Психологическая школа, анализируя состояние императора, все приписала внезапным проявлениям его характера.

Вице-директор Игнатов, которого граф Клейнмихель называл скотиной и чем-то впоследствии обидел или обошел, оставил мемуары, в которых заявляет, что император испугался биржевых колебаний и отступил перед Конаки, что прошение фрейлины Нелидовой и было потому так быстро уважено, что сам император будто бы ждал с нетерпением, как бы наконец покончить с инцидентом.

Дело было проще.

Во-первых, откуда мог так называемый «скотина Игнатов» знать об этом деле? Затем, если уж говорить о ком-нибудь, так разве о Родоканаки, а никак не о Конаки. Конаки был вполне ничтожный человек и принужден был даже на год отсрочить возмещение Родоканаки расходов по своему делу. Да и сам Родоканаки был частным лицом, нигде не служил и уже по одному этому, как указывали историки юридической школы, не мог иметь влияния на государственные дела.

Он был негоциант, откупщик — и только.

Дело объяснялось тем, что император, как это нередко бывало с ним, просто прекратил самый вопрос.

Финансы были на время оставлены, он не желал ими более заниматься. Самое это слово опускалось в докладах. Свечи зажжены, бланманже вновь подавалось к столу. Он вычеркнул в своем сердце весь этот вопрос. Вронченко снова приступил к своим обязанностям. Таможня продолжала действовать.

Может быть, в глубине души император даже пожалел заключенного Конаки и вполне удовлетворился ссылкою в каторжные работы преступной бабы-кабатчицы. При этом, по своему рыцарскому пониманию мужских обязанностей, он и не мог изменить обещанию, данному женщине в такую минуту.

Через два дня господином Родоканаки дан раут на сто кувертов.

Дива, госпожа Шютц, в мужском костюме, впервые исполнила победный марш из новой оперы «Пророк» г. Мейербера.

Парижский магнетизер магнетизировал редкого медия. Медий исполнял все желания гостей.

Жизнь малолетного Витушишникова была описана в одном из нумеров «Чтений»: «Детство ста славных мужей», в то время издававшихся магазином живописных книг Андрея Иванова, на Невском проспекте, в доме Петропавловской церкви: герцог Веллингтон-ребенок, Фультон-ребенок, граф Клейнмихель-ребенок, Чудо-ребенок. Последний нумер и содержал описание жизни и полную апофеозу малолетного Витушишникова. Иногородние платили за пересылку по количеству веса и сообразно с платой, взимаемой по почтовой таксе. Требования исполнялись с первоотходящей почтой.

Последующая его жизнь целиком связана с историей закрытых военно-учебных заведений, затем 5-го Апшеронского, имени его величества короля Прусского, полка и, наконец, с внешним отделением с.-петербургской полиции (пристав 3-й части). Но это уже относится ко времени полицеймейстера Бларамберга.

Еще в 1880 году военный историк С. Н. Шубинский, редактор «Исторического вестника», посетил историческую будку с сохранившейся в целости памятной доской. Ему удалось еще застать стража. Бодрый старик сидел за столом, на котором стояла деревянная тарелка с нарезанными ломтями хлеба и неприхотливый водочный настой на липовых почках.

— Помню, как же, ваше сиятельство, — такой бравый из себя, видный. Идет, вижу, себе. А потом распоряжался.

— Но ведь он еще был ребенок? — спросил историк.

— Нет, — сказал старик, — какой там ребенок, такой бравый. Это только его звание было такое, что малолетный. Он уж при самом императоре состоял малолетным. Так значился.

— А самый случай помнишь? — спросил историк.

— И случай, — ответил старик. — Я и при случае был. Вижу — кто едет? Та-та-та, император. Я эту медаль на шею навесил. Ну, не эту — эта мне за тот самый случай и дадена, — другую навесил. Вышел, стою, жду. Вдруг — снегом как фукнет мне в лицо. Думаю: неужели сам государь император? Он и есть. «Что, говорит, делаешь?» — «Охраняю, говорю, вас, ваше императорское величество». А потом вот и произошел случай. Младенец утоп.

— Но это, кажется, было не так, это опровергается, — сказал историк Шубинский. — А императора помнишь?

— Помню, — ответил инвалид. — Я его как вас видел. На нем был серый походный сюртук. И шинель надета была нараспашку. Император… Как же… Делал посещения… При нем турецкая кампания была…

1933

Максим Горький — псевдоним Алексея Максимовича Пешкова (1868–1936). Родился в семье столяра-краснодеревщика. Рано лишился отца и начал трудовую деятельность. Переменил множество профессий, исходил и изъездил значительную часть России. За революционную деятельность неоднократно подвергался арестам и ссылкам. Сидел в Петропавловской крепости. Печатался с 1892 г.

Максим Горький — один из крупнейших писателей XX столетия, родоначальник литературы социалистического реализма, по словам В. И. Ленина, «громадный художественный талант, который принес и принесет много пользы всемирному пролетарскому движению»[22]. Перу М. Горького принадлежат романы «Мать» (1906), «Дело Артамоновых» (1924–1925), «Жизнь Клима Самгина» (1925–1936), многие повести, рассказы, очерки, пьесы, статьи.

М. Горький был выдающимся организатором, руководителем и редактором: издательское товарищество «Знание», издательство «Парус», журнал «Летопись», в советское время — серии «История гражданской войны», «История фабрик и заводов», «Жизнь замечательных людей» и др., журналы «Работница», «Крестьянка», «СССР на стройке» и др. Крупнейший общественный деятель, тесно связанный с международным рабочим движением, Горький был личным другом В. И. Ленина. Один из организаторов и первый председатель правления Союза писателей СССР (1934–1936).

«Рассказы о героях» впервые опубликованы в журнале «Наши достижения», 1930, № 4, 7; 1931, № 10–11. Рассказ «Бык» впервые опубликован в журнале «Колхозник», 1935, № 3. Печатаются по изданию: Горький М. Собр. соч.: В 30-ти т. М.: ГИХЛ, 1952. Т. 17.

Вишневский Всеволод Витальевич (1900–1951) родился в Петербурге в семье землемера. Член КПСС с 1937 г. В 14 лет добровольцем участвовал в первой мировой войне. Участник Октябрьского вооруженного восстания и гражданской войны. Был журналистом, в годы Великой Отечественной войны военным корреспондентом. Главный редактор журнала «Знамя» (1944–1951).

Наиболее известные произведения В. Вишневского пьеса «Оптимистическая трагедия» и сценарий кинофильма «Мы из Кронштадта» (и то и другое — 1933). Удостоен Государственной премии СССР (1950).

Рассказы «Гибель Кронштадтского полка» и «Взятие Акимовки» входили в цикл «Матросы», впервые опубликованы: в альманахе московского товарищества писателей «Боевые годы», 1933, кн. 1-я и журнале «Залп», 1931, № 2.

Лавренев Борис Андреевич (1891–1959) родился в Херсоне в семье педагогов. В детстве сбежал из дома, плавал несколько месяцев юнгой на морских судах. В дальнейшем тема моря, моряков, преимущественно военных, стала ведущей в творчестве писателя. Учился в Московском университете, участвовал в первой мировой войне. В дни Февральской революции Б. Лавренев был адъютантом коменданта Москвы. В конце 1918 г. вступил добровольцем в Красную Армию, работал в газетах.

Впервые в печати Б. Лавренев выступил как поэт в 1911 г. Сам он считал началом своей работы 1916 г. (антивоенный рассказ «Гала-Петер»), читательское признание пришло к нему с публикацией повестей «Ветер», «Сорок первый» (обе — 1924) и др. Кроме повестей и рассказов особую известность получила драма Б. Лавренева «Разлом» (1927), посвященная событиям Октябрьской революции на Балтийском флоте. Дважды (1946 и 1950) Б. Лавренев был удостоен Государственной премии СССР.

Рассказ «Комендант Пушкин» впервые опубликован в журнале «Звезда», 1937, № 1. Печатается по изданию: Лавренев Б. Собр. соч.: В 6-ти т. М.: Худож. лит., 1964. Т. 3.