Эстелла знала этого мальчика, хоть и давненько его не видела. Это был Луис — некогда дружок Мисолины, теперь — главный городской повеса и лгун, соблазняющий всё, что шевелилось, и спускающий на развлечения огромное состояние своего отца.

Сероглазый блондин с припудренными волосами, что сидел напротив Луиса, оказался никем иным, как Диего. Молча, не раскрывая рта, он пялился на Мисолину, которая откровенно его игнорировала. Раньше Эстелла этому удивлялась, не понимая, как можно влюбиться в Мисолину, но с возрастом молодого человека ей стало жаль. Лучше бы Диего обратил внимание на Сантану. Когда-то она неровно к нему дышала. Но с тех пор много воды утекло и о нынешних чувствах подруги Эстелла не знала — Сантана никогда не рассказывала, нравится ей кто-то или нет.

Эстелла перевела взгляд на женскую компанию. Бабушка Берта и её аистоподобная собеседница разругались в пух и прах и теперь сидели в разных углах, бросая друг на друга гневные взгляды.

Сеньора Беренисе, дочь покойных супругов де Фьабле, — бесцветная полная дама — обсуждала с пышногрудой сеньорой Терезой рецепт варки напитка из груш. Взгляд Эстеллы упал на очень красивую женщину в вишнёвом платье. Каштановые волосы её были завиты в локоны и уложены в высокую причёску, центр которой венчала пейнета цвета слоновой кости. Дама разглядывала своё отражение в крошечном зеркальце, пристёгнутом на цепочке к её перчатке. Цвет гребня удивил Эстеллу — дама не замужем. Замужние женщины и вдовы носили чёрную пейнету.

«Старая дева, наверное», — подумала Эстелла.

К девушкам, не вышедшим замуж до двадцати пяти лет и именуемым в обществе «старыми девами», мужчины относились с пренебрежением, женщины — с жалостью. Эстелла же втайне завидовала им. Они жили жизнью гораздо более счастливой, чем те, кого насильно выдали замуж. В планы Эстеллы брак с нелюбимым мужчиной не входил. Она мечтала выйти замуж по любви, а теперь и вовсе лишь за одного человека — за Данте. При ином раскладе предпочла бы остаться в одиночестве.

Пока Эстелла с любопытством рассматривала даму в вишнёвом, явилась Сантана.

— Боже, наконец-то я освободилась! Это сущий кошмар — принимать гостей в доме. А ты что скучаешь? — выпалила она Эстелле в ухо.

— Я не скучаю. Просто здесь общаться не с кем. Хорошо, что ты пришла, Санти. Я ведь толком никого и не знаю. Например, кто вон та женщина в вишнёвом?

— Сеньорита Матильде Рейес, модная штучка из Росарио. Очень богатая старая дева.

— А почему? — удивилась Эстелла. — Такая красавица и вдруг старая дева...

— Родители умерли, она воспитывала младшего брата, вот и не вышла замуж.

— А кто её брат?

— Маркиз Маурисио Рейес. Вон он. Кстати, пол вечера глаз с тебя не сводит. Пялится и пялится, — зашептала Сантана, указав на молодого человека с зализанными каштановыми волосами и несколько крупноватым ртом. Эстелла посмотрела на него. Он поймал её взгляд. Она смутилась и отвернулась.

— Ничего особенного.

— Ну-у... да-а... — протянула Сантана, закатывая глаза. — По сравнению с твоим Данте и вправду ничего особенного. Но, знаешь ли, внешность обманчива. А Маурисио Рейес богат и образован. И он маркиз. Учился в Европе, хотя родился в Росарио, лишь недавно приехал из Лондона и обосновался здесь. Конечно, у него нет синих глаз и фарфоровой кожи, как у некоторых, но зато он при деньгах.

Эстелла вспыхнула.

— Мне наплевать на деньги!

— Понятно всё с тобой, ты влюбилась по уши, но ты же понимаешь, Эсти, что Данте твой не подходит тебе по статусу? Он живёт в гостинице, у него нет ничего, кроме смазливой физиономии. И не очень-то он был со мной вежлив. У него в глазах есть что-то такое... ну, не знаю, злое, — выдала Сантана.

— Это неправда! — запротестовала Эстелла. — Данте не злой, он хороший!

— Говори тише, — шикнула Сантана. — Может с тобой он и хороший, но когда он смотрел на меня, я подумала, что он хочет перегрызть мне горло. Испугалась даже.

— Данте очень ласковый, он... он добрый, милый, — Эстелла сделала негодующий жест рукой. — Просто у него жизнь тяжёлая.

— Я лишь высказываю своё мнение. Кстати, маркиз так и пилит тебя взглядом. Странно, почему он ещё не пригласил тебя танцевать.

— Да я бы и не пошла! У меня есть Данте, я его люблю и не буду танцевать с другим.

— О, да, Данте! Твой Данте и танцевать-то наверняка не умеет, — хихикнула Сантана. — Он такой неотёсанный.

— Он не неотёсанный, он очень нежный и вежливый, — Эстелла готова была разреветься от досады. Ну почему Сантане не понравился Данте, ведь он самый лучший на свете? — Ну и пусть он не умеет танцевать, зато он искусный наездник, и он спас меня от разбойников, и он... он... он самый, самый... я его безумно люблю.

— Любовь — болезнь, я ни раз это говорила. Гляди-ка, а твоя сестрёнка-то положила глазки на маркиза, причём оба, — Сантана громко засмеялась.

Эстелла, глянув на Мисолину, тоже не сдержала улыбку. А ведь она была уверена — Мисолина пялится на Луиса, который жестикулировал так, что щёлкал пальцами по носу паренька в очках — своего соседа. Отнюдь. Мисолина пожирала глазами маркиза Рейеса.

— У Мисолины сейчас начнётся припадок, — сказала Эстелла, заметив яростный взгляд сестрицы. — Стало быть, ей нравится маркиз? Ну ладно!

— Что ты задумала?

— Увидишь.

Эстелла заглянула Маурисио прямо в глаза. Глаза у него были серо-карие, круглые и пустые. Резко раскрыв веер, Эстелла махнула им три раза к себе. Маркиз чуть склонил голову, отвесив микроскопический поклон. От внимания Мисолины это не ускользнуло. Эстелла бросила победный взгляд на сестру и щелчком запахнула веер.

— Что ты делаешь? — удивилась Сантана.

— Язык веера, — пояснила Эстелла. — Я изучала его в школе. Каждое движение веера означает что-то определённое. Я дала ему понять, что он может пригласить меня на танец.

— Ты же сказала, что любишь Данте и танцевать ни с кем не будешь.

— Я и люблю Данте. Но разве я не могу потанцевать? Что здесь такого? Хочу утереть нос Мисолине. И я ему не навязывалась. Маркиз сам на меня нахально пялится весь вечер. Кстати, давно хотела тебя спросить, Санти. Вот ты всё печёшься о моей личной жизни, а не хотела бы ты подумать о своей?

Сантана покраснела.

— Не время ещё.

— Почему это? Тебе не помешало бы поискать себе любимого, а то останешься старой девой, как эта сестра маркиза.

— Тётя Амарилис тоже так говорит. Говорит, что удачное замужество — это моя благодарность ей за то, что она взяла меня к себе. И она права. Мне был всего год, когда отец умер, попав под экипаж. Потом к нам в дом пришли какие-то люди и забрали всё наше имущество, а мама покончила с собой. Она не подумала, что будет со мной, и я никогда её не прощу. Если бы не тётя Амарилис, я не знаю, где бы я сейчас была. Наверное, я должна в знак признательности выйти замуж за хорошего человека и устроить свою жизнь, но...

— Тебе же нравился Диего, — перебила Эстелла этот поток воспоминаний. — Может, надо намекнуть родным, что ты была бы не против такого мужа, как он? Твои дядя и тётя мигом бы всё устроили, я уверена. Он же робкий, он сам не подойдёт.

— Это в прошлом! — Сантана взмахнула кудряшками. — Во-первых, ему нравится твоя сестра. Я думаю, что он ненормальный, одержимый Мисолиной дурачок. Во-вторых, это была детская симпатия, и только с моей стороны. Диего никогда меня не замечал, и сейчас я уже не думаю о нём. Конечно, если бы я попросила тётю Амарилис или дядю Норберто, они могли бы сосватать нас с Диего. Но я не хочу.

— Тебе кто-то другой нравится, да? Ну это я просто так сказала про Диего, я ж не знаю, ты такая скрытная, Санти, — растерялась Эстелла. — Ты же ничего про себя не рассказываешь, это я всё болтаю и болтаю.

— Я боюсь, что ты меня не поймёшь. Я потом как-нибудь расскажу тебе, если решусь, но сейчас не время и не место для таких откровений.

— Ты меня напугала.

— Давай не будем об этом, — прервала Сантана. — Смотри, объявили вальс. И маркиз идёт к нам. Кажется, тебе-таки придётся с ним танцевать. Сама напросилась.