– Почему вызвали врача?! Что здесь произошло?! Господин Холовора! Вы будете делать заявление?! Ответьте, Сатин, вы согласны с обвинениями полиции?

Все они чего-то хотят от него… С приходом ночи духота не ослабла, он задыхается здесь. Необходимо уйти, но плотная масса людей, обступивших со всех сторон, не позволяет этого сделать. Ладонь доктора давит на плечо, свободной рукой Персиваль расталкивает людей, давая Сатину дорогу. Вдвоем они проталкиваются через столпотворение у выхода из парка. Отовсюду напирают с микрофонами, камерами.

Покажут в утренних новостях. Скоро о произошедшем узнает вся страна. Газетчики сотрут его в порошок.

– Вас уже допрашивала полиция?! Вы признаете свою вину?!

– Я отвезу тебя к себе домой, там никого нет, – голос доктора Персиваль, так шипит змея под лавкой.

«Я не хочу!» – ревёт всё его существо, слова застревают в горле. Разве доктор не видит?! Совсем ослеп?!

Исчезнуть, раствориться. Не слышать голосов. Как же они надоели! От них трещит голова.

Как вышло, что погиб человек? Чей это жестокий розыгрыш?

Его выводят на широкую дорогу, заставленную автомобилями и фургонами. Свет фонарей высвечивают мостовую. От ярких фар слезятся глаза. На площадь. Парк аттракционов остался позади, но журналисты не отстают. Город безмятежен, слишком поздно, здания театров и гостиниц закрыты. Завтра они откроются вновь, но Сатина пугает новый день.

Воздух раскален. От асфальта исходит жар. Черное душное небо нависает над головой.

Мужчина озирается, высматривая в толпе его лицо. Где же он?! Ублюдок только и ждет, когда Сатин Холовора выставит себя безумным! Смотрит из укрытия и усмехается.

Сатин поднимает взгляд на оцепленные ворота. Охрана сдерживает напор. Самое время убраться отсюда.

Ни одного знакомого лица – оставлен на произвол судьбы, – только одержимый доктор не отходит ни на шаг.

Персиваль заталкивает его на заднее сиденье. В салоне автомобиля полумрак и духота. Старая пытка. Доктор захлопывает за ним дверцу. Водитель тут же блокирует замок. Попался. Телевизионщики окружают машину, кричат ему. Теперь он заперт.

Мысли в голове спутались, осталось лишь острое желание – умереть, чтобы покончить со всем разом.

Персиваль устроился слева, поддерживая его рукой за плечо. Сатин всё оглядывался в поиске своего персонального дьявола, ждущего, когда Холовора окончательно сойдет с ума. Определенно, его сумасшествие кому-то выгодно.

– До больницы, – приказным тоном отчеканил док.

– Что? Ты же говорил, что отвезешь меня к себе домой, или ты уже живешь в своем кабинете?

– Поезжайте, не слушайте его.

– Мы так не договаривались! Я не поеду с тобой!

Откуда взялся этот водитель? У Михаила есть личный водитель?

Сатин перегнулся со своего места и толкнул шофера:

– Эй! Куда ты меня везти собрался?!

Персиваль сунул ему телефон, похожий на холодильник. Сатин узнал свой мобильный.

– Тео просил, чтобы ты позвонил матери покойного и рассказал ей обо всем.

Испытывая небывалый эмоциональный подъем, Сатин ударил спинку сиденья, в которую упирался коленями.

– Вот дерьмо! – Холовора запустил пальцы в волосы и отвел назад. – Гребаный урод! Он что, совсем меня за человека не принимает?!

Мужчина в черной фетровой шляпе наблюдал за их спором в зеркало. До чужих криков водителю не было никакого дела, или тот только прикидывался невозмутимым. Это буквально сводило с ума.

В паху жгло. Ни о чем другом он думать не мог.

– Сатин, прошу тебя, не ори! Ты же не хочешь, чтобы за нами увязалась полиция?! Мы и так еле оттуда убрались!

Сатин вцепился в сверкающую белизной рубашку и дернул Михаила на себя. Дышать стало труднее.

Теперь он ко всему прочему посадит голос.

– Он МЕНЯ об этом просит? После того, что его кузен сделал со мной?! – Сатин сглотнул, восстанавливая дыхание. – А ты с ним заодно, так?!

Еще немного и если он не успокоится, у него случится гипервентиляция легких.

Персиваль попытался оторвать его пальцы от своей рубашки.

– Тебе тоже плевать, что со мной будет?!

Сатин остервенело брыкался, выворачивая руки. Высвободив запястье, замахнулся наугад.

Согнувшись пополам, док перехватил его левую руку. Ловя ртом воздух, Михаил опустил лицо и до боли сжал его запястье вместе с рукавом.

– Ты знал о тех таблетках?! Знал?!

Ошеломленный взгляд переместился на лицо Персиваля. Сатин не собирался раскрывать правды, об этом не должны были узнать.

– Включите свет! Быстрее!

Показалось, или в голосе доктора на самом деле прозвучала паника.

Сатин резко задрал лицо. В салоне зажегся свет.

Персиваль расслабил пальцы и отпустил его запястье.

– Почему не сказал мне? Сатин, отвечай!

– Моя жизнь пошла кувырком! Я утратил доверие того, кем дорожил. Моя жена видела, как меня допрашивали, группа считает, что все мои слова либо ложь, либо бред сумасшедшего! Через несколько часов в газетах появятся статьи о Ли Ян. Место убийства покажут в теленовостях. О чем я забыл тебе сказать?!

Доктору досталось коленом в живот. Оттолкнув Персиваля к окну, как только тот распрямился, дал кулаком под дых. Обхватив доктора за голову, резко подался вправо и ударил Персиваля лицом о переднее сиденье.

Сатин втянул носом воздух, ощущая новый приступ головокружения.

Точно по команде водитель протянул доктору нож, и у Сатина округлились глаза. Это был не обычный перочинный, что есть в каждом бардачке, а остро заточенный, начищенный до перламутра хирургический нож.

Коротко и прерывисто дыша, Сатин вжался в дверцу, волосы рассыпались по влажному лицу. Он полулежал-полусидел, опираясь ладонью о спинку переднего сиденья. Его взгляд был прикован к лезвию. Док приложил лезвие плашмя к горлу, и сердце яростно застучало где-то в пересохшей глотке. Нагретая в салоне автомобиля сталь перенесла Сатина в тот день, когда сумасшедший иностранный парнишка хотел изуродовать ему лицо.

– Хочешь вытянуть у меня признание в убийстве, угрожая мне ножом?

– Твою мать! Ты хоть понимаешь, что могло бы произойти, продолжи этот псих пичкать тебя таблетками?! Мне бы уже некому было говорить об этом!

Не меняя позы, доктор выудил из кармана брюк мобильный и впихнул Сатину в руку.

– Один звонок.

Персиваль повернул нож лезвием к себе, рукоятью – к нему.

– Поговори с матерью Ли Ян Хо. Объясни ей, что произошло на самом деле. Кроме тебя это никому не известно.

Сатин запустил пальцы в волосы, отводя их со лба. Взгляд метался по салону.

– Я не сделаю этого.

– Ты успокоишься, наберешь номер матери Ли Ян, и я отвезу тебя в безопасное место.

Облизывая губы, Сатин повернулся лицом к окну. Он чувствовал, как стекает по пояснице кровь.

Понять, где они находятся, казалось невозможным. За окном всё было черным-черно.

– Прости, я не хотел прибегать к таким методам, но иначе привести в рассудок тебя не выходит. Размахивая кулаками, ты только себе же делаешь хуже. Знаешь, у тебя неприятности, и очень крупные.

Сатин хохотнул. Пытаясь унять дрожь в коленях, он прохрипел:

– А не пошел бы ты?

Он недобро прищурился, смахнув с губ приставшие волоски, прохрипел:

– Останови нахер или я заблюю тебе салон.

Боль была отличным аккомпанементом к его душевным терзаниям, поясницу жгло, от быстрой езды кружилась голова.

Доктор вздохнул и попросил водителя остановить машину на пару минут.

– Ты истекаешь кровью, – наблюдая за тем, как он неуклюже оправляет одежду, обронил Персиваль. – Это ведь ты убил парня. Дело даже не в том, что между вами было.

Сатин замер.

Машина встала у края дороги. Водитель разблокировал двери.

– Я собираюсь сделать одну ужасную вещь, – сказал Холовора. – Мне очень не хочется этого делать, но у меня нет выбора.

Он собрал всю волю в кулак, нашарив рядом с собой дверную ручку, и засветил по лицу доктора Персиваль, тот схватился за нос.