— Ой, Коко, не неси чушь! — отмахнулась донья Нэла. — Где портрет, а где живой человек!
— А я говорю, она это, — упёрлась Коко. — Будь моя воля, я б её убила и забрала того красавчика себе.
— Всё, Коко, уймись! — прикрикнула донья Нэла. — Чтобы я этот бред больше не слышала! Иди лучше расскажи девочкам о Лус. Какая жалость... Проклятая чума никого не щадит, даже молодых и красивых.
Эстелла вывалилась на улицу и чуть не споткнулась о Клементе. Он сидел всё там же, а Мисолина, стоя поблизости, рассматривала клумбу с цветами. На стук входной двери она обернулась.
— Ну что? Купила?
— Угу.
— Что это с тобой? Ты что приведение увидела? — поинтересовалась Мисолина, глядя на вытянувшееся лицо Эстеллы.
— П-п-почти...
Новость о смерти Лус стала для Эстеллы шоком. Даже смерть Арсиеро она восприняла легче — забыла об этом на следующий же день. Но как только Эстелла увидела Клементе, она осознала, что сейчас именно она должна будет сообщить ему эту новость. Вот не везёт, так не везёт! Эстелла уже открыла было рот, чтобы объявить ему прискорбную весть, но её неожиданно выручила донья Нэла, избавив от участи сказочной Банши — предвестницы смерти.
— Эй, парень, зайди, сказать тебе кое-чего хочу, — велела Клему донья Нэла, выглянув в окно.
— А в чём дело? Речь о Лус? — удивился он.
— Да, о Лус. Заходи давай.
— Пойдём домой быстрее! — когда дверь за Клементе закрылась, Мисолина и охнуть не успела, как сестра, вцепившись ей в запястье хваткой бульдога, поволокла её за собой.
— Пусти, мне же больно! — взвыла Мисолина, когда они завернули за угол. — Ты мне чуть руку не сломала! Чего случилось-то?
— Лус умерла.
— Кто это?
— Проститутка, возлюбленная Клема, ну, того парня, который сидел на пороге. Я не хотела ему сама об этом сообщать и не хочу при этом присутствовать, — объяснила Эстелла.
— Я его знаю, — Мисолина потирала руку — на запястье у неё красовался багровый след. — Он был с тем, с длинноволосым, в тот день, когда они меня отсюда вытащили. Тот первый милашка, а этот мне не нравится. Какой-то он скользкий.
— Вот и правильно. Он правда скользкий, — согласилась Эстелла. — Погубил жену, погубил брата, да и Лус доконал, видимо. Не просто же так она вернулась в бордель. Поэтому и заболела. Подхватила заразу от одной из девиц, наверное. Идиот этот Клементе! Как и вся его семейка!
Покинув Баррьо де Грана, сёстры поймали экипаж и доехали до замка Рейес.
После обеда Эстелла напоила Мисолину снадобьями и та, ощутив их действие, слегла с недомоганием.
Эстелла спустилась в библиотеку. Со вчерашнего дня она увлеклась книгой о злой ведьме, что приняв облик юной девушки, убивала всех красавцев сказочного королевства. Читала она допоздна, потом вспомнила о Мио. Он опять куда-то делся — это было последней мыслью Эстеллы перед тем, как она упала в объятия Морфея.
Разбудил её шорох и чье-то мягкое прикосновение к руке. Эстелла открыла глаза — в них ударило солнце. Девушка так и сидела в библиотеке, уронив книжку на колени. Рядом с её креслом на пуфе расположился Маурисио. Он трогал Эстеллу за волосы и целовал ей ладошку.
Она резко вырвалась.
— Какая наглость! Что вы себе позволяете? — Эстелла вскочила с кресла. — Сначала вы надо мной издеваетесь, потом исчезаете на трое суток, опять являетесь и строите из себя великого любовника? Прекратите этот фарс, я вам всё равно не верю! — Эстелла прошлась по комнате, волоча подол тяжёлого бархатного платья, усыпанного топазами.
— Простите меня, Эстелла, я должен был вас предупредить, что задержусь. Всё дела, дела, — Маурисио говорил спокойно и без былого пафоса, но смотрел на Эстеллу с каким-то вожделением. — Вы очень хороши, Эстелла.
— Ха! Неужели? Я проспала всю ночь в кресле, и вы смеете мне говорить, что я хороша? Лицемер! — задрав голову, Эстелла поспешила к себе в комнату.
Приведя себя в порядок, она заглянула к Мисолине. Та, скорчившись на окровавленных простынях, рыдала в голос.
— Ну и что ты воешь? — раздраженно бросила Эстелла. — Я через это проходила, не так уж и больно.
— Но я истекаю кровью! — пропищала Мисолина.
— И что? Тебя никто не заставлял спать с кем попало? — выдала Эстелла, сощурив глаза. В них сверкнула злость, смешанная с мстительным удовлетворением. Прекрасно, что Мисолина страдает. Не только же она, Эстелла, должна мучиться.
— Ты специально меня напоила какой-то гадостью. Наверняка это яд, и я умру! — скрипнула зубами Мисолина.
— Непременно, — ухмыльнулась Эстелла. Маурисио испортил ей настроение и теперь ей хотелось отыграться на сестре. — Ну и что ты разлеглась? Иди в ванную, а я скажу Чоле, чтобы она поменяла тебе простыни, — и Эстелла удалилась.
Так Мисолине и надо, вот ещё она с ней не нянчилась. Когда ей, Эстелле было плохо, к ней никто не пришёл на помощь, она страдала в одиночестве.
Эстелла пошарила по углам в поисках Мио, но того и след простыл. Видимо, он укрылся от Маурисио.
Целый день Эстелла избегала встреч с маркизом, прячась то в библиотеке, то в спальне. Вечером Мисолине полегчало, и она вышла к ужину. Слегка осунувшаяся и побледневшая, она расцвела улыбкой при виде Маурисио. Тот, кивком её поприветствовав, весь вечер сверлил глазами Эстеллу так, что у той кусок в горло не лез.
Последние два часа перед сном традиционно были посвящены бесполезному ничегонеделанию в гостиной. Эстелла поглощала книгу страница за страницей, Маурисио читал газету, а Мисолина вышивала салфетку. Поглядывая на неё краем глаза, Эстелла убедилась, что ничего она не шьёт — за два часа семейных посиделок она сделала от силы стежков десять, а всё остальное время глазела на Маурисио.
Ночью Маурисио, как ни странно, в комнату супруги не пришёл. Не явился и Мио.
Последнего Эстелла очень ждала — привыкла, что тёпленький пушистый комочек лежит у неё под боком.
Она долго ворочалась и проспала от силы часов пять. Вскочила ни свет, ни заря, чувствуя себя разбитой. Даже прихорашиваться ей было лень. Какой в этом смысл? Вот ради Данте она бы постаралась, а ради Маурисио она и пальцем не пошевелит.
Поэтому Эстелла решила на зло ему выглядеть как можно хуже. Приняв ароматную ванну, она надела простенькое (по её мнению) платье из муслина — зелёное в белую полосочку и с изящной вышивкой на поясе и рукавах. Скрутив волосы в пучок, она украсила их алмазной шпилькой, обула зелёные туфельки без каблуков и в таком виде покинула комнату.
Часы на стене показывали восемь утра, а в гостиной уже кто-то был. Эстелла перегнулась через балюстраду.
На диване сидел Маурисио. Закинув ногу на ногу, он читал книгу. Это было первое, что Эстеллу поразило. За пять лет брака она ни разу не видела, чтобы Маурисио читал книги — обычно газеты и журналы. Рядом с ним была и Мисолина. Судя по её виду, про вчерашнее недомогание она забыла. Одетая в ярко-красное платье, с обнажёнными плечами и с декольте, доходящим чуть ли не до пояса, она кружила около Маурисио, как шмель вокруг цветка. То садилась напротив него, то ходила по гостиной, наливала ему виски и, забравшись на подлокотник его дивана, протягивала ему стакан. Он рассеяно делал пару глотков, потом, морщась, отставлял стакан. Мисолина вспархивала с дивана и через некоторое время наполняла новый стакан. Таких стаканов возле Маурисио стояло уже штук пять.
Эстелла подавила смешок. Надо же, вырядилась в бальное платье в восемь утра! Мисолина явно нацелилась соблазнить Маурисио прямо у неё, у Эстеллы, под носом. Нет, конечно, она не ревнует. Она с радостью отдаст Маурисио сестре. Но сам факт такой подлости выводил Эстеллу из себя. Пригрела змею на груди! Только вчера Мисолина избавилась от ребёнка, прижитого неизвестно с кем, третьего по счёту, и уже ищет новых приключений.
Эстелла вслушалась в беседу мужа и сестры, ловя каждую фразу.
— Знаете, Маурисио, меня восхищают такие мужчины, как вы, — тараторила Мисолина жеманно. — Галантные, благовоспитанные, утончённые. И меня всегда удивляло, почему же такие мужчины часто женятся на развратницах и хабалках. Вот взять вас и мою сестру. Если бы она не была моей сестрой, я бы сказала, что она дочь какой-нибудь посудомойки и кучера. О, это ужасно так говорить о родной сестре, но у неё совсем нет манер, — Мисолина притворно вздохнула, наяривая круги по гостиной. — Она распущенная и уродливая, а я ей полная противоположность, — Мисолина умолкла, потому как Маурисио оторвал взгляд от книги. — Маурисио, о, я не должна вмешиваться в вашу жизнь с моей сестрой, — продолжила Мисолина нараспев, — но я не могу молчать. Мой долг благочестивой женщины, посещающей церковь и верующей в Господа нашего, раскрыть вам глаза. То, что с вами делает эта распутница, несправедливо. У Эстеллы с юности была целая туча любовников. Будучи ещё незамужней, она собирала в свою постель всё, что шевелится, включая и нашего конюха, и кучера, и садовника, и даже посыльного, — перечисляла Мисолина, загибая пальцы.
