Змейка из элийских легионеров тянулась чуть ли не на километр назад. Замыкали колонну с три десятка саней, изготовленных только что прямо здесь. Лошади в глубоких снегах были бесполезны, поэтому тащить за собой обозы приходилось людям. Но труднее всего было шагать первым рядам: снега по колено – приходилось высоко поднимать ноги, отчего, будучи в тяжёлых доспехах, очень быстро устаёшь. Сзади было попроще: снег уже притоптан – шагай да глазей по сторонам, сколько влезет. Именно по этой причине впереди шли Даэвы и молодые бойцы – им усталость не так страшна, нежели опытным воинам, которым уже перевалило за четвёртый-пятый десяток.
Пейзаж был скучен и одинаков: серое небо, бескрайняя белая пелена, накрывшая густым одеялом корни деревьев, голые ветви, украшенные лишь свежевыпавшим снегом, да редкое зверьё, опасливо пробегающее мимо и не решающееся напасть на такое крупное человеческое войско.
– Мы идём уже часов восемь, а ничего не изменилось, – донёсся недовольный возглас со средних рядов.
– Это кому там скучно стало? – выкрикнула Невма. – Башку отрублю – станет веселее!
Голос вмиг стих.
Териан ухмыльнулся, мельком посмотрев в этот момент на командующую, шагающую прямо за Даэвами.
«Хоть и трусиха, но показывает свой авторитет… – подумал он. – Знает, как скрыть слабости…»
– Сколько времени прошло? – через какое-то время спросила уже сама Невма.
– Час или полтора… – буркнул асмодианин, глянув на тусклые лучи солнца, пробивающиеся сквозь плотную сетку низких облаков. – Разобьём лагерь через четыре часа.
Воительница молча сжала губы – ей было велено слушаться Териана. Тем более за ней наблюдал пристальный взгляд Белатрисс, которую женщина очень уважала.
– Тебе идёт шуба, – ухмыльнулся асмодианин, нарушив многоминутную тишину. – В ней ты сливаешься с местностью.
– Ничего, меня вы не потеряете, – улыбнулась в ответ она. – В ней, конечно, тепло, но если понадобится читать заклинания… она тяжёлая и неповоротливая!
Териан махнул головой в сторону Бронна, грустно плетущегося рядом. Он с виду представлял собой огромную груду металла, из которой торчала лишь седая бородатая голова.
– Вот кто тяжёлый и неповоротливый, – произнёс асмодианин.
– Зато пенделей могу надавать и так! – огрызнулся элийский Даэв.
Териан обернулся, искоса глянув на Бронна, но смолчал. Наступила долгая тишина, нарушаемая лишь бряцанием доспехов и хрустом снега под ногами.
Спустя несколько часов элийская армия вышла на крупную поляну, со всех сторон окружённую заросшими холмами.
– Здесь и остановимся! – скомандовал Териан Лекас, выйдя на середину поляны. – Расставьте патрули из бессмертных на вершине каждого холма и в низменностях! Остальные – сооружайте лагерь, рубите деревья и готовьте костры!
Один из Перерождённых, черноволосый мужчина с острыми чертами лица, подошёл к асмодианину и грозно выкрикнул ему в лицо:
– Элийские Даэвы не будут тебе подчиняться, балаурский сын! Умолкни, а то отправишься на кибелиск быстрее, чем произнесёшь своё имя…
– М-м-м, – Териан ухмыльнулся и вскинул брови, важно сложив руки на груди. – Как скажешь. Только потом не плачься, когда твои люди начнут умирать от холода, нападения диких зверей или разведчиков Ривара.
Асмодианин, сверкнув глазами, толкнул стальным плечом элийца и пошагал прочь. Южанин огрызнулся, но сдержал себя в руках: не хватало только драки в самом начале похода.
Териан вовремя решил сделать остановку: небо вдруг потемнело – Асмодея медленно погружалась в ночь. Ветер стих, но при этом стало заметно холоднее.
«Нужно поторопиться…» – решил Даэв, наблюдая за узорами, что рисует в воздухе его тёплое дыхание.
Костры быстро разожгли, самодельные палатки и шатры расставили вокруг огня, стараясь не нарушить ни одно правило сооружения лагеря: отчётливые дороги, одинаковая концентрация жилищ как в центре, так и по окраинам ночлега и тому подобное. Пускай в снегах работать было непривычно и сложнее обычного, но правила – как говорится, всегда те же самые.
Когда воины разбрелись по шатрам, Даэвы заняли свои места на холмах и между ними. Ночи на северном осколке Атреи длинные, оттого дежурить бессмертным придётся долго.
Уже через несколько минут стояния на одном месте начинаешь чувствовать, как мороз потихоньку пробирается под доспехи и сковывает тело. Здесь совершенно неважно, кто ты: Даэв или человек – холод одинаково воздействует на всех. Безуспешно пытаясь отогреть замёрзшие ладони своим дыханием, элийцы продолжали смотреть в унылую, опасную темноту ночного асмодианского леса. Чтобы в конец не задубеть, нужно было двигаться. Но металлическое бряцание могло с головой выдать вас, как и светящиеся глаза, которые приходилось сужать в полоску, чтобы их сияние не было видно издалека.
Пока светлокожие бессмертные считали секунды, пытаясь при этом как-то бороться с холодом, единственный асмодианин в походе чувствовал себя в своей тарелке. Да, он тоже ощущал озноб, но шерсть на спине, более плотные доспехи и врождённая морозоустойчивость играли свою роль. Териан Лекас не дрожал, не перепрыгивал с ноги на ногу и не грел ладони дыханием. Он молча стоял возле высокого дерева и поглядывал по сторонам, стараясь заметить в округе любое движение. Но, в отличие от элийского леса, где ночью просыпается вся природа, здесь, в Асмодее, всё было наоборот: живность разбегается по норам, редкие птицы забираются в дупла и ждут в них прихода нового дня.
Мужчина в темноте видел хорошо – ещё один подарок Асфеля помимо цвета кожи и когтей, но более всего он надеялся на чутьё бессмертного – оно должно безотказно бить тревогу, когда кто-то из потенциальных врагов находится рядом. Эдакий сканер пространства, только природный. Это шестое чувство никогда не подводило Териана раньше, но после встречи с Ариссой оно начало «барахлить». Даэв чувствовал, что с каждым днём всё сильнее отторгается его «ангел-хранитель», что больше не может контролировать своё чутьё. Бессмертный раскололся на две части, каким и был сто тридцать три года назад: на Териана Лекаса и Ядовитого Лиса. Он понимал, что большинство его воспоминаний – ложь, но связь с Терианом была необходима для выполнения поставленной задачи, оттого приходилось разделять с ним свою душу. Это могло легко свести с ума: два человека в одном теле – но мужчина держался. Он подавлял любые конфликты между личностями: вечно спокойного Териана и визжащего от ужаса Лиса. Отзывался Даэв по-прежнему на старое имя, и это понятно: во-первых, как-никак помогает поддерживать связь, а во-вторых, объяснять встречным об истинной своей сущности было совершенно излишне.
Но всё равно душа Териана Лекаса была сильнее. Пока бессмертный считал себя им, он жил в гармонии с собой – Териан подавлял воспоминания Лиса, полностью опутав его душу нитями своей паутины. А теперь вживлённая стигма вновь начала чувствовать себя чужой в этом теле. Она снова пыталась заполучить мужчину, но он не хотел больше забывать, кто он есть на самом деле, поэтому сопротивлялся, и Териану это не нравилось. Стигма стала агрессивной, Даэв чувствовал внутри себя непомерную злобу и ненависть как ко всему миру, так и к самому себе. Добавлял огня в этом безумном коктейле сам Лис – проснувшись от долгого сна, он не знал, как себя вести, оттого паниковал, забиваясь в самый угол, когда видел перед собой образ сильного Териана Лекаса. Две личности жили внутри бессмертного, но он не отдавал право захватить контроль над собой ни одной из них. Асмодианин не доверял ни той, ни другой: Териану – из-за многовековой лжи, а Лису – из-за слабости во всей этой авантюре. Тогда кого же видели окружающие, когда смотрели в эти светящиеся ядовито-зелёные глаза? Героя или бандита? Лжеца или труса? Они видели третьего – того, кто старался всегда трезво оценить ситуацию, того, кто помогал сохранять хрупкое равновесие в самом эпицентре бури – мужчину без воспоминаний, без прошлого и будущего, пустую личность, созданную, чтобы окончательно не сойти с ума. И так как у этого третьего не было своих воспоминаний, у него не было и слабостей, что мог использовать Териан, чтобы вновь захватить контроль. Оттого у него не было и волшебного чутья, способного видеть врагов…
