизнь здесь замерла, взрослые дети разъехались кто куда. Тео ощущал себя не в своей тарелке. Ему никогда не нравилось жить здесь. Может быть, где-то им допущена ошибка, просчет, не следовало уезжать к двоюродным родственникам? Может быть, эти конфликты заточили бы его характер, сделали сильнее? Возможно, он перепутал свою судьбу? Не должен был переезжать в Штаты? Но эти дети… они сидели на нем, как спелые тяжелые яблоки на прогибающейся под их весом тонкой ветке… и это было невыносимо. Или он уехал не из-за своих многочисленных братьев и сестер? Даже не по вине родителей? Он снова что-то напутал. Неделю назад это место казалось наихудшим из того, что случалось в жизни, а теперь не было желания оборачиваться назад. Остаться здесь. Может, отец еще примет его назад? Заблудшую овцу назад – в стадо, где ей самое место.
Венлинг растолстела, но она была крепка здоровьем. Черные волосы, которые не берет никакая краска, большие карие глаза. Всё, как и должно быть. Две девушки, одна красивее другой – его младшие сестры.
Что было дальше… Тело Ли Ян лежало в картоном гробу, в самой большой комнате, где старательно прибрались до приезда Тео. Убрали подальше всё красное, зеркала завесили белой материей и бумагой. Спрятали от глаз предметы, напоминающие о радости и веселье. Толпа родственников: женщины, аккуратно одетые в черное кимоно, мужчины, в основном, в строгих темных костюмах. Кого-то моложе пятнадцати лет Тео не наблюдал. Какие-то старушки, слетевшиеся со всех концов страны. Шенг – очень большая семья – наконец-то, в полном составе. Только лишь Чески нигде нет. Похоже, о ней здесь забыли, хотя она была матерью усопшего, да и в семейном древе занимала не последнее место.
Стоило отойти дальше от дома, как слышались возбужденные голоса. Если в комнате с гробом и царило тягостное молчание, то за её пределами только и слышались звонкие голоса, оклики, чоканья и тому подобное… Тео словно оказался на большом-большом празднике, сродни китайскому Новому году.
Портрет Ли Ян поместили на столик, покрытый белой скатертью. Тео помнит это ощущение, оно еще не успело остыть на пальцах. Тонкая теплая ткань, прошитая белыми узорами, жесткими на ощупь. Сладости, фрукты. Благовонные палочки. Свечи. Всю ночь провели рядом с гробом, заменяя догоревшие свечи новыми, раскуривая благовония по всему дому. Так проходила первая ночь для Тео в родном доме, в тесном семейном кругу: только самые близкие. В окружении витающего где-то духа Ли Ян.
Самое страшное, думал Тео тогда, умереть, так и не завершив Дело, и он молился духам своих предков, чтобы защитили Ли Ян и помогли смятенной душе упокоиться.
На следующее утро начали стягиваться все, кому была небезразлична судьба покойного: соседи, друзья, знакомые, школьные товарищи, девушки, престарелые родичи, дальние и близкие… Те приводили с собой друзей, жен, взрослых детей и так до бесконечности. Тео был уверен в правильности решения – вернуть тело брата на родину – слишком многие хотели с ним проститься. Каждый приносил свои соболезнования, давал деньги в белых конвертах. Только Чески всё не было. По большей части, выслушивать приходилось Тео и его отцу. Оформляли документы, организовывали похороны, занимались формальностями, и так целый день. Ближе к вечеру появилась Ческа – серая тень. В белоснежном кимоно. С ней был один-единственный чемодан. Все воспоминания, связанные с этой хрупкой женщиной, как-то сами собой сводились на «жизнь до»: на группу, на то, что было с ней связанно, с музыкой и популярностью. В них Ли Ян всегда был живой, со всеми своими дурными привычками и недостатками. Тео не мог вынести это зрелище: одинокая женщина в белом и этот гроб… Тео ни разу не заговорил с ней с тех пор, как её голос затих в телефонной трубке. Кажется, это было года два назад. Он не слишком заботливый сын – от обеих матерей, Ли Ян и своей, он старался держаться на расстоянии, чтобы, не дай духам, женщинам не взбрело в голову возлагать на него свои надежды. Их сын – другой. Ему никогда не реализовать тех планов на будущее, что так хотелось реализовать Ческе.
