– Нет, – Джим улыбнулся. Из Арсеня получилась бы заправская медсестра. Правда, тут же посерьёзнел. – Я хочу с тобой поговорить. Вечером, днём мы времени достаточно не найдём.

– А… ну… – Арсень почесал затылок, нахмурился. Опустил руку. – Ну ладно… По поводу Джека, так понимаю. Я ещё до вечера подумаю, что придумать можно…

– Ты о чём? – Файрвуд не понял. У Джека устойчивая ремиссия, о чём тут говорить?

– Ну так он же оклемается скоро, и, как пить дать, устремится на подвиги. Надо придумать, чем занимать и отвлекать будем… А ты, – он помотал рукой, – не об этом разве?..

– Не об этом… хотя, тоже тема, – Джим покивал. – Сейчас поясню, что я имею в виду. Я так понял, до особняка у тебя была весьма насыщенная жизнь, я прав?

Арсень подумал. Подошёл, подтащил стул – он забился в угол за тумбочкой – оседлал его и уложил руки на спинке. Уголок рта поехал вниз, некрасиво кривя и без того длинные губы.

– Моя жизнь, док, это моя жизнь, – произнёс тихо и отчётливо, глядя прямо в глаза. – Понятия не имею, какое тебе до неё дело. Если беспокоишься постфактум за себя – никакой заразы у меня нет, ничем я тебя не наградил, можешь не переживать. А остальное тебе знать не обязательно.

Он снова поднялся с явным намерением уйти.

– Сядь, чёрт тебя возьми!

Ну ничего себе мысли

Джим резко хлопнул по тумбочке – благо рядом – ладонью. Он не собирался терять шанс восстановить отношения из-за параноидальных наклонностей некоторых индивидуумов.

– Рехнулся совсем! Может, будешь дослушивать, прежде чем играть в обиженку?!

– Никакой обиженки, вообще-то, – фыркнул Арсень. Из черт ушла какая-то невидимая, но пугающая тень, губы снова растянулись в ухмылке. Это был прежний подпольщик, лохматый, страшный и обаятельный. На тумбочку он не сел, но стул оттащил и снова устроился так, лицом к спинке. – Просто тогда я вообще понять не могу, чего тебе от меня надо. Док, не мути уже, валяй начистоту, без предисловий.

– Мне. Надо. Тебя. – Джим снова откинулся спиной на подушку. Вылезать из-под одеяла совсем не хотелось, замёрзшие ноги только пришли к нормальной температуре. – Но мне совсем не улыбается периодически обниматься с твоими скелетами в шкафу. Вот так, неожиданно. Поэтому я хочу знать о них сразу, чтоб потом не скакать от шока как раненый козёл. Так достаточно ясно?

Арсень помотал головой. Судя по взгляду, он честно пытался понять вышесказанное.

– Погоди… какие ещё козлы со скелетами?

Джим с протяжным вздохом стукнул себя ладонью по лбу.

– Я тебя люблю. Начнём с этого. Это понятно?

Арсень встал. Развернул стул спинкой назад и уселся на него нормально. Сложил руки на груди, сжал губы. Посмотрел на Джима, как на изверга, и выдавил тихо, через силу:

– Файрвуд, прекращай издеваться.

– Да пойми ты… – Джим тихо обречённо взвыл. Подумал. Продолжил уже нормально. – Арсень, твою мать… Не заставляй меня вспоминать нецензурную лексику.

– Хорошо, я не буду притаскивать тебе соответствующий словарь, даже если найду его в библиотеке, – рыкнул тот в ответ. – Джим, нормальным английским языком скажи, чего-тебе-надо?

– Да сказал же! Уже сколько говорю! Арсень, я хочу с тобой быть. Хочу, чтоб ты стал частью… да ты и так ей стал, моей жизни. Понимаешь?

Подпольщик медленно кивнул. Но смотрел на него всё ещё подозрительно.

Джим глубоко вдохнул. Кажется, наконец начинался нормальный разговор.

– В общем… Не понравилось мне, что ты рассказал о… девушке, когда у нас уже всё устаканилось. Чёрт с ним, может, не подумал, может ещё что… – Джим помахал рукой у уха, дескать, проехали, – но мне не понравилось. Думаю, ты можешь это понять. М?

Он вопросительно посмотрел на подпольщика.

Тот кивнул ещё раз. Взгляд из злого стал почти несчастным.

Джим удовлетворённо качнул головой.

Говорить было сложно. Но теперь хотя бы его не перебивали странными предположениями.

– В общем, приходи вечером. Расскажешь мне всё. Как конфеты воровал из портфеля соседа, как яблоками в кошек кидался. Всё. Хочу знать обо всём, чтоб потом не подскакивать и не думать, как дальше быть с узнанным.

Джим очень старался говорить обычным тоном. Но речь всё равно была торопливой и немного взволнованной.

Не было у него опыта в подобных объяснениях.

Арсень молчал и не шевелился. Где-то минуту точно, порождая в тёмной глуби души Файрвуда противоречащие философии Гиппократа порывы. Например, спихнуть его со стула. Может, хоть какую-нибудь реакцию вызовет.

– Я… понял, – выговорил наконец хрипло. Шмыгнул носом. Уложил ладони на коленях, уставился на правую. – На кой ляд… то есть… Джим, я не очень-то люблю вспоминать прошлое. Как в целом, так и в частности. И я до сих пор не пойму, зачем тебе…

– Затем, чёрт возьми, что не хочу я повторения ситуации. Вот так окажется, когда мы пару лет проживём… не знаю что, но уверен, что оказаться может.

Джим старался дышать глубоко и ровно. Это помогало.

– В общем, Арсень… я хочу откровенности.

И опять. В самом лице подпольщика что-то неуловимо изменилось. Виной ли тому дрогнувший уголок рта или чуть сошедшиеся к переносице и без того резкие линии бровей – кто знает.

– Что конкретно… хотя нет, ты же сказал, что всё. – Голос холодный и отстранённый. Зато взгляд перестал быть растерянным. Привычная тёплая серость потемнела, почти до чёрного. – То есть, я рассказываю, а ты остаёшься со мной, правильно? – Арсень усмехнулся, покачал головой. Встал. – Ладно, док. Договорились. Вечером приходи к открытой спальне. Я дверь заблокирую, там и… поговорим, без посторонних, не считая Кукловода, ушей. Это всё?

– Да. А я найду что-нибудь из спиртного. – Джим закрыл глаза. Сердце тоскливо сжалось, предчувствуя, что разговор будет тяжёлым. – Кажется, нам понадобится.

Заботу об Алисе у Джима буквально из рук вырвали: её товарки не доверяли ренегатам. Принесли в комнату стулья, подушки, расположились вокруг кровати своей «королевы». Вслух про Джима-предателя не говорилось, но всё и так было понятно по их взглядам, когда он вечером пришёл перевязывать Алисе ногу. Сами-то не перевяжут, знают, но надо же показать своё: «Фе». Джим только попросил Ланса сидеть с ней ночью – на это самоотверженности последовательниц могло и не хватить.

– Ладно... светловолосый последователь кивнул, теребя край растянутого свитера, – А ты это... з-знал, что она... ну, б-бредит.

– Бредит? – Джим вполне естественно удивился. Да и кто бы ему сказал? Ну уж точно не последовательницы.

– Д-да, краем уха слышал от наших...

Ланселот явно волновался. Только непонятно почему – Джим точно никому не скажет, что ему о бреде Алисы рассказали.

– Б-бредит, зовёт какую-то Элис. Как будто сама с собой разговаривает...

Джим последователя успокоил, сказал, что в бреду чего только не бывает, и это нормально. Так что вопрос, на кого оставить воронью королеву отпадал – Ланс пообещал, что не только ночью с ней посидит, а ещё и в целом ночами может у неё дежурить.

А Джека Арсень точно предупредил о ночной отлучке. Не мог не предупредить. Всё нормально.

Бутылка виски оттягивала ремень сумки. Большая, хорошая бутылка, из первой февральской поставки по случаю ремиссии Джека. Джим тогда первым, сразу после разблокировки дверей, обшарил поставки и решил, что такое богатство может пригодиться для более важных целей, нежели куче обитателей напиться до свинячьего визга.

Но вообще-то, бутылки было две. Вторую, не успел Джим припрятать находку, умыкнул вовремя подошедший Рой – он тоже караулил поставку, чтобы успеть заграбастать сигареты. Оба, как только затолкали бутылки поглубже в сумки, очень понимающе переглянулись в утренней полутьме прихожей, после чего подпольщик деловито рассовал три сигаретных пачки по карманам, кивнул Джиму и удалился в подвал.

На самом деле, Файрвуд планировал использовать виски, если закончится обезболивающее. Но сейчас надо. Вино к ситуации ну вообще не подходило.