Вернувшись домой поздно, он первым делом сел и перебрал в ящике стола все записки от Сольвая. Сколько их накопилось... Даже письмами не назовешь, так, почеркушки. Вот, последняя: «Поэта может понять только поэт. Вот Ваш... э... однокашник меня потому и сёк. А вы, мистер Поттер, простите, солда-афрор! И нечего мне присылать игрушки! Я Вам не барышня! Или барышня, но не Вам!» Ясно, что Сай злится. Но... есть тут и что-то другое, более глубокое. Вариантов для Гарри два: или это надежда — или финал, придётся сделать над собой усилие (получится ли и как именно это прокрутить — другой вопрос!) и вырвать мальчишку из мыслей и из души. Вырвать и забыть. Но почему-то очень не хотелось рассматривать вероятность второго варианта. Что это, слабость? Ладно, пока отложим рефлексии, а вот что там творится с Мотыльками — это тема! Гарри так усиленно делал вид, что не интересуется Саем, вернее, интересуется только в рамках служебного расследования, что начал совершать промах за промахом, совсем нюх потерял. Ведь так и не узнал, что у них там на гастролях происходит, вот же тролль невнимательный... И вообще... много вопросов...

А ответ один. Более чем ясный.

Гарри встал, подошёл к окну, раскрыл его настежь. Чудесная ночь. Сейчас, должно быть, приятно за городом, но и на тихой зелёной Гриммо можно вполне ощутить прелесть и романтику летней ночи. Звёзды, ароматы свежести, сдержанный гул шоссе, далёкая приглушённая музыка. Хорошо. На свет лампы налетели мелкие бабочки и устроили хоровод под потолком. Сообразительные, они не садились на горячий плафон, лишь иногда неосторожно бились в него с тихим звоном. Наверное, им было больно. Или они понимали, что и здесь не обрели то, что искали, то, к чему стремились, а встретили обман. Свет — как ловушка, бесполезная и безжалостная. Смерть — результат несбывшихся желаний и стремлений. Ложное упорство. Людям везёт больше. Они всегда, если захотят и сделают над собой усилие, могут свернуть с якобы предначертанного им пути. Или наоборот, увереннее пойти по нему, не обращая внимания на сомнения и косые взгляды.

Гарри выключил весь свет в комнате и подождал, пока мотыльки вылетят к шару уличного фонаря, вызвал Кричера:

— Ужин в кабинет. Никому не беспокоить, детям передай, чтобы ложились. Да, придёшь потом... мне нужно открыть секретный канал, поможешь.

Сам сел к окну спиной, закурил.

«Хватит, — подумал он. — Всё. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на всякие глупости».

Открыв секретер, Гарри поискал приличный лист пергамента. Не спеша отрезал половину и стал сразу писать, без колебаний и пауз... начисто:

«27 июля, Гримуальд Плейс, 12, Лондон, ГБ.

Сай,

мне надоело играть словами. Если я в тебе не ошибся (а я привык НЕ ошибаться в людях), то трепетать мне действительно придется. Хотел бы сказать всё в лицо, а то эпистолярный стиль нам как-то не удался, не считаешь? Но вряд ли получится в ближайшие две недели: твои гастроли, которые, я надеюсь, уже не под угрозой, и у меня «война» местного значения.

Да и объективно, тебе придется серьезно подумать... Но я открыто скажу: никто за всю жизнь не трогал меня так, как ты... Во всех смыслах. И если я слегка не разглядел поначалу и принял свою реакцию на тебя за раздражение, а потом за любопытство, смешанное с бешенством... Чего уж скрывать, сам видел. То потом... сейчас я твердо знаю, что нам обязательно надо встретиться и поговорить, давай не будем ходить кругами, притяжение такой силы не бывает случайным: ты зеркально реагируешь на меня. И сердце мне говорит, что мы друг другу нужны... Блин!

Вот, собственно, всё.

Не торопись с ответом, напишу на днях.

Г.П.»

В тёмном прямоугольнике окна несколько раз вспыхнуло, лёгкая гардина поднялась от сквозняка пузырём — на город пришла гроза. Поначалу сухая, она через пару минут всё-таки разразилась оглушительным треском грома и равномерным гулом дождя по крыше. Гарри поёжился: то ли это хороший знак (одобрение высших сил), то ли плохой (даже небеса возмущаются поведением Гарри Поттера). А, плевать, когда он прислушивался к небесам? И что интересное они могут ему сказать? Если жить по их правилам и желаниям, то никогда не будешь счастлив. Потому что небеса любят, когда к ним обращаются, а счастливые люди лишь любуются на них и изредка благодарят, если верят в богов.

*

Сердце. Конусообразный мышечный орган, к которому примыкают венозные стволы и артерии. Если ещё более просто объяснять, как выглядит человеческое сердце, то можно сказать, что оно похоже на яйцо, опущенное острым краем вниз и немного сплющенное, а верхняя его часть состоит из системы крупных сосудов, которые в него впадают.

Такое сердце, а не стилизованное, которое частенько рисуют, и снилось Саю. Его, живое, пульсирующее, капающее кровью, кто-то держал на ладони, а Сай очень боялся, что оно упадёт. Казалось бы, что тут такого, сам факт нахождения человеческого сердца вне тела — куда как страшнее, ан нет: то, что сердце держат на ладони, Сая не сильно смущало, а вот вероятность его падения пугала нешуточно. Во сне было трудно дышать, он только задался вопросом, а чьё это сердце, и потрогал себе грудь, как вдруг проснулся. Сердце билось в груди — и слава богу. Стихи, которые сочинились ночью, тут же испарились из головы, обидно.

Поттер не ответил. Гуль не вернулся. Сегодня вторник. И надо жить, работать. Для начала умыться...

Он стоял у зеркала и думал: закурить, что ли? Дурацкая была идея... ну, ответил Поттеру вызывающе грубо, унизил взрослого достойного мужчину... так это и хорошо: покончить с заигрыванием, порвать одним махом. А если Поттер согласится, примет вызов? Значит... так тому и быть. От секса ещё никто не умирал, Поттер — не худший вариант... наверное... За свои слова надо отвечать! Нечего было втягиваться в очевидную авантюру! Зря писал. И стоит признать — разошелся, хотел нервы пощекотать... От щекотки иногда сердце останавливается...

А от мыслей о Поттере что-то ноет внутри, и вовсе не тот самый конусообразный мышечный орган с венами и артериями. Пф, с чего бы? Ноет всё тело. То ли просит чего-то, то ли отторгает — как разобраться? Руки как руки, ноги, живот, ничего особенного, а в груди томно, тяжко, воздуха мало. И вот этот секс... Желание можно остановить, придержать, ускорить, тело подчиняется нехитрым манипуляциям, а мысли... Ну, понятно, что для продолжения рода всё так интересно в природе организовано. Щелчок — и включился. Но почему же тогда так хочется любви? Которая в принципе невозможна, но её от этого хочется ещё больше! Нежности, понимания, откровенных слов, его сильных рук, его взгляда, прожигающего насквозь и греющего в самые сильные морозы, его голоса, от которого кровь то замирает, то несётся по сосудам, словно тайфун, его запаха, только его — и ничьего другого... Можно даже не трахаться, а просто лежать рядом — и это будет счастье... Почему так? И кого «его»? Не Поттера же, в самом деле!

«Ну и что я за дурак? — думал Сай. — Тело. Те-ло... Блин, что ж это за маята такая? Ну, вот они, руки...» — Он вытянул вперед ладони, закатал по локоть рукава рубашки, а потом и вообще стянул, откинул её, подошел к зеркалу вплотную. Серьезно и придирчиво, как врач или портной, осмотрел свою обнажённую грудь, потрогал шею, наклонив голову:

— Обыкновенное тело, ладное, я бы сказал. — Потом подумал и стащил до щиколоток джинсы; белья и носков этих глупых он летом не носил, поэтому остался совсем нагим и передернул плечами от легкого озноба...

Провел ладонями по ногам, ощупал вскользь упругую гладкую кожу, не наклоняясь, стряхнул со стоп брючины, ступил на шаг прочь от них, и повернулся боком. Выпрямился, вскинул руки вверх, осмотрел себя ещё придирчивее, с лёгким прищуром: “Это мое тело. Ничего так себе. Можно даже полюбоваться. Был бы это другой парень — наверное, он бы мне понравился. Вот если ещё подкачаться чуток, но на любителя, отяжелею, пластичность пропадёт, нет, всё в норме. Тело. А я ли это? Что рождает во мне мысли, желания? Зачем всё? И так ли мне хочется есть, спать, трахаться? Мне или телу? Вот секс уже вспоминал. Зачем он мне? Особенно однополый, не завязанный напрямую на инстинкт размножения? Что тянет к другому человеку и туманит голову сладостью? Эй, тело, ты управляешь мной, да? Можно ведь, оказывается, вожделеть и не любить... так... как голод утолять? И многие так делают, даже считают сексуальные потребности оправданием, индульгенцией, признавая, что не устоять, что можно без души... Нужно даже... Примитивно-то как. И... входит в привычку, потому что тело важнее? Даже у животных спаривание руководится целями, а не всего лишь желанием получить удовольствие, «охота» включается по определённому сигналу, который даёт расчётливая природа. А человек готов всегда, хочет всегда? Много ли среди нас найдётся тех, кто полностью контролирует своё тело? Оно — сильнее? Оно — это я?”