«О, я действительно не хочу об этом вспоминать».

Тот страус-кошмарный бедлам включал в себя контрабандистов и не одно перерезанное горло. Некоторые из этих горл были невиновными. Кузона потом долго мучили кошмары.

Но даже после всего пережитого Кузон не был уверен, что они хоть кого-то спасли. Да, Южные покорители воды продолжали дышать, но жить? Они даже не смогли найти в себе достаточно сил, чтобы жаждать мести.

«Давай я заберу их туда, где правит море, — предложила Карасу. — Если у них и есть надежда на выживание, то только там».

Море правило заливом Литуя. Гавань была великолепной: мелкой в устье, что заставляло приходящие корабли призадуматься, но в других местах — глубокой и без подводных камней. Пресная вода сбегала с гор, и съедобные водоросли и морские звезды попадались в изобилии. Любой капитан оценил бы такое сокровище.

«Пока горы вновь не задрожат».

И всё же ставка Карасу оправдала себя. Да, здесь не было льда, если только его не создавал человек. Но в месте, где даже сильнейший покоритель огня должен был учитывать волю Воды… Знание океана управляло жизнями их всех и придало выжившим сил.

«Некоторым», — грустно подумал Зуко, вспоминая тела, запутавшиеся в морском взморнике или вообще не найденные. Залив Литуя очень-очень хорошо умел скрывать, куда течения могли отнести тело.

«Прекрати об этом думать. Думай о чем-то ещё. Например, о Карасу». Которая, судя по последним воспоминаниям Кузона, тихо и мечтательно увивалась за одним упрямым покорителем воды, болезненно ясно понимая, что у них никогда и ничего не получится.

«Сейчас она замужем и с детьми. Я этого не предвидел. Интересно, что произошло?»

Его тетя вздохнула.

— Твоей мамы не было рядом, чтобы сказать тебе это, когда ты стал достаточно взрослым. Поэтому скажу я, как я сказала Шиле, когда она отправилась на свою первую одиночную охоту, и как я скажу Касуми, Хьято и Ауманилу, когда они овладеют своими клинками и элементами. Как только ты получаешь силу отнять жизнь, ты больше не ребенок.

«Шила», — про себя повторил Зуко, надеясь, что скоро эти имена обретут лица. Даже если он не мог остаться, он хотел узнать их. Увидеть надежду, которую Кузон и Бьякко вырвали из отчаяния Созина. Ему была нужна надежда. Просто он… так устал. Морские змеи, и Аанг, и Похититель Лиц — когда же он сможет отдохнуть?

«Шила, — снова повторил он про себя, вцепившись в мысль о будущем обеими руками. — Касуми. Хьято. Ауманил». От половины из этих имен у придворных дворян случились бы судороги. Вероятно, так и было задумано. «Кузены. Как же я скучал по тому, чтобы иметь кузенов. Интересно, смогу ли я однажды привезти сюда Вэнов?»

— Итак, — Касуми сложила руки, столь же решительная, как и Урса, разыскивающая пропавший учебник с заданием. — Прежде чем Амак потеряет из виду одного из наших деток — а они так хорошо умеют шмыгать, проказники — не хочешь рассказать мне, насколько сильна дочь Хакоды? Когда мы нашли тебя, в воде всё ещё был лед!

— …Точно. — «Это будет так неловко». — Это… была не Катара…

***

Вода струилась от руки к перепончатой лапе, сетью преследуя убегающие искры, которые крутились, вертелись и с головокружительной скоростью подныривали снизу. Сидя на каменной скамье, Хакода занял свои руки починкой куда более банальной сети, надеясь, что дело займет его разум настолько, что он не скажет ничего поспешного. Дни в одной лодке, а потом часы в одной подводной лодке с болотными покорителями были странными. Он днями наблюдал, как дети из залива Литуя играли с ракко, и до сих пор чувствовал холодок. Огонь и вода не должны были смешиваться со смехом. Он видел, что делает огонь, когда вода не сражается в ответ…

— Если вам хочется что-то порезать на кусочки, то всегда найдутся водоросли.

Хакода посмотрел налево, где седеющий покоритель воды в темно-синих и красных цветах Бьякко сплетал и расплетал воду в ледяные веревки, при этом зорко наблюдая за маленькими сорванцами-покорителями.

— Катара никогда не была такой.

— Да? — Амак заплел лед в косичку, добавив по краям украшение из инея. — Полагаю, что так. Если не было никого, кто показал бы ей в первый раз, как держать воду, ей пришлось самой во всем разбираться. Придумывать игры самой было бы затруднительно. — Он опустил глаза, а его голос стал тише. — А играть одной — ещё труднее.

— Она была не одна, — твердо возразил Хакода. — Сокка никогда этого не допустил бы. — Он вдохнул, чувствуя, как снова зашевелился его гнев. — Но все эти годы мы думали, что она последняя. Вы говорите, что никто не держит вас здесь. Почему никто из вас не вернулся?

Лед растаял в воду под толкнувшими ладонями, а затем дымка из ледяного тумана засверкала на солнце.

— Стыд, — выдохнул Амак. Вздохнул и заговорил громче. — Стыд, вождь Хакода из Южного Племени. Хотя я должен признаться, что мне интересно, из какого именно Южного Племени. Сейчас хоть кто-то хранит старые имена? Или есть просто его деревня, и их деревня, и вон та, которая нам не нравится, потому что все знают, что мы лучше, чем они? Мы всегда были такими, с тех самых пор, как наши предки покинули Север. Мы не хотели, чтобы нами управлял Северный вождь или покорители воды; мы не хотели, чтобы нами хоть кто-то управлял. И так и было. И это прекрасно работало, пока не пришел конец. Пока кто-то, кто действительно хотел причинить нам вред, не напал на нас и не прекращал нападать.

— Народу Огня нельзя было позволять заходить так далеко, — зловеще сказал Хакода. — Если бы Аватар сразился с Хозяином Огня до того, как тот напал на храмы воздуха… — он осекся, внезапно пораженный до глубины души.

Амак с удивлением приподнял брови и медленно кивнул.

— Вы тоже отец. Посчитали годы, да? Год кометы Созина был двенадцатым после смерти Року. Аватару было бы двенадцать.

«Аватару до сих пор двенадцать», — подумал Хакода, внезапно устыдившись. Он годами сражался с Хозяином Огня, надеясь дать своим детям время вырасти. На каждом берегу, где он высаживался, рано или поздно он слышал одно и то же: «Если бы Аватар не бросил нас…»

Аватару было двенадцать. Сокке было столько же, когда Хакода оставил храброго маленького мальчика в деревне, надеясь, что он будет в безопасности.

— Проклятье.

— Вы восприняли всё куда лучше, чем я, когда Карасу впервые показала мне их истории, — задумчиво заметил Амак. — Мне потребовались недели, чтобы посчитать годы и понять, что случилось. И ещё месяцы, чтобы успокоиться и осознать, сколь многое Созин поставил на тот день прилива силы и что он от этого получил. Если бы хоть какая-то часть его плана не сработала — если бы кто-то был готов противостоять покорителям огня до того, как они напали на храмы — этих ста лет войны не было бы. И люди, которых я любил, были бы живы.

Хакода знал боль, звучавшую в голосе Амака. Он слышал её в своем голосе после того, как убили Каю. И всё же…

— Должен же был быть кто-то…

— Должен был? — Амак мрачно посмотрел на него. — Покорение передается по наследству, вождь Хакода. И вы знаете, что мы защищаем своих. В моей деревне не должно было остаться живых покорителей. Не после того, как они пришли и сожгли. Не после того, как выжившие из нашего числа провели годы под нежной заботой Хозяина Огня.

У Хакоды зашевелились волосы на затылке, когда он услышал эту застарелую ненависть. Он не удержался и сделал шаг назад.

Амак посмотрел на него. Посмотрел туда, где всего минуту назад стояли на камнях ботинки Хакоды. И вздохнул.

— А вот и ваш ответ, вождь Хакода. Вот почему я не вернулся.

— Любой разозлился бы на то, что сделал с нами Народ Огня, — отрезал Хакода. — Вас бы приветствовали в племени…

— Я отравил бы племя! — Руки Амака сжались, и лед покрыл каждый палец, как огромный коготь. — Я бы передал мою ненависть каждому, кто оказался бы рядом. Включая вашу дочь!

Возле них поднялись волны. Хакода обнаружил, что оценивает расстояние до пены, задаваясь вопросом, какое ещё предупреждение он получит.