— Ну да...

— Получается, он впадает в такое состояние время от времени. Я попробую ему помочь, но сначала надо бы за ним понаблюдать, — объяснила Клариса. — Я хочу посмотреть, как он превращается и как себя ведёт при этом. Лучшее, что мы пока можем сделать, — не трогать его. Оставить таким, какой он сейчас, и поглядеть что будет дальше.

Глотая слёзы, Эстелла кивнула и потёрлась щекой о щёку Данте. Он блаженно закрыл глаза. Эстелла не была согласна с мнением Кларисы — ей хотелось, чтобы та вылечила Данте сейчас же. Ведь она колдунья! Эстелла ещё верила в сказки, в то, что волшебство избавляет от бед мгновенно. Но Клариса вела себя прозаично, как заправский доктор, выясняющий причину болезни и только после этого решающий чем её лечить.

Данте же, воображая себя лисом, испытывал умиротворение. Он не помнил прошлого, не помнил своей жизни как Данте, не помнил ни страданий, ни ужасов, ни боли. Никуда ему не надо было бежать, волноваться из-за проблем. Ему нравилось вот так ласкаться к этой девушке и ощущать её прикосновения. Он не знал, кто она и как её зовут, но понимал: она добрая и не причинит ему зла. И она единственная, с кем ему хорошо.

Полдня Данте нежился в кровати. Он брал еду из рук Эстеллы, облизывал ей лицо и пальцы, что означало бесконечное доверие и любовь, но от этого Эстелла делалась ещё печальнее.

Но к вечеру всё поменялось. Данте ощутил тревогу, а грудь будто железный панцирь сковал. Он судорожно открывал рот, вдыхая побольше кислорода, у него кружилась голова, и страшно хотелось пить. Через минуту, с волос юноши посыпались искры, и дикая боль оглушила его. Крича, Данте перекатился по кровати, извиваясь как змея.

— Клариса! Клариса! — услышал он голос Эстеллы сквозь собственные вопли. — Скорее иди сюда! Данте... Данте, поговори со мной, — умоляла Эстелла, но он видел лишь её силуэт — перед глазами всё плыло. — Любовь моя, что с тобой?

— Больно... — прохрипел Данте. Ощущение было такое, словно он наглотался раскалённых углей.

— Данте... Данте, миленький, скажи, чем тебе помочь, — рыдая шептала Эстелла. Она крепко держала его за руку. Когда Данте сотряс новый приступ боли, он истошно закричал и потерял сознание.

Очнулся от того, что некто совал ему под нос прохладный кубок.

— Хороший мой, выпей, — нежно говорила Эстелла.

Данте послушно проглотил жидкость. Это оказалась вода. Он сел на постели, стряхивая со лба прилипшие волосы. Огляделся по сторонам: незнакомая комната, незнакомая кровать. Но, похоже, дом этот волшебный, если судить по обстановке. Вон и диван, скрипя, перемещается из угла в угол, как домашний питомец. И Эстелла всхлипывает рядом. Опять она? Откуда она взялась? Он же от неё ушёл! Ну в самом деле, прилипла как банный лист!

— Миленький, ты меня узнаёшь? — спросила Эстелла тихо-тихо, гладя его по руке.

— Разумеется, — спесиво фыркнул Данте. — Тебя забудешь, как же! И захочешь — не избавишься. Какая ты прилипчивая, маркиза!

Эстелла непонимающе похлопала глазами, но тут в разговор вмешалась Клариса.

— А меня ты помнишь? — она стояла напротив юноши, скрестив руки на груди.

Данте, смерив её мрачным взглядом, встал и прошёлся по комнате, изучая обстановку.

— Можно узнать, ведьма, что ты тут делаешь? — вопросил он ядовито.

— Вообще-то я тут живу, это мой дом, — ответила Клариса резко. — И ты у меня в гостях, поэтому веди себя прилично, — предупредила она.

— Что ж, прекрасно! В таком случае, что тут делаю я? — сверкающим когтем Данте погладил себя по подбородку, переключив внимание на танцующую книгу на полке и любуясь тем, как она выделывает па.

— О, это долгая история! — неопределённо сказала Клариса.

— Хотелось бы её послушать, ведьма. Хотя у меня есть и свои догадки. Эта безумная женщина, — он просверлил очами Эстеллу, — явно тебя попросила заманить меня сюда. Хотя я ей сказал: между нами всё кончено, но это бесполезно. Не понимаю, как я поддался на ваши уловки и очутился здесь? — и Данте изящным жестом поправил изумрудный перстень на пальце, будто проверяя на месте ли он.

— Ты ошибаешься. Это я позвала Эстеллу, когда ты в очередной раз обратился в лиса.

— Обратился в лиса, я? А-ха-ха-ха-ха! — расхохотался он, поймав кларисин взгляд. — Нет, я, конечно, могу, но не вижу смысла.

Клариса, вычислив что-то в уме, вдруг спросила:

— А ты помнишь, как тебя зовут?

Он опять захохотал так, что дверцы стеклянного шкафа загремели. Смех звучал холодно и безжалостно.

— Нашла что спросить! У тебя начался маразм, ведьма, и ты забыла моё имя? Хорошо, представлюсь по-новой. Меня зовут Салазар, очень приятно в десятый раз познакомиться, — и он отвесил театральный поклон, как перед дамой на балу.

Эстелла открыла было рот в попытке возразить, но Клариса, глянув на неё сурово, дала понять, чтобы она умолкла.

— Хорошо, Салазар, так Салазар, — подыграла она. — Ты будешь с нами ужинать?

Он надменно хмыкнул.

— Не откажусь, но только попробуй меня отравить, ведьма. У меня нюх на яд лучше, чем у любой собаки. Имей ввиду, если я пойму, что ты хочешь меня убить, чтобы завладеть моей силой, ты об этом пожалеешь.

— На кой чёрт мне твоя сила? Мне и своей хватает, — и Клариса скрылась в смежной комнате.

Эстелла молчала. Она была сбита с толку, но до неё начало что-то доходить. Когда Данте вот такой, жёсткий, злой, он явно принимает себя за кого-то другого.

На ужин было жаркое из индейки, тушёные овощи, фрукты и зелёный чай. Данте вёл себя спокойно, хотя и настороженно. Прежде чем что-то съесть, он нюхал это, ища яд. Он не сомневался — Клариса жаждет от него избавиться, поэтому и заманила в свой дом.

Эстелла тревожным и жадным взглядом смотрела на юношу. Она не притронулась к жаркому, только расковыряла его, и съела немного фруктов. Сердце её отчаянно билось. И она хотела себя за это поколотить. Данте не в себе, но при одном взгляде на него, такого изощрённого в некой жестокости, и вместе с тем притягательного и утончённого, у неё кровь закипала в жилах. И Эстелла не смогла бы сейчас выбрать, какой Данте ей нравится больше: тот, ласковый, влюблённый в неё без памяти, или этот, коварный и такой очаровательный, настоящий чёрный колдун из книжек.

Данте ел вишню, нанизывая ягоды на когти, как бусины на нитку. Он был задумчив, но, ощутив на себе взгляд, поднял ресницы. Эстелла смотрела на него с отчаянным блаженством. В антрацитовых глазах юноши она прочла желание. Желание болезненное, точно он боролся с собственной страстью и не мог её победить.

А Данте мысленно убеждал себя: он не должен любить Эстеллу, но это чувство уже выходило из-под контроля. Ему хотелось прижать девушку к себе, сорвать с неё одежду и зацеловать всю, с головы до ног. И всё иное отступало на задний план.

Данте нервно поправил перстень — изумруд сверкнул в ответ. Ситуация с Эстеллой осложнялась ещё и тем, что она была единственной, чьих мыслей он не мог прочесть. Зато над головой Кларисы плавали сосуды с зельями. Данте счёл: это знак того, что она хочет его отравить и размышляет о том, какой смешать яд. И он ощетинился пуще прежнего. Пусть только попробует его убить — будет жалеть об этом до скончания дней!

Вообще Данте уже давненько задумал отомстить Каролине и Гаспару за то, что они отправили его в Жёлтый дом. И Рене с Сильвио за то, что нажаловались комиссару. Да, Данте себя оговорил по глупости, но эти уроды — Рене и Сильвио воспользовались его любовью к Эстелле. Эта любовь — его проклятье, она его погубит, так что надо вырвать её с корнем, даже если будет больно. Он не должен поддаваться, не должен испытывать боль, он должен отомстить обидчикам — это первостепенно. И Данте, пребывая в облике Салазара, только и думал, какую бы порчу на всех наслать. Его радовало, что вокруг чума и все умирают, но то чужие люди, а мучители его живут и здравствуют. Да и если бы они умерли от чумы, легче ему бы не стало. Он хочет отомстить своими руками, но надо всё обдумать. Нельзя действовать спонтанно: если жертвы выживут, они опять усадят его в башню. Ему нужно какое-то чёрное заклинание, что-то необычное, редкое. Надо бы вновь посетить волшебное подземелье. Там куча древних книг и магических артефактов, наверняка там он найдёт что-то полезное.