– А-а… Понимаю, – нашёлся Арсений через пару секунд. Кажется, его ненавязчиво выпроваживали из комнаты. Залпом допил отвар и поднялся, растерянно указав на дверь, – я тогда…

Дженни поспешно – слишком – кивнула. Арсений сполоснул свою кружку, поставив сушиться, переставил со стола у плиты свечу на этот стол, к той, что она принесла с собой. Теперь два кружка света сливались в одно неровное световое пятно.

Дженни тихо зашуршала страницами дневника.

Он вышел, стараясь не смотреть на девушку, мягко прикрыл за собой дверь. И услышал тихие – их явно давили изо всех сил – всхлипы.

Быстро, стараясь не думать, пошёл к комнате Джека. Оставались последние формальности. Дверь приоткрыл тихо, просунул голову. Джим был на месте – сидел на стуле у кровати. Отсюда было видно только его спину и волнистые волосы, собранные в хвост приспущенной лентой.

– Док, я ещё сегодня по дежурству нужен? – вопрос прозвучал буднично, и Арсений внутри себя порадовался, что голос слушается.

– Можешь спать, ты и так сидел полночи, – тоже спокойно. – Утром как обычно.

– Тихой ночи. – Арсений закрыл дверь обратно. Потоптался на месте, потом, решившись, понёсся в свою комнату. Подошвы драных кроссовок почти бесшумно касались пола. Второй этаж, лесенка, заскочить на секунду, подхватить сумку.

Остановиться. Программа, ведущая слежку, всё ещё включена. Перо выключил верхний свет, а компьютер выключать не стал, только поправил уроненный стул.

Новая комната рядом, всего-то спуститься с лестницы, пройти мимо детской, пары жилых комнат… Он щёлкнул пультом, и дверь послушно открылась. Оказавшись в пропахшей кладбищенскими лилиями темноте, Арсений заблокировал дверь обратно, сел у неё и замер. Шевелиться не хотелось. Ещё меньше хотелось думать.

Джек, стоило Арсеню уйти, предсказуемо зашевелился.

Ну да

Ты ж теперь спишь чутко

И слух как у совы

– Джим? – хриплым спросонья голосом.

Открывать рот не хотелось катастрофически, но кивок в данной ситуации как ответ не рассматривался. Пришлось говорить.

– Да, Джек. Дежурю. Спи.

Брат заворочался. Не могло ему быть неинтересно, что происходит и почему сменился дежурный.

Джим еле слышно вздохнул.

Не хотелось ничего объяснять. Сейчас бы в своей голове порядок навести: по полочкам мысли расставить, эмоциональный сор вымести.

Хотя какая разница, всё равно думать адекватно не получается.

– Джек, расскажу что угодно, но надо ж мне знать, откуда начинать.

– Что угодно, говоришь… – брат пошуршал одеялом. – Правда, что вы с Арсенем расплевались, или этот придурок опять тут прикалывался?

– Да. Он и это рассказать успел?

– Ну да, сказал. А что, в этом что-то такое есть, что ли? Ну подурили вы, теперь, наверно, за ум взялись. Тоже мне, событие. – Он сел, нащупал лампу и за толстую ножку придвинул её поближе к себе, насколько позволяла площадь заставленной лекарствами тумбочки.

– Это всё?

По правде, Джим ожидал другого. Вопросов о Дженни – уж это-то Арсень точно рассказал, – или почему рядом сидит брат, а не правая рука. Но начинать разговор с вопроса «расплевались или нет», это странно.

И уж точно тема его отношений с Арсенем сейчас не представляла для дока наиболее желанную для обсуждения.

– Ну… может… – заговорил Джек почему-то осторожно. Только осторожничать он умел примерно так же, как слоны – тихо вести себя в посудной лавке. – Типа там… девушку найдешь, а? И всё хорошо будет. Как раньше.

– Боже мой, Джек… – Джим больше не мог терпеть: эмоции, стресс, всё накопившееся. Поэтому он просто сполз на стуле, тихо и нервно посмеиваясь, – ну сколько моих девушек ты знаешь?

– Ну так… ты скрывал, наверное, – Джек поёрзал в одеяле. – Да нет, Джим, ну не поверю я, что тебе… блин… ну ты же нормальный, точно! В школе помню, за тобой всё такая ходила… тёмненькая, как её звали? Я ей ещё, когда вы к нам домой заходили, в сумку жуков подбрасывал…

– Да? А я не помню…

Джим всё ещё тихо посмеивался. Невозможно было на младшего сердиться, к тому же он искренне переживал за своего «не-педика» брата. В кои-то веки переживал и не стеснялся это показывать.

Жуков вот не подбрасывал. За разговор – ни разу.

– Было-было, – Джек снова заёрзал. Джиму даже думать не хотелось, как бедолаге не хватает движения. – Да, ещё вспомнил. В старших классах ты был, тоже, тёмненькая… кстати, да. И эта твоя, из ворон, тёмненькая. Ты ж тёмненьких любишь, да? Тогда Арсень вообще ни при чём получается.

– А, это… Джек, ты уверен, что хочешь продолжать разговор на эту тему?

– Да я хочу, чтоб у тебя всё нормально было, – разозлённым котом зашипел тот, – а то, значит… Арсень, зараза, прямое попадание атомной бомбы переживёт, а некого будет трахать – стул оприходует. А ты… ну вот нафига он полез… короче, всё, ладно. – Одеяло снова зашуршало, обращаясь в кокон. Джек насупился. – Рассказывай, что там с Дженни и дневниками, а то этот придурок даже не объяснил как следует.

Джим кое-как вышел из сползшего состояния, перевязал заново хвост.

Джек всегда умел поднять ему настроение.

– Дженни… он рассказал, что они просмотрели видеозаписи с камер и она увидела Кукловода?

– Угу. И про то, что она дом слезами затопила.

– Знаешь, значит. – Джим потёр виски. Вместе с серьёзным состоянием возвращались и мысли о подпольщике, что не радовало. – Арсень привёл Джен в мою комнату, там мы ей постарались объяснить всё относительно этой ситуации. Рассказали про диссоциацию, что Джон и Кукловод – разные личности…

– Чего?! – Джек высунулся из своего кокона. – Как это… погоди, у него раздвоение личности, что ли?!

– Эээ… да. Да, Кукловод – вторая личность Джона, отслоился, думаю, после трагедии с семьёй. – Джек нахохлился, и слушал крайне внимательно всегда б так. – В целом, Кукловод – маньяк, а Джон, я так понял, человек вполне адекватный. Мы рассказали Дженни это, напоили успокоительным, и она заснула. А когда проснулась, то объяснили ситуацию подробнее.

Нутро тоскливо сжималось. Где-то совсем глубоко, но ощутимо, с каждым вынужденным упоминанием о подпольщике.

– Та-ак… мало нам было одного маньяка… как оказалось, что их там двое. И что, ты сам-то веришь, что этот Фолл – адекватный тип? А почему тогда он нас не выпустит, когда приходит его черед руководить телом? Нет уж, Джим, не знаю, диссоциация у него там или ещё что, но там просто два маньяка, каждый из которых издевается над нами по-своему.

Джек…

Вот и объясни ему…

Хотя чего там, прав по-своему.

– Джек, давай не будем спорить. В общем, увели мы Дженни на кухню, и я оставил её на попечение Арсеня. Думаю, он ей рассказал всё, что было нужно. А я на это время пошёл к тебе, а потом решил остаться на ночь.

– А-а… ну, ясно. Если она с Арсенем, всё нормально будет… В смысле, дебил он и руки у него из задницы, конечно, но Дженни он в обиду не даст. А что… – опять заёрзал, и Джим приготовился выслушивать очередной «тактичный» вопрос, – он теперь… ну, дежурить… только ты будешь?

– А что?

– Да… тут его… карандаши всякие, он ими обычно меня бесит… в том смысле что рисует, грифели шуршат и… короче, весь стол рисунками точно завалил, я тебе говорю. И у тебя же времени столько нет тут со мной сидеть, да и таскать… Надорвёшься же, – последнее он выдал с такой серьёзностью, что Джима чуть опять не пробрало на смех.

Джим любил брата. За всё любил, даже за его дурацкие попытки скрывать заботу.

– Нет, Джек. Арсень будет с тобой как обычно, к тому же, ты прав, я тебя таскать не смогу. Просто мне сейчас… – не правду же говорить. Не хочется возвращаться в опять пустую комнату, – захотелось с тобой посидеть. А то бываю наездами.

– А, ну тогда ладно, – Джек явно успокоился и снова устроился на подушке. – Тогда сиди.

– А полежать дашь? Я не хочу спать на стуле. – Чистая правда. Вредно, да и вообще.

– А Арсень обычно спит, – заметил Джек. – Да так-то можешь и спать идти, чего. Я никуда не денусь.