Постоял возле Майкла и Нортона, медитационно залипающих на котелок в костре, плюнул и ушёл на кухню. Газ-то ещё был.
Джек набрал и поставил на плиту чайник. Пока тот грелся, попытался выйти сознанием на призраков. Не выходило. Мешался голубоватый отсвет от горящего пропана и его тихое шипение. К нему присоединилось шипение воды. Бесполезно.
Захватил из шкафа маленький заварочный чайничек, ополоснул тщательно, замотал в шарф и тоже отправил в сумку. Прихватил вскипевший большой. Когда отключал плиту, комната так резко погрузилась в темноту, что на миг сердце всё-таки подпрыгнуло. На выходе в ноги ему ткнулся Табурет, мяукнул жалобно, но Джек коту ничего не мог дать. Еды не было. А сухари из запасов Кот есть не будет.
Когда он вернулся, приём был в самом разгаре. Лайза сидела посреди обрывков грязных бинтов, с мокрыми руками и сама взмокшая. Сейчас она перевязывала Оливию.
Джек прошёл мимо с чайниками, стараясь не привлекать внимания.
Как и ожидалось, Арсень не спал. С такой болью не уснёшь. Сидел, захватив фантастическим образом ну вот как искалеченными руками в толстых бинтах руку брата. Держал пальцы у своей щеки.
Ладно, что с вас взять.
Неожиданная мысль заставила улыбнуться.
Перо всё-таки среагировал. Голову поднял.
– Пульс вроде нормальный для спящего. Я по часам считал.
Джек кивает с облегчением, усаживается на краешке братова матраса и принимается за заваривание чая, пока кипяток не остыл. Перо наблюдает, чуется. Белый, чуть от белёной стенки отличается. Больно ему, а обезболивающего нет. Сейчас только отвлечь хоть чем-то.
– Решил обналичить заначку. В честь спасения Джима. Мы с тобой, всё-таки…
– Да мы круты, не стесняйся, – тихо хмыкает Арсень.
– Вот, – Заварка была засыпана в чайничек, и Джек принялся заливать её кипятком, – потому будем сёдня пить не просто чай, а «ружейный огонь»*. Знаешь, что такое? Нет? Ну, короче, в конце девятнадцатого века, в девяностых годах уже, в британской армии был очень популярен среди всех званий. Сорт чая значения не имел, лишь бы чёрный, просто в него плескали ром. Три части горячего чая и одна – бухла. Давали такой чаёк перед атаками обычно, ну или после удачной, чтобы отметить. Укреплял боевой дух.
– А у нас чего, ром есть?
– Ну… вискарь. Куда деваться. Переживёшь несоответствие каноническому образу?
– Да уж поди.
Чуть позже они тянули горячий, сильно отдающий виски чай и заедали его сухарями. Кружки специально самые большие, какие отыскались. За ширмой шевелились тени обитателей, но к ним никто не лез. Один раз только заглянула Дженни, хотела что-то сказать, но увидела всю картинку, кивнула и скрылась. Другой – засунулся Кукловод. Прораб всея особняка только что послал Майкла и Роя за гвоздями, а теперь сверлил чаёвничающих напряжённым взглядом.
– Пьёте?
– Извини… присоединиться не предлагаем. Самим мало, – заметил уже слегка заплетающимся языком Перо. Джек в подтверждение потряс бутылкой. Там ещё оставалось неплохо, но всё ж таки меньше половины.
Кукловод молчал. Хмурился. Потом кивнул и исчез за ширмой, мелькнув ещё одной тенью. Чего он хотел – непонятно.
Арсеня развезло быстро. Он расслабился, навалился спиной на стеллаж и стал плести что-то про плантацию мандаринов. Что он её обязательно купит. Или участок на Луне, хотя нет, на Луне – попса, он там у кого угодно есть, надо на Юпитере. На замечание, что Юпитер имеет газообразную природу, только отмахнулся и назвал занудой. Потом умолк.
Джек тоже молчал.
В голове слегка шумело. Чай жёг язык. Среди шума на той половине подвала мяукал Табурет. Форс резко крикнул, чтобы дали еды коту. На это Нэт и ещё кто-то взвыли, что пускай идёт и ловит крыс. Шум стал сильнее.
– Я понимаю, что у тебя свои резоны, – начал Джек. – Но всё равно спасибо.
Арсень не ответил. В слабеньком свете от фонаря, если сильно прищуриться, было видно, что глаза прикрыл, но не спит.
– Ты молчи, если тебе так проще. А я маленько создам шума в эфире. Понял всё. На днях.
Джек устроился поудобнее. Если уж рассказывать – то с комфортом. Пальцы касаются краешка горячей ещё кружки. Она влажная от пара.
– Вот ты на меня тогда наорал, а я себя будто со стороны увидел. Как с другого края комнаты. Ну такая… фигня, почти мистическая. Или как в зеркале отражение. Может и прав ты был с этими… Адскими. Тогда и понял, увидел… как угодно. Этот дом меня сожрал. Что снаружи, ещё бесится, а то, что внутри – напополам. Понимаешь? В общем, я одного хочу: просто чтобы всё закончилось. Чтобы с Джимом всё в порядке было, с остальными. И катись всё лесом. Хочу ездить по миру, иногда возвращаться в эту дыру, в чёртов Вичбридж, смотреть на этот дом – и опять куда-нибудь. Понятно, что так не получится. Буду думать. А дом тянет, как пришил к себе. Всех. Думаешь, кто-то сможет жить так, чтоб сюда не возвращаться? А что, маньяк наш будет рождественские вечеринки устраивать. Терраса с видом на кладбище. Если бы был третий акт, я бы остался тут. Помогал бы. Форс же вернулся, и я на что-то сгожусь. Ну, сгодился бы. А что, жить тут… следить за системами и людьми. Учить… свободе.
– А нормальная жизнь как? – прохрипел Перо.
Джек посмотрел на него. Серый расплывающийся силуэт. Щуриться не хотелось.
– А в чём она, нормальная жизнь?
Плеснул в остывающий чай ещё виски. Откинулся обратно на стеллаж.
– Ни у кого из нас её не будет.
– А я всё ждал, скажешь или нет. Да, походу, уже не будет.
– Ещё хочу сказать спасибо, что не кудахтал надо мной, как Джим периодически, – Джек сделал вид, что салютует ему стаканом. – Даже когда на части разваливался. Это правильно. Что бы с человеком ни происходило – жалость – последнее дело.
– На здоровье, – Арсень подтолкнул к нему кружку. – Мне чая побольше, а то вывернет ещё.
Джек молча выполнил «заказ» и поставил полную кружку рядом с Пером. Арсень зашипел, но кружку подцепил между пухлых бинтов на руках.
– Джим иногда бывал наседкой. Но это он не от жалости. Натура такая.
– Да какая разница. Всё равно сейчас вы оба – моя семья. Никуда от этого не денешься.
Арсень хмыкнул.
– А что, есть желание? Смотри, придёт в себя твой братец, я ему всё расскажу. А он тебя затискает. И я присоединюсь до кучи. А Дженни попросим сделать семейное фото. Эксклюзивом.
У Джека отлегло от сердца. Да, так и надо.
– Ушлёпок, – он расслабленно засмеялся.
Арсень потрогал запястье Джима, сверяясь по часам на левой руке. Кивнул сам себе через минуту. Джек и так слышал – дышит ровно, хоть и тяжело.
– Мы крайне быстро халкаем спиртягу.
– Это не спирт.
– Какая разница. – Арсень слегка подался вперёд. – Предлагаю игруху. По одному глотку как плата за одну правду из жизни. Чем неожиданней, тем лучше.
– Чё-то вроде правда или действие, ага, понял…
Джек прищурился. Ночь длинная, Перо спать не может. А второй бутылки нет.
– Я знаю, что ты нам тут устроил. Это не к игре, так. Прощальную вечеринку.
Джек чуть не чертыхнуся.
– Точно, ты же эмпат, – сказал почти с отвращением.
– Ну. Да у тебя на роже всё написано. Думаешь, ты следующий?
Джек кивнул и потянулся за бутылкой – можно засчитать за откровение №1. Жарко, чай хорошо пробил. Но этого мало.
Виски скатилось вниз, в желудок. Обожгло.
– Я следующий. Макака Джима упустила, теперь отыгрываться будет.
Арсень задумался. Потом поднял руки.
– Ладно. Уговорил. Только давай ты попадёшься Стабле не раньше, чем денька через два. А то у меня лимит геройства израсходован.
Джек толкнул к нему бутылку. Ухмыльнулся.
– Твоя очередь.
– Ну я… – Арсень радостно ухмыляется, – щас. С самого начала. Когда только фотать начал, взгромоздился на верхотуру и оттуда фотал трахающуюся парочку… Кто им виноват, что шторки не задвигают. А потом загнал фотки какому-то извращенцу, – ржёт коротко. – А на вырученное игрушку сестре купил. Хорошая игрушка, большой мягкий слон. Дорогущий по тем временам был.
