- Ты - Никита Воскресенский? - спрашивает, заглядывая в закрепленный на планшете листок. Я окидываю взглядом его отутюженные брюки, чуть более мятую рубашку с закатанными до острых локтей рукавами - на руках тоже есть веснушки - и ослабленный галстук на тощей шее.

Медленно киваю, не спуская с него глаз.

Парень меньше всего похож на сынка богатого бизнесмена. Судя по всему, мой взгляд красноречив, потому что он, когда смотрит на меня в ответ, тихо смеется и заявляет:

- Знаю, о чем ты думаешь. Что я похож на дворняжку среди породистых кобелей, - по-доброму щурится, протягивая мне широкую ладонь. Веснушки есть даже на ней. - Меня Виктором зовут. Можно просто Вик. Я - твой куратор.

Кураторами здесь называют ребят, которых приставляют к инвалидам, в основном для оказания посильной помощи, да и просто для компании. Это вроде как засчитывается им плюсом в карму и заметкой о социальной активности в личное дело.

Я пожимаю его ладонь, а Вик, совершенно не смущаясь моему молчанию, продолжает беззаботно болтать, пытаясь запихнуть планшет в сумку:

- Первый урок уже начался, но это спортивный модуль, тебе не полагается. А меня освободили, чтобы я провел тебе краткую обзорку на местности, - Вик поднимает лохматую голову и щерит левый глаз. - Кстати, ты такой с рождения или авария?

Это было искренне.

Как удар в солнечное сплетение, такой же до ярких пятен на периферии зрения болезненный и сильный.

Меня в первый раз спрашивают прямо. Воздух в легких на пару бесконечно долгих секунд кончается, я вспоминаю мамин нечеловеческий крик, прежде чем она бросилась на меня, закрывая от столкновения, отцовские судорожно сжатые на руле руки, треск раздираемого металла и резкий толчок грудью о ремень безопасности.

Сжимаю подлокотник кресла до боли в костяшках и механически отвечаю:

- Авария, - мысленно добавляю стандартную оговорку врачей «психомоматика, два года назад, парализованы ноги».

- Вот оно как, - Вик, кажется, понял, что задел за живое, но вместо привычной после таких разговоров жалости, я получаю от него бодрое предложение: - Ну что, прокатимся на лифте до крыши, оттуда и начнем? Ты куришь?

Я вглядываюсь в лицо Вика с подозрением, но он действительно не собирается травить жалостливых речей. Просто дружелюбно улыбается, припрыгивая на мысках разношенных кед от нетерпения двинуться с места.

Не думал, что смогу найти приятелей в этом лицее, но Виктор по первому впечатлению очень даже ничего.

***

Мы проезжаем все здание сверху-вниз. Лифты здесь действительно удобные, а не как у нас в подъезде - что называется, слава богу, обитаю на первом этаже.

Широкие, с кнопочной панелью, где напротив цифр дается краткая аннотация каждому уровню.

На первом холл, раздевалки и кладовая для спортивного инвентаря. Второй и третий занимает огромный зал для всевозможных спортивных секций. На четвертом отдельные помещения под йогу, фитнес и танцы - девчачьи модули, а также лазарет и кабинет психолога. С пятого по седьмой - этажи под точные и естественные науки, восьмой и девятый - под гуманитарные. Десятый - кафетерий и обставленные дорогой дизайнерской мебелью комнаты отдыха. На одиннадцатом находится конференц-зал, где проводятся мероприятия, ведутся лекции по экономике и праву. Двенадцатый - учительская и административные кабинеты. На крыше неофициальная курилка, на которую взрослые, как я понял, тактично закрывают глаза.

Мы с Виком как раз опускаемся обратно в холл, когда раздается звонкая трель звонка, грохают двери в раздевалках, поднимается мерный гул разговоров и начинают хлопать дверцы шкафчиков.

- Тебе повезло, что попался я. Это место - гадюшник форменный, одни психи, сторчавшиеся аристократы да звездные детки, за редким исключением, - заявляет Вик, мягко направляя ручку моего кресла в сторону лифта. Мы учимся в одном классе, что редкость для новичка и его куратора, и следующим уроком в расписании у нас стоит алгебра. Просто мечта - начать учебный год с уравнений длиною в жизнь. - Твоим куратором мог стать Романов, вот тогда бы живым к концу этого года ты не вылез. Благотворительная кампания нашего лицея, распиаренная во все щели, для него - дешевый способ развлечения.

Я смутно припоминаю фамилию, предпочитая не думать о том, какие развлечения можно провернуть с инвалидами.

- Он случайно не… - начинаю догадываться, но Вик явно любит быть на корпус впереди остальных, потому что весело перебивает:

- Ага, сын того старого пердуна, который купил одну из башен «Аон» в центре. Под свою стремительно растущую и крепнущую компанию.

- О, - только и говорю, наблюдая за электронной панелью - ближайший лифт все еще торчит на восьмом этаже. - Круто.

Это сарказм, и Вик прекрасно улавливает интонацию, ухмыляясь в ответ. До сих пор не пойму, почему он насмехается над остальными детишками богачей, если сам на своих двоих оказался в лицее?

Лифт проскакивает отметку четвертого этажа, когда дверь девичьей раздевалки распахивается, и те представительницы прекрасного пола, которые вместо йоги и танцев ходят на баскетбол, вываливают в холл. Раскрасневшиеся от бега, в форменных плиссированных юбках, блузках и тех же галстуках с эмблемами. Хихикают, толкаются и шушукаются, типичные девчонки, с виду нормальные, как и везде.

Я немного хохлюсь, вжимая голову в плечи. Не люблю, когда много народу, сразу начинают глазеть. Но девчонки едва смотрят на меня, как будто каждый день видят, и я им приелся.

Только одна, высокая блондинка, машет рукой в нашу сторону:

- Виктор, а Виктор! - дружелюбно улыбается, поправляя золотую сережку в ухе. - Кто этот красавчик с тобой, новенький?

Когда понимаю, что это она обо мне, невольно усмехаюсь. Чудная какая-то, я же в инвалидной коляске.

- Никита, мой подопечный, - Вик салютует рукой, а потом, когда девушка, задорно подмигнув мне, убегает в сторону лестниц, вдумчиво объясняет: - Ульяна из параллельного класса. Если меня вдруг не будет, сразу находи ее. Она в обиду не даст.

С недоумением думаю о том, в какой ситуации отправлюсь искать защиты у девчонки. Бред, с виду ничего так лицей, можно и перетерпеть.

Приходит смс от Лешки: «Ну как?»

Недолго думая, уверенно пишу ему: «Жить можно», и как раз приезжает лифт.

***

В классе у нас десять человек.

Восемь парней и две девчонки, одна из которых - миниатюрная рыжая подруга Ульяны.

Сегодня нет двоих, поэтому на сдвоенном уроке алгебры пусто и тихо, будто под сводами древнего собора, даже не перешептывается никто, как в нормальных школах. Сидят себе, записывают бесконечные цифры и игреки, а я только путаюсь и в третий раз перечеркиваю пример. Расслабился за лето, ничего не скажешь.

Иногда поглядываю в сторону от доски и ровной спины учительницы в окно - стеклянная стена, слава богу, ближе к сидящему рядом Вику, чем ко мне, не то бы я свихнулся. Боюсь так откровенно выставленной напоказ высоты.

Одноклассники попались затаенно мрачные и серьезные.

Парни выглядят в своей форме, как начинающие дельцы на рынке торговли, рядом с ними я наверняка кажусь неоперившимся воробьем, на котором форма висит мешком.

У Жени Романова, за которым закрепилось совершенно абсурдное прозвище Ромашка, вообще пиджак по швам чуть не трещит на его широченных плечах с литыми мускулами. Такой здоровяк раздавит, не заметив.

Он обернулся пару раз на меня, смерив недобрым взглядом глубоко посаженных карих глаз. Глянул задумчиво и на Вика.

Виктор мне сказал, что у них с Ромашкой давние терки, но родители их тесно сотрудничают, поэтому приходится на людях изображать вселенскую дружбу. Вот тут я и узнал, почему Вик так пришелся мне по душе - он сын инженера. Главного инженера в корпорации Романова-старшего, конечно, но все-таки работяги, который всего в жизни достиг сам, долгим и кропотливым трудом. И сына воспитывал в том же духе - сперва добейся, и добейся честным путем.

Еще Вик сказал, что сейчас, в начале учебного года, все относительно тихо.