Я успела сделать три круга медленным шагом, когда проснулся Виер. Он, продолжая лежать, потянулся и оглядел своих сородичей. Не заметив меня, поднял голову. Он быстро определил, где я хожу, и его сонное лицо повернулось в мою сторону. Я подняла руку, приветствуя. Он сонно улыбнулся и опять упал на свою сумку. Проверяют. А может, он проверял остальных? Кто проснулся, а кто нет.

Рассвет только-только начинался. Не удержавшись, пошла смотреть. Отошла не очень далеко. Искала такое место, откуда хорошо будет проглядываться небо. Небольшой кусок земли был ярко освещён первыми лучами. Я тут же встала туда, и яркий свет ослепил меня. Прикрыла глаза руками и сумела-таки разглядеть жёлтый бочок, после чего пришлось отворачиваться. Встретила. Последний рассвет на относительной свободе. Тут есть негласные ограничения, а в городе будет всё иначе. Четыре стены и я. Желала впитать в себя утреннюю свежесть и перенять мудрость этих вековых гигантов. Подпёрла одно из таких. Вдруг поможет мне? А что? Я верю в чудеса. Верю во спасение, верю в прощение. Всё случается.

Меня хорошо прогрело на солнышке. Я поворачивалась спиной, наслаждаясь теплом. Обнимала дерево, словно прощаясь с ним. Чего только с утра не натворишь.

Решила вернуться, когда мужчины ожили. Заговорили, послышался смех. Весёлые ребята. Стараются радоваться жизни. Вроде неплохие мужчины, а меня купили и насильно удерживают. Ну, есть же рынок с рабами. Там люди сами желают стать хоть кем-то. Уборщицей, прачкой или подавальщицей в таверне. Купили бы кого-то из тех. Но надо было поломать жизнь мне. И опять-таки, виноват не кто иной, как мой папа. Если бы он не решил продать меня, я бы спокойненько сейчас сидела и читала свои любимые романы, попивая травяной чай. Иногда обмахивалась веером и подёргивала носом туфли, показывая свою взволнованность, ведь сюжеты всегда были интересными. Но я путешествую с пятью мужчинами, один из которых сегодня меня трахнет. Отличный конец моей истории. Лучший!

– Чего ты там делала столько времени? – почёсывая короткостриженый затылок, пробасил Морик. – Спала, что ли?

– Рассвет встречала, – пожала плечами.

Я подошла к кострищу и подняла свой плащ. Отряхнула его и аккуратно сложила. Засунула в сумку и опять плюхнулась на землю, уложив подбородок на согнутое колено.

– Не пойму я вас, – заворчал усато-бородатый ликан. – Моя Мелинда вечно тащит меня этот ваш рассвет встречать. Чего я там не видел? Солнце, как солнце…

Я улыбнулась.

– Это же романтика, Морик, – тихо отозвалась я, глядя на мужчину, который разминал руки. – Твоя жена просто хочет побыть с тобой наедине…

– Да мы итак живём с ней вдвоём! – тут же вскинулся ликан. – Зачем вставать так рано?! Будто с утра что-то меняется! Вот ты зачем туда ходила?

Часто заморгала. Я ответа, как такового, и не знала.

– Ну, я встала рано, мне было нечего делать, – отозвалась я. – И я никогда не видела рассвета в лесу. Мне интересно просто было…

– Да что в нём интересного?! – застонал мужчина, веселя остальных. – Каждый день же светит! Смотри – не хочу! Утром-то чего?!

– А ты позови свою жену посмотреть на закат, – вдруг предложила я. – Намного краше, и вставать рано не надо, зато Мелинда будет, скорее всего, рада.

Тот нахмурился и уже хотел что-то возразить, но передумал. Задумался как-то.

– Это вместо рассвета? – догадался усач.

– Ну да, – кивнула. – Ей будет приятно, а потратишь всего минут двадцать от силы. Поговоришь с ней о чём угодно, только не о доме. Комплимент сделай, и она отвяжется от тебя с рассветом.

Я была уверена, что это сработает. Со мной бы сработало. Я бы тоже своего мужа таскала бы встречать все рассветы и закаты. И я была бы рада, если бы он сам сводил меня в какое-нибудь красивое место. Просто так. Посидеть на земле или вовсе постоять. Но я бы оценила этот жест.

– Если не прокатит, – тут же повеселел мужик и ткнул в меня пальцем. – Я настучу ей, что меня надоумила ты.

Стараясь не засмеяться, поджала губы. Кивнула ему. Ликаны веселились. Лорина нигде не было, наверное, опять в лес ушёл. Ну и слава Богу, может, потеряется где-нибудь там?

– Тогда и я свою свожу, – тут же заговорил Тур. – Вдруг и с моей прокатит?

Мужчины начали подшучивать друг над другом и обзывать «каблуками». Я не понимала, что это значит, но ликаны веселились. В итоге Франк опять начал бороться с Мориком, а бедному Виеру досталось от Тура. Тот решил показать ему какой-то приём, в итоге они оба завалились на землю. Они были, словно дети. Но ликаны делили всё. Знали, когда можно расслабиться, а когда необходимо быть серьёзными и вести себя тихо. Мне больше нравилось слушать и наблюдать. В груди слилась радость и зависть. Опять. Я была лишена такого. Но меня устраивало просто смотреть со стороны. Хоть как-то приблизиться к Ним.

Вернулся Лорин и прервал веселье. Надо было собираться и ехать дальше. Мужчины, продолжая посмеиваться, собрали вещи и пошли к лошадям. Я чуть задержалась, засмотревшись на кострище. Оно каким-то образом походило на мою жизнь. Она потухла. Осталась лишь сажа и пепел. Когда ещё тут разожгут огонь? И когда моя душа вновь запылает жаждой жизни? Неизвестно. Просто неопределённо.

Понимая, что осталась одна, поднялась и взяла свою сумку. Повздыхала и потопала к остальным. Они ждали меня. Никто не звал, знают же, что сама приплетусь.

Подойдя к Лорину, неуверенно подняла на него взгляд. Он выглядел… как король какой-то. Гордая осанка, выразительные глаза, выражение лица чуть задумчивое и ни единого лишнего движения.

– Могу я… сумку повесить? – подала я голос, отвлекая мужчину от обдумываний своего злодейского плана по захвату мира (я была уверена, что это делают именно такие мужчины, как он, и именно с таким лицом).

Он посмотрел на меня, и я сглотнула. Взял сумку и примостил её рядом со своей. Потом протянул мне руку. Всего секунду я сомневалась. Понятно же всё. Даже говорить что-то бесполезно. Если предлагает, то пешком я сегодня не иду, хотя у меня этот день последний…

12 глава

Я вложила свою ладонь в его, и он помог мне забраться в седло. Посадил перед собой. Я чуть поёрзала, устраиваясь поудобней.

Лорин молча тронул поводья, и конь пошёл обратно к дороге. Остальные повторили его жест. Можно было молчать. И так все всё понимали, даже я, далёкая от ликанов и их правил.

Прошёл час. Солнышко давно встало и заявило свои права на день. Птицы очнулись от ночи и запели свои только им понятные песни. Зажужжали насекомые, изредка пролетая у меня под носом. И я всё ждала. Колкое предчувствие доставляло неудобства. Всё представляла, когда же наконец Лорин начнёт свои грязные приставания. Сегодня мы приедем. Сегодня мне, как личности, придёт конец. В каком-то смысле я умру. Морально. Думаю, после этого терпеть все издевательства будет легче. Когда нечего терять, унижения не кажутся такими мерзкими. Что-то я сделаю. Наворочу дел, утону в какой-нибудь луже или подпалю дом… много вариантов, нужно лишь освоиться в клетке, а дальше всё, как по нотам.

Настал обед. Лес вокруг менялся не сильно. Гиганты-деревья устилали весь наш путь, множественные кустики скрывали землю от посторонних глаз, частенько слышались какие-то шорохи. Наверное, какие-то дикие звери носятся. Солнце сквозь гущу листвы проходило трудно, наверное поэтому оно не пекло. Сегодня был жаркий день, а у меня даже голова ничем не покрыта. Заработать солнечный удар не хотелось. Умереть – не умру, но вот от головной боли и рвоты мучиться буду долго.

Лес был слегка чуждым. Я привыкла к берёзкам, елям, тополям. Полевых цветов тут тоже не наблюдалось, земля в основном была голой или покрыта лёгким мхом. Но какая-то неведомая свежесть наполняла лёгкие, даря покой. Дорога тоже была широкой. Возможно, это была обычная лесная тропа, поскольку я видела и другие пути, пронизывающие лес.

Испугалась я, когда увидела человека верхом на лошади. Мужчина с русыми волосами и чёрными глазами. Он проводил нас взглядом и пошёл по своим делам. Никто не обратил на него внимания, кроме меня. Я следила за ним, пока была возможность. Он ехал в противоположную сторону, поэтому быстро скрылся за необъятными деревьями. Все молчали, значит… это был ликантроп. Мне даже показалось, что он смотрел только на меня. Но это было глупо, ведь я совершенно не представляла угрозы. Наверное, от неожиданности и страха померещилось.