Квасир хмыкнул и пробормотал:
– Хм… Спасибо… Надо признаться, я польщён. Я передам отряду дополнительные указания.
– Благодарю, – кивнула женщина. – А я буду думать, как вернуть вулкан, – возникла небольшая пауза. – До встречи, – сказала она и пошагала к выходу из дома.
– Угу… – Квасир проследил за ней взглядом и произнёс, когда она была в дверном проёме. – Пусть Асфель укажет тебе путь!
Кенсаи обернулась, скупо улыбнулась и скрылась, оставив офицера в одиночестве.
Квасир и Кенсаи были знакомы давно – оба Даэвы, оба защищали хрупкий мир. Но пересекались они довольно редко. Женщина руководила целым легионом. Но специализировался он на диверсиях в элийских землях, в отличие от Квасира, чей гарнизон редко покидал Асмодею. Виделись бессмертные только на столичных советах, да и там они особо не общались.
Квасир был женат… когда-то. Но с его семейным счастьем случилось самое опасное, что только существовало в мире, – время. Смертным его отмерено мало, они живут, словно в мгновении, чего нельзя сказать о Даэвах. Жена его умерла от старости аж двести лет назад. Дети и внуки – тоже уже давно в руках Айона. Конечно, у мужчины есть множество прапраправнуков, но их такое несметное количество, что он даже в лицо их не всех знает. Почему же Квасир больше не женился? А зачем?.. Чтобы снова испытать горе потери? Тем более, у Даэвов старые чувства, которыми они обладали до Перерождения, угасают очень и очень долго. Несмотря на то, что воин потерял свою вторую половинку два века тому назад, можно с уверенностью сказать, что он до сих пор её помнит и любит – такова природа бессмертных: постоянно жить в прошлом.
Кенсаи переродилась очень давно. Она даже не помнила, когда. И сбилась со счёта лет. Да кому вообще нужны эти цифры, если впереди вечность, и старость обходит тебя стороной? Её сердце тоже было когда-то занято. Но история её жизни, пожалуй, трагичнее биографии Квасира, у которого до сих пор остались пусть дальние, но потомки.
Кенсаи с детства хотела стать легионером. Хотя раньше существовали предрассудки, что женщине в армии делать нечего, пока не случилась война между элийцами и асмодианами. Девушке повезло, и она попала в элитный легион, называвшийся «Топазовый Клинок» под руководством известного Даэва. Шли месяцы, и молодая воительница поняла, что имела неосторожность совершить самую крупную ошибку, которую только можно себе представить, – влюбиться в своего легата. Красивый, высокий, коренастый мужчина: светлые волосы, голубые светящиеся глаза, суровый взгляд – мечта многих девчонок. Но что делать, если он – тот единственный, что отдаёт тебе приказы? Кенсаи думала, что её легат никогда не обратит на неё внимания: мол, зачем она ему. Он – Даэв, а кто она? Обычная девушка, пусть и довольная милая на вид, вышла из небогатой семьи ремесленника, ничем не выделялась. Да и в легионе она была серой массой среди остальных облачённых в броню защитников. Но Маркутан, Ткач Судеб, решил посмеяться над её судьбой и позволил бессмертному влюбиться в неё в ответ. Да так сильно, что он готов был бросить всё и развоплотиться, чтобы не видеть, как она умирает от старости. Красивые слова, скажете Вы. Но история эта была ещё красивей, всего и не рассказать. Спустя какое-то время Кенсаи стала Даэвом, пускай не без помощи своего легата… да кому это интересно? Следует поведать, что было дальше. Теперь никакое время не стало между влюблёнными, и они могли быть вместе. Девушка так и осталась легионеров в отряде, а он – легатом. Годы текли, словно бурная река. Но не мог Маркутан забыть про дар, который он дал Кенсаи. Пришло время расплачиваться…
Она знала, что что-то случилось. Глаза адъютанта предательски выдавали его. Но слова, что он произнёс, были страшнее пламени Фрегиона. Кенсаи заставила его рассказать обо всём. Первая же фраза: «Он не вернулся с задания…».
Как это произошло, никто не знает. Он просто исчез… Навсегда. «Легат не мог так просто и бесследно пропасть», – шептались легионеры. Не мог, но пропал… Сначала считали, что он в плену, но волшебники не смогли обнаружить Эфирную нить, куда его повели. Затем думали, что он развоплотился, но поисковые группы не нашли стигму. Храмовники и высшие жрецы из столицы сказали единогласно: «Его больше нет среди Даэвов. Мы не чувствуем его ауру среди живых…».
Кенсаи не верила. Она поклялась Айону, что найдёт его. Но следов не было. Это был единственный случай, когда Даэв пропал так внезапно и надолго. Прошли века, но боль не угасла. Сердце бессмертного не забывает прошлых чувств. Душу терзает боль, и поделать с ней ничего нельзя. Кенсаи хотела развоплотиться, чтобы излечиться от ран, но не могла. Она убивала себя снова и снова, но всё равно возрождалась на кибелиске, проклиная Айона и Покровителей за немилость. Она по-прежнему живёт и до сих пор исполняет свою клятву.
Конечно, Квасир ничего не знал о прошлом Кенсаи. Да она и не рассказывала о нём никому – слишком много боли и терзаний следовали под руку с воспоминаниями. Его удивило то, что женщина доверилась ему. С чего бы это? Может, его пожилое суровое лицо внушало доверие? Бред, как он считал. По уставу, да что там устав, по закону войны он обязан был рассказать обо всём Видару немедленно, но воин не слишком спешил в ратушу. Это было бы предательством по отношению к Кенсаи: пускай незначительным, но всё же предательством.
– Она мне не сказала ничего такого, что я бы не смог утаить, – убеждал себя легат Клыков. – Про антиэфир мало, что неизвестно: да и то, вероятно, домыслы…
Квасир добрался до привратника, пока размышлял о том, что ему теперь делать.
«Почему меня так задела эта фраза? Я тебе доверяю…» – мысль не давала ему покоя, но ответа он не знал. Душа Даэва – потёмки, как говорится. Кто знает, что творится внутри человека, одаренного вечной жизнью.
***
Элизиум. Храм Стражников.
Небесная столица Элиоса была вот уже месяц как закрыта от туристов и гостей. В городе ввели чрезвычайное положение и комендантский час – а всё из-за политического провала власти. От этого проиграли все: и ремесленники, чьи товары больше не продавались в Элизиуме, и купцы, которые раньше пытались спекулировать на ценах, а оказались в денежной блокаде, и столичный гарнизон, что нынче выполнял абсолютно ненужную, по их мнению, работу – следить за незадачливыми жителями, гуляющими по ночам, и офицеры с Даэвами, которые раньше закупали оружие, доспехи и расходники в небесном городе, и сама власть, что так и не вернула бразды правления в свои руки.
Юный Фаметес ан Ривен старался держаться гордо, но любой дурак понимал, что творится у него в душе. Он корил себя, что из него никакущий император. «Не то, чтобы привести страну к процветанию, так даже власть удержать не смог! Кто теперь я? Неудачник, и только…» – такие навязчивая мысли приходили ему каждый вечер. Юноша был расколот: одна его сторона понимала, что Гелион – лучшая кандидатура на место военачальника Элизиума. До столицы дошли последние новости о том, что Ингисон освобождён. После этого Фаметесу стало ещё хуже. Как странно, что душевная боль может легко перейти в физическую – правитель заболел. Сильно заболел. Он считал, что это – Божий знак, расплата за ошибки. Другая часть юноши хотела мстить, наказать Гелиона за дерзкую выходку. Но на это уже не было сил. Фаметес не мог подняться с постели. С каждым днём ему становилось хуже. Его лечением занимался лекарь из числа Рыцарей Миразента. Под личным контролем верховного магистра, разумеется. Фактически, всё это время из-за недееспособности реального военачальника столицей руководил Раверинтос. Фаметес доверял ему. Он считал, что опытный и мудрый глава Ордена лучше позаботится о городе и о его жителях. А Раверинтос, собственно, и не противился воле юноши.
Дни для Фаметеса проходили одинаково – утром заходил лекарь и давал ему микстуру, затем являлся магистр и рассказывал последние новости. После – завтрак. Так как правитель не мог самостоятельно подняться, ему приносили еду и кормили, как говорится, с ложечки. Позавтракав, юношу оставляли в покое. Затем обед, ужин, новый приём лекарства и сон. И всё повторялось сначала.
