Седой усатый мужчина, ещё в тех же помятых доспехах, в которых он был в Белуслане, мялся и пытался что-то сказать, но вместо этого получалось только неловкое молчание.
– Мне нужно с тобой поговорить…
– Хорошо, только давай не сейчас, я…
Но воин был настойчив:
– Это по поводу тебя и Даймона.
Девушка насторожилась, но всё же согласилась:
– Ладно… Тогда отойдём.
Даэвы встали около лестницы, чтобы стражники их не слышали. Вид Бронна был потерянным, словно произошло что-то страшное.
– Что случилось? Не молчи! С Даймоном всё в порядке?
– Я знаю про тебя и того асмодианина, – помолчав, промолвил мужчина. – Я видел, как ты утром после сдачи крепости выходила из его покоев во дворце, – глаза Бронна были полны сомнения, словно он был не уверен в этом или не хотел верить.
– Это не так, – начала возражать Трисс. – Я к нему заходила, чтобы обсудить…
– Только не лги мне, – перебил её воин. – Я давно заметил, как ты на него смотришь – ещё с того момента, как начался поход. Что с тобой случилось, Трисс? После того, как вы побывали в плену у балауров, тебя не узнать – словно подменили! И с каждым днём я всё больше в этом убеждаюсь…
Девушка замолчала. Она нахмурилась и вздохнула. Отрицать более не имело смысла. Но вдруг лицо Белатрисс похолодело.
– Что ты намерен делать? – тон волшебницы перешёл на невероятно серьёзный. Даже Бронн удивился голосу девушки.
– Рассказать всё Даймону, – уверенно ответил он. – Я не стану лгать такому же Даэву, как и я.
– Пойдём обсудим это… – холодно промолвила Трисс и начала важно спускаться вниз по длинной винтовой лестнице Храма Стражников.
Бронн едва заметно сморщился, удивившись странному поведению элийки, но всё же последовал за ней.
***
На следующий день.
Элиан.
Эви вернулась к родителям и рассказала им всё, что с ней приключилось. Не стала она говорить только про то, что произошло между ней и Терианом Лекасом – наверняка это было бы лишним.
Ромул и Фемисса ан Грейвы не могли поверить, что их дочь снова похитили асмодиане – это уже походило на шутку. Но по подробному рассказу девушки о том, что ей пришлось пережить в темнице под крепостью Белуслана, а также показав свои ссадины и гематомы, родители поверили и ужаснулись.
Не сказать, чтобы на теле элийки не было живого места, но её кожа по обилию цветов напоминала картину какого-нибудь экспрессиониста. Куча ран, порезов и синяков – всё это скрывала одежда, но изменившийся за это время взгляд девушки было сложно не заметить. Эви была сама не своя. Прежде бойкая, эмоциональная девушка теперь всё время молчала, пялясь куда-то в пустоту. Её глаза были стеклянными и холодными, а искренняя улыбка и вовсе не появлялась на лице юной барышни. Только вынужденная и вымученная.
Ромул и Фемисса решили, что Эви нужно отвлечься и как можно скорее забыть о пережитом. Тогда глава семейства решил отправить дочь на отдых в солнечный Элиан – подальше от тяжких воспоминаний. Он решил, что свежий воздух и морской бриз помогут излечиться от физических ран, да и от душевных. Но отпускать одну отец её больше не хотел, поэтому ненадолго оставил свой пост губернатора и, прихватив жену, отправился вместе с Эви.
Элиан именовали земной столицей Элиоса, в то время как Элизиум – небесной. Так повелось по двум причинам. Во-первых, Элиан был крупнейшим мегаполисом юга Атреи. Он объединял в себе четыре крупных города, несколько десятков мелких и сотни деревень, соединяющих их. А самое главное, что расположен он был буквально под Элизиумом. В Элиане дублировались самые важные объекты небесного города. Естественно, цены на недвижимость здесь были тоже соответствующие… А во-вторых, столица должна быть открытой для всех, а в Элизиум пускали далеко не каждого. «Элизиум – город храмов и Даэвов», – как говорил кто-то из мудрецов. Здесь почти всегда было пустынно, спокойно и безмятежно. По этой причине и решили прямо под небесным городом строить мегаполис «для всех», точнее, «для богатых» – как и подобает столице. В городах Элиана было шумно и многолюдно – здесь работали, учились, жили и отдыхали. А в мелких деревушках между ними зажиточные элийцы строили себе особняки – это, так сказать, было обратной стороной Элиана. Но, несмотря на все греховности сих земель, они процветали, как и должно быть.
Ромулу ан Грейву в Элиане принадлежал небольшой домик на северо-западном берегу – прямо у воды. Он купил его ещё давно, но много лет не бывал здесь, так как отпуска у губернатора, по понятным причинам, не было: тяжёлая обстановка в округе требовала его постоянного присутствия. Это живописное место он выбрал, когда Эви была ещё крохой, из-за потрясающей красоты закатов. Краснеющее небо, лёгкая рябь на воде и разноцветные облака вкупе с тёплым ветерком и белым молочным песком красивейшей бухты – этот коктейль расслаблял лучше любого алкоголя. Мужчина заметил это ещё в самый первый день.
– Крошка, тебе не спится? – ласково спросила дочь Фемисса, приоткрыв дверь её комнаты.
Эви всё ещё лежала на кровати и смотрела на солнечное пятно на стене. Мать вошла в комнату и присела на край постели.
– Не мучай себя, дорогая, – она нежно погладила дочку по голове. – Отбрось все мысли. Сейчас всё хорошо, и, поверь мне, со временем жизнь станет только лучше.
– Не станет… – тихо произнесла Эви.
– Ну что ты, родная. Выйди на пляж, полежи на солнце, позагорай и расслабься. Наверняка ты соскучилась по теплу и солнцу.
Эви перевернулась спиной к матери и прижала колени к груди.
– Давай я сделаю тебе завтрак. Поднимайся, уже полдень.
Фемисса встала с кровати, вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь. Девушка продолжала лежать и думать о своём. Она не хотела ничего: ни есть, ни говорить с кем-то. Она желала только, чтобы её больше не трогали и не беспокоили.
– Завтрак, Эви! Завтрак! – вскоре донеслось из кухни.
Девушка знала, что мать не отстанет, поэтому, как бы ей не хотелось, пришлось подчиниться. Аппетита уже который день не было, но живот урчал и просил еды. Чтобы не умереть с голоду, приходилось пересиливать себя и идти, когда зовут.
На силу поднявшись и выйдя из комнаты, элийка оказалась в небольшой, но светлой гостиной, по левую сторону от которой расположилась кухонька. Несколько ящичков, печка, тумба, стол и четыре простеньких деревянных стула – пожалуй, вся мебель, которой мог похвастаться уголок для готовки. А большего и не надо было.
На деревянных стенах кухни и гостиной висели небольшие картины в белых рамках. По углам были расставлены подсвечники – темнело в Элиане рано.
Эви безвольно села за стол. Тут же перед её носом материализовалась тарелка с только что приготовленным омлетом.
– Кушай, родная. Приятного аппетита.
Девушка угрюмо посмотрела на блюдо, взяла приборы и всё же попробовала кушанье. Но вкуса она не ощущала, еда не лезла в горло. Напротив Эви села её мать. Она всё время что-то говорила, правда девушка её не слушала.
– …Ну и когда Ромул вернётся? – продолжала женщина. – Сколько раз говорила, что у нас всего достаточно, а он всё в «город», да «город»… А по поводу Дариуса… Ромул сказал, что церемония прошла неудачно… Хотя я вообще не понимаю, как такое возможно. Неужели жрецы Элизиума разучились делать Даэвов? А на следующий день Святилище загорелось, ты представь! Ну точно Айонов знак, не иначе! А всё потому что надо почистить всё это их святейшество во главе с Юклиасом… А то обожрались, наверное, в своих храмах! – всё причитала Фемисса. – А такой шанс был Даэвом стать, да святоши эти, как всегда, всё изгадили… Ну, я, конечно, не знаю, но, наверное, будет ещё одна церемония – не пропадать же такому парню, а? Эви, ты что думаешь?
Дочка отозвалась, сморщила лицо и отодвинуло от себя блюдо.
– Мне нехорошо, я пойду подышу… – сказала она и торопливо вышла из дома.
– Эви! А как же еда? Эй, Эви! – кричала вдогонку Фемисса, но девушка была уже на улице.
Дверь выходила прямо на пляж. В Элиане стояла жара, солнце было в зените и нещадно палило. Спасал только прохладный ветерок с моря. Эви подбежала к воде, чувствуя, что больше не вытерпит. Босые, обожжённые песком ноги девушки тут же укутало в приятную холодную пену. Девушка упала на колени. Прокашлявшись, наконец, она дрожащими руками умылась и поднялась на ноги. Платье промокло насквозь, да ещё от палящего солнца жутко кружилась голова.
