— О, сильней, Иван!
Сольвай очнулся и вскочил, всё тело было горячим, а воздух сразу ожег ещё более плотным жаром:
— Я так не хочу, — прошептал он встревоженно, стараясь разглядеть хоть что-нибудь, и сделал шаг в сторону звука. Прямо перед его лицом промелькнула ветка дерева, густо обросшая листьями, с неё на Сая полетели капли кипятка.
Промельк. Свист. Стон. Промельк. Свист. Стон...
— Гарри! — запаниковал бедный викинг и закашлялся. — Это SM-салон такой?
— Да, что ты, парень, ну-ка лезь назад. Давай-давай! Ноги не должны остывать, чтобы всё равномерно было. — Рядом с ним появился огромный красный мужик. — Я щас и тебе косточки поломаю, не боись. Это ж самый кайф! Только жару добавлю. И шайки принесу.
— Шайки? — повторил Сай.
— Погоди, Ваня, дай я сам его разложу.
— Тока осторожнее, помнишь, чему учил? — Зловеще подмигнул банщик. — Сначала нагнать пар, потом обхлестать, сразу не вскакивать, вообще без резких движений; десять минут, не перебачьте.
Мокрый и улыбающийся Поттер принял из его рук огромный дубовый веник и, еще раз мокнув орудие для извращения в ведро с ароматным кипятком, подступил к дезориентированному Сванхилю, сидящему на полоке с поджатыми ногами.
— Гарри, — тот слегка отполз и уткнулся спиной в гладко отструганные бревна стены, — что это такое? Мы же так не договаривались, я не люблю... это... порку. — Сай всерьез забеспокоился.
Поттер засмеялся, рукой смахнул пот со лба, тряхнул волосами.
— Не бойся, это русское колдовство, называется «из огня да в полымя»; я тебя простудил — я тебя и вылечу.
— А что такое «полымя»? — спросил Сай, которому при виде веселого и какого-то разудалого Гарри стало интересно. А ещё... ещё ему показалось, хоть и было темновато, что аврор так нехило начал возбуждаться... Садист?
— Это пламя, Сай. Поворачивайся. Да нет, филейной частью вверх.
Сольвай, пытаясь сообразить, стоит ли подчиняться в столь странной обстановке, всё-таки послушно лёг: терять-то вроде бы нечего. И тут же по его спине прошлись мягкие и щекотные ветки; потом Гарри похлопал горячим «букетом» ягодицы и ноги, вплоть до пяток, помедлил чуток и ударил сильнее, но коротко, как стаккато. Дальше удары стали сыпаться чаще и с оттяжкой — легато. Было совсем не больно, но кожа сразу загудела и слегка зачесалась от притока крови.
Фронтальную часть Поттер обрабатывал осторожнее. Или не умел или боялся, но грудь и бедра Мотыльку исхлестал знатно. Тот хватал жаркий воздух ртом и изо всех сил старался не подавать виду, что с трудом выдерживает эти крепкие ласки. Однако с каждой минутой ему всё больше и больше нравилось...
— Пока хватит. — В парилку ввалился бдительный Иван. — Давай мне пацана в закуток. Щас я его помою.
— Не надо меня мыть, я... сам! — стал было вырываться разомлевший Сольвай, но колдун-Ваня, взвалив себе на плечо, уже тащил его в мыльню. Там опустил свою добычу на лавку, сунул ноги Сая в какой-то деревянный ушат и, набрав в медном тазу обеими, большими, как черпаки, ладонями пригоршни белой густой пены, вылил прямо ему на голову. И начал жесткой мочалкой, явно сделанной из конского волоса, рьяно тереть тело ничего уже не соображающего парня...
Трижды окатив пациента из ведра горячей водой, верзила удовлетворенно крякнул:
— На березовом листу, все хвори снимает. Ну, теперь и выпить-закусить можно. Сам дойдешь? — спросил он и кинул Саю простыню. — А я пока твоего кореша обихожу.
Дурачком быть приятно, решил Сай и захихикал от совершенно нереального уже абсурда всего происходящего... Как так посреди цивилизованной Америки в 21 веке попасть в избушку волхва? Он даже не удивился, вспомнив такое дремучее, но подходящее слово. Кстати...
— А что значит «кореш»?
— Ну, друг закадычный, или сердешный... У вас-то, думаю, так? — Блеснул лукавым голубым глазом колдун.
«Сердечный друг... — подумал Сай. — Сердечный друг!» И, пошатываясь, вышел в светлую комнату, где на столе среди разных закусок возвышалась угрожающе огромная бутыль мутного самогона.
Следующую картинку Скорпиус как-то не запомнил. Только голос Вани, торгующегося (?!) с Поттером:
— Слышь, милок, ты меня за лоха-то не держи: сам понимаешь, не зелье то, а настойка специальная, её хош ведрами глуши, спирту мало, что в дамском винце. А пользы — вагон и маленькая тележка. Не в градусе дело, чтоб я вам его да в парной предлагал! Я клиентов гробить не готов. А рецептик так на как недешев. Скока даешь? Твоё последнее слово?
— Ну, пять сотен пойдет? — Гаррин голос дрожал от сдерживаемого веселья. — Ну, дед, давай, не жилься!
— Какой я тебе дед! — возмущался притворщик. — Мне ещё и восьмидесяти пяти не стукнуло. Тысячу, и ни рублём меньше, а в зелёных бумажках так все полторы! И то только, как постоянному клиенту и ввиду моего личного душевного расположения.
Уютно закутанный в махровый халат, пьяный сонный Сольвай томно катал по тарелке коричневый скользкий грибок наперегонки с клюковкой и одобрительно улыбнулся, когда спорщики, окончательно договорившись, ударили по рукам. Причём сделали это буквально и звонко.
— А теперь пора и всерьёз попариться, мужики! — Ваня, а в миру Иван Романович Осмоловский, бывший доцент Кафедры Общих Заболеваний Женевской университетской клиники «Сент-Жустин-ан-шамп» (2), снова крякнув, поднялся с покрытого аляповатым суджанским ковром дивана. — Теперь там температурка-то повыше, смотрите, хуи не спалите! Вот вам, ребятки, — он потянулся к настенному шкафчику, — по полотенчику. Сами справитесь, я пока тут на подхвате побуду.
Замотавшись в льняные, но тонкие и какие-то «обжитые» и легко драпирующиеся полотенца, Гарри и Сольвай вновь оказались в огненном раю. Жар и правда крепчал... Даже неглубокий вдох теперь гнал упругую волну воздуха по горлу вниз, в глубь тела, и как глоток спиртного обжигал трахею, бронхи, легкие, и почему-то живот и даже ноги... Помолчали недолго, лежа каждый на своём месте, занавешенные ватным уютом пара.
— Пора, наверное, Сай! Не спи, тут не положено, давай-ка лучше возьмись за меня. Я про веник. Теорию-то ты понял?
Скорпиус встал, пот струился волнами, щекотал под мышками, хотелось то ли растереть его по груди, то ли почесаться:
— Где веники, не вижу?
— Да ближе к двери, возьми эвкалиптовый, пожалуйста. — Слышно было, что голос Поттера стал глуше, наверное, он опустил голову на руки.
Не окропляемые водой булыги слегка подсушили, но еще крепче разогрели парную. Красно-оранжевое святилище стало проницаемо для зрения; Сольвай достал из ведра туго скрученные, тяжелые от влаги ветки, понюхал и, несколько раз на пробу махнув ими в воздухе, хлестнул по собственному бедру. Ух-ты!
— Ну, скоро? — окликнул Гарри.
— Иду, масса, слушаюсь, хозяин! — ёрничая, пропел Сай и... застыл.
Горячий воздух дрожал. Обнаженный, очень красивый Гарри лежал на животе, чуть повернув голову набок. Его тёмные блестящие волосы отчётливо выделялись на фоне волнистой дымки, глаза были закрыты, и всё лицо являло такую очевидную картину покоя и расслабления, что казалось — аврор дремлет.
Сольвай поправил складки на своей набедренной повязке, чтобы скрыть возникшее... Ну понятно же что! И всё же замер, любуясь великолепной лепниной мышц спины, плавной линией переходящей в поясницу и снова подымающейся на холмы ягодиц, блин! Он сглотнул, получилось гулко, и поэтому, маскируя этот звук, Сай сразу, немного неуклюже, шлепнул Поттера по ногам... чуть подрагивающим, как у лошади перед началом бега. Мускулистым... сильным и длинным ногам, гладким... блестящим от пота. О боже!
Какая нафиг банья? Тут бы лечь к нему, под него, обхватить изо всех сил, устроиться, положить его руки себе на нужные места — и...
У Сая закружилась голова.
Передернув плечами, как бы стряхивая эротический обморок, он размахнулся и — тихонько опустил веник на гаррину спину.
— Не миндальничай! Хлещи! — подал голос тот.
— Не руководи, пожалуйста, — пробурчал недовольно Сольвай, немного приходя в себя. — Дай примериться! А то запорю тебя, мало не покажется. — Он несколько раз подряд провел веником туда-сюда вдоль загорелого тела, Поттер слегка развел ноги и согнул одно колено, подтянув бедро повыше. «А задница совсем белая и... — Вдруг смекнул Скорпиус и почему-то обрадовался. — Ой, сейчас получишь у меня, аврор! Допросился!»
