Арсень помедлил, глядя на него с отчаянием. Глухим и безвылазным, как бурелом в самой чаще ночного леса.

– Да, – произнёс ровно, всё тем же голосом. – Надо.

Нужно было отреагировать. Хоть как-нибудь, хоть словом, хоть жестом, но горло перехватило, даже дыхание не слушалось – грудь сдавило, в голове начало шуметь. Но виду подавать было нельзя. Арсеню плохо сейчас, тяжело. Нужно вести себя спокойно.

– Надо… – повторил глухо, с трудом расслышав свои же слова. – Да, надо… Верю… Прошу, иди, не стой тут.

Он кивнул едва заметно. Развернулся и вышел, не закрыв дверь. Прохладный, по-утреннему свежий весенний сквозняк тут же ворвался в комнату, схватил и с силой мотнул дверь, ударив ей об стену.

Джек не проснулся, только проворчал чего-то под одеялом и снова затих.

Джим медленно рассасывал сладковато-жгучую таблетку, полностью сосредотачиваясь на ощущениях. Вернее, пытаясь сосредоточиться.

Понятно, что Арсень не сам принял решение прийти и сказать так. Это нужно для дела. И это был явный спектакль.

Лайзу попросить, пусть перевяжет…

Или я теперь обиженный любовник?

Сама догадается?

Как бы Джим сам себя ни успокаивал, ему всё равно было плохо. Подойти, поправить скомканное одеяло на брате, вернуться к разбору медикаментов – не помогало.

Теперь они с Арсенем ещё дальше. Теперь ещё меньше возможностей хоть как-то помогать подпольщику в его плане.

Джим отложил сумку, по возможности, тихо, и обхватил голову ладонями.

Нужно дожить… дожить до окончания этого всего…

Сердце всё ещё сжимало. Хотелось курить. Или выпить – что угодно, лишь бы немного отвлечься.

В могилу меня сведёте, – в голове раздался злой, ворчливый голос. Шок от арсеневского представления немного утих, и уже получалось думать разумно. – А Джеку как сказать? Как?

Джим окинул комнату взглядом. Самого пристального внимания удостоилась кучка ветоши в углу. Через несколько минут кучка заметно уменьшилась, а брат был надёжно привязан к раскладушке за все четыре конечности.

Джим сходил закрыл дверь, затем вернулся и присел на край раскладушки. Неприятно было поступать так с Джеком, но иначе…

Что иначе?

Пронесётся по этажам, найдёт Арсеня, и… придумает что-нибудь. А Кукловод потом придумает своё, и тогда всем будет плохо.

– Джек, – Джим осторожно потряс его за плечо. – Проснись на минутку.

Заворчал и попробовал забиться глубже в одеяло. Он уставал очень сильно к вечеру и стал гораздо больше спать, хоть и вовсю делал вид, что всё как прежде. В другой раз Джим не стал бы его будить, но тут – надо.

Подёргавшись, Джек понял, что не может как следует пошевелиться, и проснулся.

– Что... чего вообще... – он повернул голову влево. Увидел собственную привязанную руку, пару раз брыкнулся всем телом. – Ну красота... – контрастировал нехорошим тоном. – Это что, новая форма терапии? Или ты всё-таки ночью перешёл на сторону Кукловода и уже успел всех прирезать в особняке, а меня – кровные узы мешают?

– Это предосторожность, я опасаюсь твоего темперамента. – Джим всё пытался собраться с мыслями. – Джек… Арсень приходил.

Джек перестал пытаться вытащить руки из импровизированных верёвок.

– И что, живой? Или ты хотел сказать «приползал», но пожалел мою хрупкую психику? И где этот придурок теперь, в таком случае?

– Не знаю. – Джим вдыхает поглубже. Спектакль для Кукловода, часть вторая. – Он меня… бросил. Из-за Кукловода.

Джек замер. На целую минуту. Судя по выражению лица, он мучительно пытался думать.

– Погоди... из-за Кукловода... Ну так я говорил тебе! – рявкнул вдруг так, что Джим чуть не вздрогнул. – Я тебе говорил что эта сволочь его там насилует! Хренов придурок, он врал всё это время, тебе врал, между прочим!!!

Никто мне не врал, Джек…

– Его никто не насилует, Джек. – Джим говорит тихо, но чётко. – Он… сам. Сам так захотел.

Никогда не любил врать брату. Хотя бы из-за того, что брат ему всегда верил, и обманывать его было… низко. Но так было нужно. Кто лучше убедит Кукловода?

– Как это сам... То есть сам под маньяка подставляется, что ли? Бросил тебя потому что пошёл шлюшиться с Кукловодом?! – Если раньше Джек выглядел взбешённым, то с теперешним это ни в какое сравнение не шло. Он тяжело дышал, натягивая связывающую его ветошь. И ветошь потихоньку трещала. – Джим. Развяжи меня. Я пойду и убью этого урода сам, пока...

– Я не хочу, чтобы ты становился убийцей, Джек. – Джим повышает голос. – Ни из-за кого. Даже из-за прости, прости, брат… Арсеня.

– Да не мог он, Джим! – заорал Джек уже совершенно вне себя, – он та ещё блядь, но он не мог тебя бросить из-за маньяка! Я не верю, пусти хоть так, я всё у него самого узнаю, слышишь? Узнаю, приду, расскажу тебе, сними с меня эту дрянь!..

– Я отвяжу тебя, когда ты успокоишься. – Джим начинает сворачивать рулон прокипяченной ветоши. Она обычно использовалась вместо бинта в наименее тяжёлых случаях. Теперь ей предстояло сыграть роль кляпа.

Не слушая завываний брата, Джим всунул ткань между его зубов и завязал на затылке. Сам сел рядом. Со стороны это выглядело так, будто он просто сидел, прижавшись лбом к его виску, но на деле Джим пытался донести до младшего настоящее положение дел.

Брат ещё дёргался. Поэтому для начала его нужно было успокоить.

– Джек, тихо, – Джим шептал почти на ухо. – Тише ты, будешь ты слушать, или нет? Ты понимаешь, что кругом камеры и жучки?

Младший что-то замычал сквозь кляп, но дёргаться перестал. Скосил на него глаза.

Джим, не удержавшись, погладил его по встрёпанным отросшим волосам. Сейчас, пока тот был связан, было можно.

– Конечно, Арсень не мог, – зашептал снова. – Но он правда спит с Кукловодом. И правда со мной расстался. Но так нужно. Я ему верю. Джек, пожалуйста, пообещай, что не будешь беситься.

Джек что-то проворчал в ткань, как большая собака, но кивнул.

– Последнее, – Джим вздохнул. – Актёр ты плохой. Поэтому делай что угодно, но драться к Арсеню не лезь. Официальная версия – Арсень сам захотел быть с Кукловодом, поэтому порвал со мной. Развязать тебя можно?

Секунд десять Джек не двигался, но потом всё же кивнул.

Джим сначала вытащил кляп, потом принялся за растягивание ветошных узлов. Джек, пока дёргался, сильно их затянул.

– Ты меня прости, – Джим понимал, что за такое брат и обидеться может. – Но… не знал я, как ещё поступить. А ты бы точно меня не дослушал и побежал разбираться.

– Я и шейчаш такой вариант... тьфу... полные зубы ниток... Я и сейчас такой вариант не исключаю, – сердито отозвался младший, глядя на него волком.

– Не дерись, главное.

Джим с грехом пополам распутал один узел. Принимаясь за второй, искоса глянул на надутого младшего.

– Сердишься?

– Я не понимаю, зачем... даже из твоих слов, – Джек на самого Джима старался не смотреть. – Вообще не пойму, зачем ему могло это понадобиться. Надеется раньше выйти из особняка, что ли?

– Не знаю… – Снова приходилось врать. – Я… ничего не знаю, Джек. Я тебя только прошу – от меня не переселяйся. Я один – рехнусь.

А вот теперь – правда. Внутри стало больно и горько. Правда. Рехнётся.

– Да я бы и не подумал... – Джек рассеянно ухватился за один из узлов. – Ладно, я обещаю тебе не бить этого козла и не переселяться. Может, теперь ты перестанешь разматывать узлы вручную и просто перережешь ножницами тряпки?

– Да, я забыл…

Освободившись, младший молча размял затёкшие конечности, оделся, пробурчал «Пока», – и ушёл. Джим ещё встречал его днём, но всё так же неизменно хмурого.

А вечером ждал ещё один сюрприз.

Лайза нашла его в библиотеке. Рыжая в этот момент была похожа на довольную, хитрющую кошку.

– Сидишь? – Подошла лёгким, пружинистым шагом.

– Сижу. – Джим честно попытался улыбнуться. Слишком загрузился мыслями, к тому же, хоть и на словах, а с Арсенем они расстались. Это давило.

– Ну и сиди. – Она зашуршала в сумке. – Тут Билл… попросил.