Арсень смотрит внимательно. Не пытается скосить глаза на нож, нет. Смотрит на него. Кажется, слегка непонимающе.

– Закрыли тему, – произносит каким-то странным тоном.

Кукловод кивает. Надавливает ещё чуть сильнее. Сдвигает лезвие так, чтобы слегка повредить кожу. Убирает. Завороженно смотрит на полоску алых бисеринок крови, выступающих из раны.

Он не стал резать глубоко. Просто сейчас, когда ему понадобилась кровь, ему захотелось взять её из шеи. И теперь он смазывает несколько бисеринок пальцами, растирает, и, закрыв глаза, вдыхает аромат крови Пера. Так же, не открывая глаз, растирает и вдыхает ещё одну каплю, выступившую на пальце. Прислушивается к ощущениям.

Их кровь пахнет совершенно по-разному. У арсеневской запах более резкий, острый, уходящий в металл. У своей – более душный, и как будто немного огня. Да, у огня есть свой запах, помимо дыма и материала горения.

От запаха крови, пусть лёгкого, обносит голову. С немного безумной улыбкой Кукловод открывает глаза. Подаёт Арсеню нож, и, приглашая, убирает отросшие волосы с шеи.

Арсень медлит разве что секунду. Затем его пальцы смыкаются на рукояти. Так естественно, словно его руки были самой природой предназначены для держания оружия. Сильные пальцы обвивают тяжёлое дерево, свет выхватывает выступы жил на тыльной стороне его ладони – и от этого, точнее, от осознания, что под тонким слоем кожи, в этих полых трубочках, тоже течёт кровь, даже дыхание слегка перехватывает.

Арсень не спешит. Проводит пальцем по лезвию, смотрит, как расходятся под металлом податливые ткани. На порезе выступает кровь. Этой кровью он чертит на подставленной шее линию. А затем легко чиркает вдоль неё остриём. В самом конце, как точка, лёгкий нажим-укол, но Арсень тут же убирает нож, не глядя разворачивает в ладони одним лёгким движением пальцев и, удерживая двумя за лезвие, подаёт обратно рукоятью вперёд. Смотрит при этом прямо, без тени улыбки.

Порез щиплет. Кукловод, приняв нож, чувствует, почти видит – капли крови набухают, сливаются в единую кровавую линию, и, отяжелев, скользят вниз единой струйкой. Он подцепляет каплю на палец, протягивает Арсеню.

– Как видишь, транквилизаторы не понадобились.

– Да, не понадобились. – Арсень, все с тем же выражением, наклоняется. Взгляда не отводит. И мягко касается его пальца губами. Короткое скольжение языка – слизывает каплю крови, и тут же отстраняется.

– Напомнило языческий ритуал. Что-то вроде братания, знаешь, – замечает спокойно. – Да даже если и не так, я ценю предоставленную мне возможность. Вряд ли кто-то из твоих марионеток мог попробовать твою кровь на вкус.

– Я не разбираюсь в ритуалах, так что трактуй, как знаешь, – Кукловод, улыбаясь, усаживается в кресло и отпивает из стакана. – Но мне всё равно хотелось это сделать. Теперь в твоих жилах есть капля моей крови. И наоборот.

Голову несёт. И жарко немного. А внутри поднимается что-то необъяснимое, требовательное, яростное. И крови этому яростному – мало.

Арсень садится на угол стола. Со своим недоеденным бутербродом и вторым стаканом. Правда, заметно, что еда его интересует больше.

– Я ещё никогда не начинал столь поздних завтраков с крови, – заметил, тянясь за вторым бутербродом. Взял, залпом опрокинул в себя половину стакана и тут же зажевал сдёрнутой с кусочка хлеба ветчиной. – Не фракционный спирт, – подытожил размышлительно, примериваясь к огурцам, – но тоже ничего. Сойдёт для аппетита.

– Всё бывает в первый раз. – Кукловод опирается локтем на резной подлокотник, укладывает подбородок на запястье. Смотрит на Арсеня внимательно-внимательно. Сейчас бы поглотить его, сожрать взглядом…. – Давно хотел спросить… – начинает медленно, – а что ты любишь кроме огурцов?

Арсень, как раз насадивший на вилку огурец, задумывается.

– Я не привередлив в еде. Жирное не люблю только и к сладкому отношусь прохладно.

Небольшой корнишон исчезает в его зубах – Кукловод только про себя отмечает, что на верхней губе у него всё ещё пятнышко крови.

Виски уже не горькое. И оно уже не поджигает пищевод – только подогревает, разгоняет пламя по венам.

Кукловод смазывает немного крови с раны. Принюхивается и медленно облизывает два окровавленных пальца.

Арсень преспокойно ест, наблюдая за ним. Впрочем, наблюдает он очень внимательно.

– Позволь поинтересоваться: кровь – твой фетиш? – В очередной выбранный жертвой огурец вонзается вилка. – Интерес чисто академический, разумеется.

– Да. – Кукловод изучает взглядом потёки, оставшиеся на пальцах после облизывания. – Определение этого как фетиш, правда, мне не нравится. Кровь – это большее.

– Основа существования?

– Жизнь. Которой у меня долгое время почти не было. – Кукловод улыбается, обнажая зубы, и добавляет уже тише, – и которую я до сих пор хочу… Она у меня есть, но я всё ещё хочу её. И будь моя воля, Арсень, – переводит на него почти ласковый взгляд, – я выкачал бы из тебя всю кровь. Не сразу, постепенно. Просто чтобы прикоснуться.

– Но ведь твоя воля… – он откладывает опустевшую вилку и вытирает руки о лежащую на краю стола тряпку, – будем откровенны, есть. Тебе ничто не мешает сделать это в любой момент.

– Я пока что не хочу твоей смерти. Ты, Арсень, очень ценное существо. – Кукловод слегка прикрывает глаза, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. – Очень ценное… и странное. Даже твой год рождения – это очень странное число.

– А, ты об этом, – Арсень плескает себе ещё из бутылки, закидывает ногу на ногу. Смотрит стакан на просвет, на блики тёмного золота, мерцающие в гранях. – Может, не самое странное из того, что случалось в этих стенах. Но да, я из будущего. Можешь не верить, твоё право. Но если ты смотрел на меня информацию, мог уже понять, что её нет.

– В таком случае, Райан достоин стать писателем-фантастом, – Кукловод внешне всё так же благодушен, но внутри снова подымается злость на нерадивого ученика. Он, как и решил, сам просмотрел сводки. И информации действительно не было. – Он очень достоверно расписал твою биографию. Миграция в восемнадцать, учёба на архитектора…

– Так это легко можно было восстановить из имеющихся документов. – Арсень опустил стакан. – Паспорт, студенческое удостоверение, удостоверение фотокорреспондента. Не так сложно сочинить историю под имеющиеся в документах ярлыки. Другое дело, зачем Райану Форсу вообще понадобилось что-то сочинять.

– Он ответил, но соврал. Насколько я его знаю, если он настолько не желает говорить, что врёт – допрашивать дальше бесполезно.

Кукловод поднёс стакан к губам, но с удивлением обнаружил там жалкий остаток – капли. Слизнул с края набежавшие и потянулся за бутылкой.

Арсень отпил из своего стакана. Теперь он щурился на свет лампочки.

– А ещё Форс, как выяснилось, заядлый оккультист. Правда, Джек с пилой в его планы явно не входил, иначе он никогда бы не решился устроить себе логово под моей комнатой.

– И при этом не одобряет оккультные увлечения Исами. – Кукловод, отсалютовав полным бокалом Перу, глотнул. Поставил на подлокотник. – На самом деле, мне неинтересны увлечения учеников. Тэн любит эзотерику, Мэттью – издеваться над слабыми, Райан – гений по части радиоэлектроники. Хотя нет, последнее мне интересно и даже полезно.

Комната уже начала терять чёткие контуры. Задним числом Кукловоду было очень интересно – что будет делать Арсень, если получит в своё распоряжение пьяное особнячное божество? Это вполне могло бы стать последней проверкой.

– Прагматичный подход к делу. Тебе идёт, – Арсень, загадочно улыбаясь, слегка отсалютовал в его сторону стаканом. А может, эта его загадочная улыбка была порождением замутнённого алкоголем сознания.

– Как и всем.

Кукловод откинул голову на спинку. Прикрыл глаза. Голова соображала ясно, как это и бывает на ранних стадиях опьянения. Но тело с ней согласно не было. В глазах плыло, краски казались неестественно яркими, а стоит ему встать – он был уверен – идти будет сложно. Возможно, по прямой всё же пройдёт, но с некоторым двигательным усилием. И вообще никуда идти не хотелось, хотелось сидеть, говорить с Арсенем. Ну и крови, конечно. Но это фоново.