Он целовал её губы жадно, чуть ли не с рыком, и в рот девушке хлынула магия. Эстелла ослабла под таким натиском, обратившись в воск в его руках. Данте как безвольную куклу раздел её, приподнял и усадил к себе на бедра. Эстелла уже и забыла как это бывает, вот так, без принуждения, без глупых условностей: надень рубашку, сними рубашку, лежи только на спине и не шевелись, ибо остальное грех, а если что не так, сразу удар по лицу или привязывание к кровати. Все пережитые ужасы, боль, страх — всё исчезло, ушло в небытие как кошмарный сон. Данте был ласков и в то же время отчаянно дерзок. Его руки и губы спускались по телу девушки, как капли воды по стеклу. Иногда он, теряя контроль над собой, чуть прикусывал ей кожу зубами. Но ей не было больно, напротив, это лишь распаляло её. И по венам Эстеллы потекла магия — знакомое и давно желаемое ощущение. Она вцепилась ногтями Данте в спину, расцарапав её в кровь. В голове не осталось мыслей, зато от блаженства, у неё ручьями потекли слёзы.

— Тебе хорошо, красавица?

— Д-да... Люблю... люблю тебя...

Он рассмеялся. Укусил её за подбородок, потом вдруг стал серьёзным.

— Ты знаешь, что я тебя ненавижу, красавица? — шепнул он как-то грустно. — Потому что ты сделала невозможное. Ты свела с ума человека, который не может любить.

Эстелла сейчас плохо соображала и не поняла сути его слов. В конце концов, обессилев, она повалилась к Данте на грудь. Вся кожа у неё горела огнём, и Эстелла ещё ощущала, как по венам вместе с кровью бежит и магия. Она расцеловала Данте в обе щёки, в губы — они были солёные и мокрые.

— Данте, ты что плачешь? — удивилась Эстелла, хотя минуту назад сама также рыдала от счастья.

— Нет, ничего, всё хорошо, — он крепко прижал её к себе. — Прости меня.

— За что?

Он не ответил, запустил руку ей в волосы — они подёрнулись дымкой. Эстелла впала в экстаз, в глазах её потемнело. Ещё миг, и она отключилась.

Солнце било в окно, играя тёплыми лучиками на оперении птиц, что облюбовали козырёк соседнего окна. Часы пробили полдень. Данте посмотрел на потолок, где жужжала муха. Перевёл взгляд на Эстеллу. На лице девушки застыло блаженно-ошарашенное выражение, словно она находилась под гипнозом. Он накрутил на указательный палец её локон, поцеловал чуть приоткрытые алые губы.

— Ты красивая, ты ласковая, ты божество, — молвил он с отчаяньем. — Но я не могу тебя любить. Чёрный маг не может никого любить. Тебя любил Данте, но он — это он. А я не могу идти по его стопам. Прости, красавица, ты очень хороша, но я ухожу. Мы не увидимся больше. Завтра ты проснёшься, и жизнь пойдёт своим чередом. Так должно быть и так будет! — Данте аккуратно приподнял Эстеллу, сняв со своей груди, и подложил ей под голову подушку. Она спала так крепко, что сейчас её не смогло бы разбудить и стадо носорогов, ворвавшихся в дом.

Данте оделся взмахом руки, поковырялся в шкатулке с драгоценностями. Нашёл изумрудный перстень. Глубоким взглядом он изучил спящую Эстеллу, пытаясь запомнить каждую её чёрточку, потом щёлкнул пальцами и растворился в воздухе.

====== Глава 29. Три души ======

Когда Эстелла вынырнула из объятий сна, солнце уже приблизилось к горизонту. Часы пробили шесть. Какое сейчас время суток и что произошло? Ах, да, она была с Данте! Провела с ним восхитительную ночь, то есть утро. И заснула. А сейчас, надо полагать, вечер. Она ещё дрожит от страсти, а Данте... Данте рядом не было. Одежды его тоже. Остался лишь аромат мяты на простынях.

Эстелла обошла комнату в надежде отыскать Данте в ванной или на балконе, но, увы, — его и след простыл. Куда же он мог пойти и почему? Ведь им было так хорошо! Нет, хорошо — это не то слово. Потрясающе! Эстелла ещё находилась в трансе, а по телу разливалась истома. Нечто волшебное она испытала, хотя и была уверена, что после издевательств Маурисио, не сможет быть ни с одним мужчиной, включая Данте. Но их любовь сильнее всего. Тогда почему же он ушёл? Разве они не помирились? Наверное, он так не думает. Она же толком ничего и не объяснила ему. Сначала Данте грубил и хотел уйти, но, вдруг передумав, затащил её в кровать. И страсть отключила ей мозг. Какая же она дура! Надо было сначала с Данте поговорить, а потом уже с ним спать. А теперь он ушёл, наверняка ещё и обиженный.

Остаток дня Эстелла провела, бессмысленно ходя из угла в угол и костеря себя на чём свет стоит. Как она могла заснуть в двенадцать дня?

— Данте... Данте, мой хороший, вернись ко мне! — звала Эстелла вполголоса.

Она не вышла к ужину, поэтому встревоженная Чола явилась к ней сама. Она принесла еду, и Эстелла вынуждена была её проглотить, ибо служанка грозила, что не уйдёт, пока хозяйка всё не съест.

Чола рассказала, что весь день занималась уборкой, а после обратила внимание, что Эстелла не выходит из комнаты, и всполошилась. А сеньор Маурисио так и не вернулся. Эти его странные исчезновения уже начали Чолу беспокоить, как и сеньору Мисолину, которая теперь вбила себе в голову, что Эстелла Маурисио убила и отдала его труп собакам. И всё это ради того, чтобы Маурисио не достался ей, Мисолине.

— Передай ей, что она дура. Пусть подлечит мозги, — захихикала Эстелла, хотя ей было не до смеха. Нет, не из-за Маурисио. На него ей плевать, пусть в ад провалится. Эстелла чувствовала, как под кожей её будто ползают червячки. Магия! То же ощущение, что в моменты близости с Данте. Но сейчас Данте рядом нет, а магия его есть. Такого раньше не было, и Эстеллу это тревожило.

Она еле дождалась ухода Чолы и побыстрее расстегнула рукав — кожа вся светилась и ходила ходуном. Эстелла легла в кровать, уткнув нос в подушку. Она быстро заснула, вдыхая родной запах. Как же она любит этого мужчину! Она бы жизнь отдала за него!

К утру вибрации в теле прекратились, но Эстелла изнемогала от жары. Кожу как огнём опалили, и ощущение это не ушло ни после завтрака, ни после обеда, а к вечеру усилилось. Эстелла мечтала о повторении безумных ласк, что были накануне. И это превратилось в навязчивую идею. Девушка не находила себе места, бегая туда-сюда и ломая руки. Боже, что с ней такое? Она рехнулась! Ведёт себя как похотливая кошка. Данте странный, он не в себе был и наверняка есть, а она думает о его ласках. И ещё Мисолину обвиняла в аморальности, а сама ничуть не лучше. Но все доводы разума меркли в сравнении со страстью, что горела в Эстелле. Ей было плохо чисто физически, и она понимала, что единственный способ от этого избавиться — снова быть с Данте. В конце концов, Эстелла плюхнулась на пол и разрыдалась от отчаянья, бессилия и злости на саму себя. Она похожа на алкоголичку, что сходит с ума без выпивки. И Эстелла припомнила заверения бабушки о том, что Данте её приворожил. Чушь. А может и нет? Вдруг правда? Дикая страсть, которую она испытывает, — это ненормально. А Данте ведь напоил её перед тем, как уложить в постель. Сказал, что это вино. Только вкуса вина она не помнит. И зачем он вообще дал ей его выпить? Нет, нет глупости! Конечно, Данте странный, но это последствия того, что он пережил. Она должна его найти и вернуть. Но куда же он пошёл?

И тут Эстелла вспомнила про Кларису. Та ведь тоже искала Данте, но не нашла, потому что он был в шкуре лиса. Но сейчас он человек!

Кубарем скатившись с кровати, Эстелла покопалась в шкатулке с драгоценностями. Нашла медальон Кларисы, попутно заметив, что нет изумрудного перстня. Данте его забрал. «Неужели он с ней переспал лишь ради перстня?» — мелькнула смутная мысль у Эстеллы. Нет, бред. Данте её любит, он её любил и когда был в шкуре Мио. И он доказал ей свою любовь, даже в тюрьму пошёл ради неё.

Эстелла открыла медальон.

— Клариса! Клариса! Это Эстелла, ты мне нужна. Появись, пожалуйста! — сказала она громко.

Медальон нагрелся и задымился. Выпускал струйки дыма он минут десять, и больше ничего не происходило. Эстелла уже начала злиться, как вдруг — хлоп! — из воздуха появилась чёрная кошка с лимонно-жёлтыми глазами.

— Ты меня звала? — кошка села на ковёр, помахивая пушистым хвостом.