– Я тебя догоню, – пообещал Арсений.

– Секреты, – Лайза помахала на него рукой, поднявшись. Но вид у девушки был встревоженный. Уходя, она слегка хлопнула Арсения по плечу.

Дождавшись, пока за напарницей закроется дверь, Арсений пересел к Джиму.

– Я теперь не смогу продолжать работу над портретом, и непонятно на какой срок, – он откинулся на диване.

– Да, пожалуй… Как же не вовремя он появился.

Арсений, стянув книжку с его колен, схватил со стола оставленную ручку. Писал быстро, из-за чего почерк казался ещё кривее обычного. Об утреннем разговоре с Джоном и о том, как ему достался ключ.

Исписав целую страницу, протянул книжку Файрвуду. На этот раз док читал ещё медленнее, и снова на несколько раз. Дочитав, медленно отложил книжку и тоже откинулся на диванную спинку.

– Итак, теперь ты – нехороший человек, я понял.

Арсений кивнул.

– И тебе тоже придётся таковым побыть.

Он со вздохом поднялся с дивана и на всякий случай слегка завёл руки за спину – вчера забыл поменять бинты.

– До вечера я ношусь по дому, а после девяти… Тебя сегодня ждать после трудов праведных?

– Я зайду. Тебя перевяжу, брата проведаю, – Джим смотрел на него как-то искоса, хитро. – Мы сейчас напоминаем мне Бонни и Клайда. Парочка негодяев.

Арсений в ответ попытался соорудить невинную физиономию. Судя по насмешливому выражению, появившемуся на лице Джима, вышло плохо.

– Ладно, ладно, актёр из меня никудышный, – Арсений замахал на него рукой, улыбаясь. – Пойду жаловаться на жизнь, скандалить с Алисой по поводу газет и предаваться унынию.

Когда Арсень вышел, Джим ещё с минуту сидел неподвижно, откинувшись на диванную спинку. Думал: о Джоне, о брате, о самом Арсене, увязающем в собственной затее всё сильнее и сильнее.

Из раздумий его вывел звук включения динамиков.

Поехали…

– Итак, Джеймс Файрвуд…

– Да. – Джим не дал ему договорить. Невежливо, зато соответствует образу. – Да, Джон. Мой брат и мой мужчина мне дороже тебя. Уверен, ты сделал бы для Сэма то же самое, или даже больше.

– Да, я уже понял ваши мотивы. И даже пойду вам навстречу, – негромкий, спокойный голос. – Кукловода сейчас нет, но если он вам так нужен… постараюсь соответствовать. Джеймс Файрвуд, давно ли ты боролся за свободу самостоятельно?..

Когда Арсений нашёл Лайзу, рыжая уже вовсю терроризировала Энди на предмет газет. Стояли оба на пороге комнаты профессора.

– Постойте, юная леди, – прервал её Энди гнусаво, окидывая величественным взглядом из-за толстых линз очков, – кто такой Билл? И зачем этому, с позволения сказать, некультурному человеку требовать с меня газеты? Как это почему – некультурному? – перебил даже не начатую реплику Лайзы, – мы с ним совершенно незнакомы, тем не менее, он позволяет себе…

Лайза, услышав шаги Пера по коридору, обернулась с отчаянием во взгляде.

Арсений быстро подошёл ближе, поздоровался.

– Простите мою спутницу, на самом деле газеты нужны мне. Я несколько недель назад потерял в библиотеке газету с крайне интересующей меня статьёй о теории зарождающегося гиперреализма в живописи…

– Так вы и есть – Билл?

Толстые очки обратились в его сторону. Энди кивнул.

– В следующий раз приходите сами, а не посылайте своих подружек… У меня нет газет, молодой человек. Все до единой я возвращаю в библиотеку…

Когда они минутой позже спускались на первый этаж, чтобы найти Ланса и Алису, рыжая просто кипела от негодования.

– Старый… староуниверситетский… поборник этикета! – нашла, наконец, Лайза достаточно вежливый и при этом ругательный в её глазах эпитет и стукнула раскрытой ладонью по перилам. – Не мог просто сказать, что газет нет! Я семь минут на него потратила!

Арсений, и так пребывавший в не самом плохом расположении духа, покатился со смеху, за что заработал уничтожающий взгляд.

– Ладно-ладно, – он выставил перед собой ладони в знак мира. – Надеюсь, остальные подозреваемые в краже газет окажутся поадекватнее.

Ланс под эту характеристику подошёл. Они с Нэт сидели в его комнате: подпольщица паяла на письменном столе очередную глушилку, сдвинув подальше все книги Донавана, а сам последователь сидел на кровати и вслух читал ей сонеты Шекспира. Даже не заикаясь. Наоборот, было в нём в этот момент что-то высокопоэтичное.

I have seen roses damask’d, red and white,

But no such roses see I in her cheeks;

And in some perfumes is there more delight

Than in the breath that from my mistress reeks…

Выводил удивительно глубоким голосом.

На вопрос о газетах он сразу же отложил книгу, потянулся к столу, извинившись перед Натали, и вытянул из-под стопки книг несколько свёрнутых газет.

– Спасибо, – Арсений кивнул ему. – Если какие-то газеты нужны – приходи. Они теперь все у нас.

– Старый Билл, кажись, готовится из них бумажные крылья сделать и свалить отсюдова, – пробормотала Нэт, ещё ниже склоняясь над схемой. – Иначе на кой хрен ему столько старых газет?

– Он разв-ве не прошлое дома расс-следует? – Ланс уселся обратно на кровать.

– Чтоб тебя, догадливый, – фыркнула Нэт, перехватывая паяльник другой рукой.

– Зато представьте Билла, – Лайза уже впихивала газеты в свою сумку, – который забрался на ветку каштана во дворе и потом взлетел оттуда и парит над крышей особняка на газетных крыльях…

– Радостно чирикая при этом, – Арсений не мог остаться в стороне. Махнул рукой рассмеявшимся ребятам. – Ладно, Перья пошли работать. Бывайте.

– А ты знаешь, – призналась ему Лайза в коридоре, – редко увидишь что-то такое не раздражающе романтичное…

– Как парящий над крышами и нежно чирикающий Билл? – поддел её Арсений.

– Чтоб тебе всю сущность кубизма во сне увидеть, – не осталась в долгу рыжая, стучась в комнату к Алисе.

Поскольку ответа не последовало, она осторожно приоткрыла дверь.

Женщина сидела на кровати, рассматривая темноволосую тряпичную куклу. Услышав звук открывающейся двери, она резко повернула к ним голову, рефлекторно пряча куклу за себя.

– Что вам нужно? – спросила недружелюбно.

– Старые газеты собираем, – отрапортовал Арсений, просовываясь в комнату вслед за Лайзой. – У тебя макулатурки, случаем, не завалялось?

– Я с вами не сотрудничаю, и ваши дела меня не касаются. Выйдите из комнаты.

Алиса отвернулась.

Арсений высунулся обратно. Он умел понимать, когда от людей ничего не добьёшься.

– Но нам нужны эти газеты, – попробовала настоять Лайза. – И не за просто так. Мы же лучшая поисковая команда, можем помочь найти что угодно… Всего-то за какие-то пожелтевшие бумажки.

– Ты меня, кажется, не поняла, – женщина поднялась, рассерженно шипя, и быстро прошагала к двери. – Мне не нужна ваша, – голосом выделила слово, – помощь. Меня не интересуют ваши дела. – Подошла, положив ладонь на дверь. – Убирайтесь.

Дверь захлопнулась.

Лайза едва успела отпрянуть.

– Так-так, – проговорила нехорошим тоном. – Арсень, газеты у неё точно есть.

– Угу, не про нашу честь.

Рыжая резко обернулась к нему.

– От кого я это слышу, сэр Перо? А как же преступление во имя всеобщей справедливости?

Арсений смотрел на неё такую – рассерженную, распалённую азартом. Руки в боки, глаза сверкают, волосы растрепались.

Рука сама собой потянулась к чехлу за фотоаппаратом.

– Ну как тебе откажешь-то? – рассудил он вслух, извлекая камеру. – А пока не двигайся ещё пять секунд, пожалуйста.

– Вот же сука… А я говорил, маньяк он! – распалялся Джек вечером, пока Арсений перевязывал руки едва живому Джиму. Тот полулежал на подушках с закрытыми глазами. На тумбочке красовались измазанные кровью клочки ваты. – У, тварь, маньячина! – крыс погрозил кулаком камере. – Вот доберусь однажды…

– Да успокойся ты, – шикнул на него Арсений, закусывая край бинта и ища глазами ножницы. – А то ещё и тебя зашлёт.

– Ещё скажи – заберет вместе с тобой и заставит портреты рисовать, – огрызнулся Джек. Развернулся к камере спиной и нахохлился в пледе. – Я ему нарисую… фингал на морде. Или два, мне не жалко. Джим, может, чаю тебе заварить?