Звёзды плохо видны в свете фонарей, звёзды любят покой и уединение. Но Сольвай не скучает по звёздам. А вот по светлым ночам скучает и жалеет о них. Самое привычное для датского мальчишки — светлые летние ночи, особенно в июне, когда не бывает совсем темно; солнце вообще не заходит; почти всю ночь поют птицы. Интересно: сильно после полуночи всё смолкает, и даже ветра нет, а часа через два застывший мир словно взрывается птичьими голосами, деревья начинают шевелиться и шуршать. Особенно Сольвай любит такие ночи у моря. А праздник самого длинного дня — вообще приятная незабываемая радость. К полуночи розовые облака на светлом небе сереют, лишь едва сохраняют нежно-лиловую и бледно-сиреневую окраску, голубизна небосклона мутнеет, приобретает дымчато-салатовые оттенки, всё вокруг будто играет в свежесть, в сказку, в тайну, которую можно рассмотреть отчётливо и потрогать руками. Колдовство природы, северной земли. 23 июня вечером раскладывали большой костёр, отец подпаливал его волшебной палочкой; магглы на своих кострах сжигали чучело ведьмы, все пели летние песни, даже мама иногда танцевала с сыном в общем хороводе. Множество людей съезжались в этот вечер на машинах и велосипедах на пляж, устраивались в кемпингах, прибывали маги, чтобы погулять у моря, послушать музыку. Он очень любил в эту ночь засесть в дюнах и наблюдать заход солнца. Ждать исчезновения тёмно-малинового дрожащего светила, как самого главного чуда. Ниточка огня над сизым горизонтом — и власть тьмы, которой на самом деле нет и в помине…
Последний год они пришли на пляж заранее, к девяти вечера, большой костёр уже горел, молодёжь веселилась вовсю, они взяли с собой кофе, красное вино, уютно расположились в дюнах, откуда весь горизонт был как на ладони. Он с… Не важно. С одним… Нет, никого не было…
Сольвай выпустил из руки тонкую гардину, разлетевшуюся прозрачной тканой пеленой, потянулся, будто молодой, ещё минуту назад сытый, но внезапно вновь проголодавшийся зверь, повёл плечами, поиграл мышцами спины, отправился попить чего-нибудь. Надо бы и помыться, но… Он небрежно толкнул коленом Андриса, сонно пристроившегося щекой на загорелой пояснице похрапывающего Джимми, тот лениво хмельно улыбнулся и протянул к любовнику руку, заворочался, поднимаясь, отвёл в сторону колено. Так, душ откладывается… А Поттер… При чём тут Поттер?!
Сай даже остановился на миг, замер над расслабленно льнущим к нему Китом, не удержался на руках и ткнулся лбом в его живот. «Вот же зараза, этот аврор, и сюда умудрился влезть без мыла, точно, beast, скотина в мундире! Прочь из моей головы! Мне есть чем занять её! И не только её».
— Свечку будить не станем? — потянулся он к губам Андриса, тот сам быстро толкнулся в его рот языком, замурлыкал от удовольствия, что-то неразборчиво замычал, потом с сожалением отстранился всего на несколько мгновений:
— Пусть дрыхнет, отбойный молоток. Сами справимся. Тихонечко, медленно, да?
— Справимся, ага, а вот, что медленно, не обещаю, — усмехнулся Сольвай, подтянулся на руках и опустился пахом на лицо партнёра. Удовольствие тут же стиснуло его в плотное горячее кольцо — не разжать, а оно надо? «А Поттер пусть отсосёт у драккла!»
…………………………………………………………………………………………
http://www.pichome.ru/LN
http://www.pichome.ru/LO
====== Глава 5. Аврорская рутина ======
Утром Гарри ожидало много «приятного»: вопиллер от министра, не менее кричащие передовицы-развороты гребанных газетёнок, хмурый фейс младшего сына — и всё это за “избиение младенцев”. Долгопупс-старший тоже добавил свои пять кнатов, примчавшись в десять часов к нему на работу, в аккурат после разгромной головомойки у Бруствера, замаскированной под планерку. И апофигеем всего — явление труженикам Аврората девы Матильды… что девы, Поттер о-о-очень сомневался… Не понятно, сумбурно? Вот и Гарри, разглядывая зарёванную девушку, сидящую напротив (того самого единственного участника «Крыльев», который по определению не мог быть геем), чтобы собраться, наконец, с мыслями, прокручивал в голове собственное утро — это помогало не впасть в уныние от зашкаливающего сюрреализма происходящего.
Проснулся он от трели будильника с головной болью, выпил зелье — ничего страшного, дело привычное; прошёлся по дому: пусто. Кричера, как обычно, не видно, за двадцать с лишним лет эльф научился быть абсолютно незаметным, чему хозяин не слишком противился: появляется на кухне изредка хоть какая-то еда, а завалы грязной посуды превращаются в аккуратные горочки чистой — и отлично, не заводится под потолками паутина, а под мебелью пыль — вообще супер, отдраивается раз в неделю до блеска ванная комната — праздник, а слышать хроническое ворчание злобного, но услужливого и прикипевшего к семье домовика — радость сомнительная.
А дома и правда пусто. Ну, Джеймс, наверняка спозаранку в Аврорате: зачёты последние сдаёт, отличник боевой магической подготовки. А Альбус, конечно, спит — не слышно.
Гарри открыл камин для служебных записок (Когда же ночью успел его закрыть-то? Вот, натура служивая, ведь пьян был!). Он попытался вспомнить события вчерашнего дня, вернее, двух последних суток, слившихся в один долгий и перенасыщенный событиями отрезок времени. Сейчас, утром, после нескольких часов крепкого сна всё показалось... незначительным… ну, менее значительным, что ли. Прежние размышления и странные ощущения, волнения, нешуточные тревоги сейчас виделись чем-то далёким, неправдоподобным. Слишком много внимания он уделил залетному гастролёру, это всколыхнуло ненужные мысли, ребяческие, какие-то юношеские мечты... А всё же просто и привычно: работа у него никогда не была лёгкой и скучной, надо делать дело и не подчиняться глупым эмоциям. Да и эмоции-то какие-то… не его, не типичные, не поттеровские. Ну, с Альбусом и Джеймсом он, да, переволновался, но ничего же страшного, всё решилось, сыновья не подвели. А душевная травма Ала… Так, может, и хорошо, что парень в таком раннем возрасте нарвался на предательство: потом легче будет. Вот он сам Малфоя забыл — и слава Мерлину. В юности проблемы приобретают вселенское значение, но быстро разбиваются об естественный ход жизни. Альбус — сильный мальчик, умный, наедине со своей бедой они его не оставят, всё обойдётся, наладится. А вот вся эта история с Сольваем-Скорпиусом… Рабочий момент, который он почему-то принял слишком близко к сердцу. Стареете, господин Главный аврор, становитесь сентиментальны, о чувствах каких-то мечтаете? О босых ногах в пене морского прибоя? Может быть, те приснившиеся ноги принадлежали Оливеру или вообще Рону? Никакого сексуального подтекста. Просто гуляли с другом по пляжу. Вам раньше чудны’х снов не снилось, что ли? Странный вы, право, мистер Поттер, романтикой заболели, непонятно только, где заразились, неужто, от Мотыльков, которые со сцены призывают к сексуальной раскрепощённости? Нет? А к чему ещё? Извращенцы — и есть извращенцы, даже если их завернуть в фантики высокого смысла и пронзительной душевности. Чем-то вас зацепил Голубой Мотылёк? Тем, что оказался Малфоем? Или поэтом? Или… А оно вам надо?
«Эх, Поттер-Поттер, — подумал Гарри, бреясь, — а морда-то ещё ничего, без морщин, симпатичная даже. Вот, для чего только «ничего»? Втюрился, Поттер? А? В несовершеннолетнего парнишку? Глупости? То-то и оно! Глупости, и ещё какие!»
Гарри вышел из ванной и неторопливо сварил кофе, не обычный, а так называемый йеменский со свежим имбирём, пожарил сырные палочки. Раскладывая перед собой на столе не одноразовую, а льняную салфетку, он подумал, что странно проводит время: вроде не рабочее утро, не обычный день сегодня начался, а праздничный. Даже спешить никуда не хочется. С чего бы? Странно. Рождество как будто на носу или День рождения, но не его сороковник, а, например, лет двенадцать. Странно. Настроение было приподнятое, в нём явно ощущалось ожидание. Ожидание чего? «Разве я недоволен своей жизнью? — Гарри отложил вилку, почесал переносицу. — Что со мной? Всё же понятно и просто. Кризис какой-то или усталость накопилась. За сыновей психанул, блин. Взрослые дети — кошмар. Но я же к этому готов. Вот скоро Лили замуж соберётся (ну, надеюсь, лет, хотя бы через пять), тоже голова кругом идти будет. Но это предсказуемо. А со мной что-то совсем другое. Чего ждать-то от жизни нового? Зачем? Всё и так хорошо. Сексуальных приключений? Ну, это легко можно решить, организовать, не обязательно на Малфое-младшем заморачиваться. Тем более, что он ребёнок. Хотя… какой ребёнок? Самостоятельный, опытный во всём, он к современной жизни, похоже, больше приспособлен, чем Главный аврор. А что такое эта самая современная жизнь? Нет, тут что-то другое. Чем-то зацепил меня мальчишка. А чем, не пойму. Уж точно не своим именем. Это так, первый шок. Ну, Малфой и Малфой, что я Малфоев не видал? И даже в руках держал и целовал. Тьфу! Куда меня занесло! И ведь не Драко — не в такое приятное утро помянут будет! — вспомнил, а представил губы Мотылька, как он их соблазнительно раскроет, а я… Вот! Перетрудился, мистер Поттер! Пейте свой йеменский, и по мётлам! Вышибать всякую дурь из собственной седеющей (слава Мерлину, что это фигуральное выражение!) башки прилежным трудом на благо родины!»
