– Не надо. Я сам могу о них позаботиться.

Напоследок Эваллё прижал телефон к уху брата, и Маю услышал голос Велескана:

– Я люблю вас, ребята. Всё, я отключаюсь. Пока-пока.

Спустя время, когда они дожидались лифта, Маю не выдержал.

– Одному мне кажется нелепым – звонить сейчас, интересоваться, как нам тут живется, учитывая то, что происходит? Вел, я так вижу, самый странный из друзей отца.

– Ты не слышал всего разговора. Если бы не Велескан, неизвестно еще, переехали бы мы в Нагасаки или остались бы сейчас дома. Велескан оказал значительную материальную помощь.

– Он не должен был этого делать. А вдруг нам нужно было остаться в Хямеенлинне?

– Ты считаешь, нам не за чем было менять местожительства?

– Я не знаю. Я должен был, наверное, что-то почувствовать, как перед Рождеством, когда у меня резко подскочила температура, – сдавлено пробормотал мальчик, воспоминания до сих пор вызывали отвращение. – Я ведь заболел не оттого, что простудился… я почувствовал тогда что-то ужасное. Когда мы оказались на футбольном поле, накануне было то же самое – я словно знал, что должно произойти несчастье. Решил, что ты умираешь, потому что я именно это чувствовал. И перед тем, как тебя увезли в больницу, где работает Персиваль, я будто знал, что с тобой скоро произойдет… я так… Я не хотел отпускать родителей в Африку, но Сатин… он мечтал, чтобы Рабии стало лучше, он только об этом и твердил.

Даже понимая, что двери лифта могут выпустить тетю, Фрэю – кого угодно – их соседей, Эваллё обнял его, позволяя прижаться к груди.

– А теперь мы свинтили за кордон, как будто в другой стране мы сможет уйти от проблем.

Дверцы грузового лифта раскрылись. Маю заговорил шепотом, когда они неожиданно встали на уровне второго этажа.

– Ты не заметил – родители были вынуждены уехать в эту несчастную поездку именно сейчас, точно для того, чтобы мы могли быть вместе?

Подросток умолчал о том, что Сатин исчез вскоре после того, как ему стало известно об увлечении Маю старшим братом. Давно преследовал вопрос: а случилось ли что с ним, не стань тогда Сатин свидетелем падения собственного сына?

Пришлось замолкнуть и расцепить руки. Догадываясь, что сейчас их потеснят, братья расступились.

В лифт ввалился мужик из квартиры сверху – Маю как-то видел его на лестничной клетке, смолящим дорогие сигареты. Их соседом оказался небритый мужик в штанах с подтяжками и серебристо-серой шелковой рубахе. Эваллё вежливо поздоровался, в ответ тот выпучил глаза, разглядывая парней. Его широченный рот то и дело расползался довольной ухмылкой. Поднимались они молча, потому что ни русский, ни братья не могли подыскать общий язык. Мужик подпирал стенку рядом с Эваллё, фактически повернувшись к дверям спиной и перегородив путь к отступлению.

– Приехали, – эффектно улыбнувшись, пробасил мужик, всё так же пялясь на юных соседей. К сожалению, говорить он мог только по-русски. – Десятый, кто заказывал? А я – вверх, – зачем-то указал на потолок.

Парни не издали ни звука. Эваллё демонстративно расстегнул пуговицу на переднем кармане куртки, достал помаду и подкрасил свои губы. В воздухе повис сладковатый запах облепихи. Улыбка сползла с небритого лица. Маю думал, что сейчас не выдержит и расхохочется. Причмокнув губами, Эваллё сладко улыбнулся брату, потом послал мужику лучезарную улыбку и блеснул зубами.

Когда двери лифта закрылись, Маю привстал на цыпочки и прикусил нижнюю губу Эваллё, отдающую облепихой.

Эваллё отклонился от поцелуя и притиснул мальчика к ближайшей стене.

– Н-не сейчас… За дверью… услышат.

Охочий до ласк брата Маю уже шарил голодными руками по желанному телу. Упираясь ладонями в дверь по обе стороны от его пылающего лица, парень задрал правое колено. Месть за баню. Сухое дыхание Эваллё царапало губы. Колено настырно коснулось промежности, подсадило. Мальчик приподнялся с пяток на мыски. Внизу горело, только без боли.

– Наша квартира… если кто выйдет… – лепетал Маю, смутно сознавая, что риск только усиливал возбуждение.

Парень подвигал коленом, раздражая жидкий огонь внутри. Накрыл пальцами. Спина прогнулась, и Маю вжался затылком в стену. Кожа по всему телу одновременно покрылась мурашками и вспотела.

– Раскаленный… – выдохнул Эваллё в лицо.

Чтобы отвлечь брата, Маю тронул колечко в его ухе и слегка потянул.

– Проколешь мне ухо?

– Я проколю тебе всё, что захочешь, – Эваллё занял пристойную позу, но плотоядное выражение с лица не стер. – Сделаю столько дырок, сколько тебе будет угодно.

– Такие забавы могут быть опасными, – Маю бросил взгляд через плечо на темную дверь с блестящим золотым номером. Лучше бы им не искушать судьбу. – Я хотел сказать, там соседи могли услышать.

– Извини, не смог удержаться, ты сильно пахнешь, – парень смотрел прямо перед собой, похоже, силился взять мысли под контроль.

Пальцы легли на бледную горячую щеку Эваллё. Касаться лица своего брата, это было так естественно.

Следующий поцелуй случился рядом с их квартирой. В то время как Маю норовил справиться с замком, Эваллё вперемежку с жарким шепотом, рассказывая, что сделает с братом в следующий момент, ласкал его живот под свитером. Прямо напротив маячило мигающее изображение Санта-Клауса, застывшего в угарном танце с оленями. Юмор сестренки, не иначе.

Загудел лифт.

Едва за ними закрылась дверь, как в коридоре нарисовалась Тахоми. В прихожей пахло туей – новым освежителем воздуха.

– Экскурсия закончилась вчера, а уже обеденное время, – прохрипела женщина, наверняка, опрокинув не одну стопку сакэ. – Что же вас так задержало? Маю, у тебя голова на что? Шапку носить? – она потерла висок и забрала у подростка куртку. – А ты, его старший брат, должен был хоть как-то повлиять. Чем вы только занимались всё утро?! Телефоны отключены!.. Ну, как вы не поймете?! – она стервозно насадила на крючок куртку. – Теперь отвечаю за вас я. А, поди, узнай, где искать вас ночью… Вы именно так хотели начать этот год, да?

По тетиному лицу Маю стало ясно – под словами «начать год» Тахоми подразумевала не просто отрезок времени, а, возможно, всю их последующую жизнь в Японии.

Она покачала головой.

– Мы для этого переехали? Валять дурака?

– Тахоми… – неуверенно начал Эваллё.

– Нет, ты послушай меня, – она рубанула ладонью воздух. – Конечно, Япония – одна из самых безопасных стран, но это не означает, что вы наделены правом искать неприятности! Где вы были? Мне ни слова!..

Эваллё не позволил тёте повесить свою куртку. Невозможность заботиться о племяннике подействовала на неё как удар в спину.

– Мне нужно было в полицию позвонить? Имейте в виду, если что-либо подобное произойдет, не рассчитывайте на моё сочувствие! Конечно, я понимаю, ты бы позаботился о брате, но, мой боже, Маю всего шестнадцать! Он не знает языка! Случись с ним что, как бы ты выпутывался? Где-угодно в клубе тебе могли продать алкоголь, тебя бы мигом развезло, кто бы тогда подумал о Маю?

– Ты меня за дурака тоже не принимай. Я в состоянии приглядеть за братом. Разве он плохо провел время? Спроси моего брата, если не веришь мне.

Беспроигрышный выстрел. Маю молча разувался. Трудно признаться, но сегодня случилось самое лучшее из всего, что происходило с ним. Тахоми не за то их бранит.

– Вот когда у тебя будут собственные дети, я на тебя посмотрю. Посмотрю, как ты будешь справляться.

Похоже, проповедь не смутила парня – лишь раз тот отвел взгляд и нахмурился. Поначалу Маю испугался, что брат выдаст что-нибудь вроде: «Я не обязан перед тобой отчитываться, ты ведь мне даже не мать!», но Эваллё повел себя на удивление тихо, видимо, и вправду чувствовал сожаление.

– Для японки ты слишком темперамента, – Эваллё направлялся мимо тети и, резко обернувшись, вероятно почуял запах… – Твоя? – указал на фарфоровую чашечку в её руке.

Внутри всё сжалось. Последний человеческий разговор с отцом состоялся как раз перед тем, как тот напился и начал отдаляться от них с братом.