– А как же неизбежные проблемы с дисциплиной? – встрял витус Ибуж. – При всех плюсах личностей с низким моральным обликом удержать эту шумную компанию в узде будет проблематично.

Вирпен про себя усмехнулся. Кому как не главному полицейскому Федерации думать о правопорядке и дисциплине.

– Проблематично в условиях мирного времени, тут я с вами полностью согласен, – Вирпен слегка поклонился в сторону министра внутренних дел. – Однако в условиях военного времени нравы, знаете ли, гораздо более простые. Парочка публичных расстрелов остудят даже самые горячие головы. К тому же карателям придётся постоянно быть начеку. Даже самые отмороженные из них поостерегутся ввалиться в какой-нибудь бар и надраться вдрызг. Жители Дайзен 2 не упустят возможность вонзить им нож в спину.

Да, самое главное: – Вирпен хитро прищурился, – кого на Миреме будут волновать потери в личном составе Первой охранной дивизии? Убьют на Свалке сотню – привезём с Акатуны ещё тысячу.

Витус Ибуж отвёл глаза, новых вопросов со стороны главного полицейского не последовало. Тем лучше.

– Более подробный и обстоятельный план здесь, – Вирпен пару раз ткнул пальцем в электронную столешницу, файл с планом плавно переехал на общий рабочий стол. – У меня всё.

Министры и президент принялись сосредоточенно листать страницы электронного документа. Кто-то просматривает его с интересом, кто-то с недоумением. На лице витуса Ранта застыла гримаса глухого недовольства. Что поделаешь – время, когда министерство колоний владело внешними мирами как рабами на плантации, уходит. Зато витус Ибуж аж светится от радости. Предлагаемый план обещает главному полицейскому новые вливания в бюджет и, одновременно, не взваливает на его голову подавление бунта на Свалке.

– Хорошо. Очень хорошо, витус Вирпен, – президент оторвал глаза от электронного стола. – Признаться, не ожидал. Порадовали. Приятно порадовали.

Объявляю перерыв на пять часов, – витус Букнир выпрямился в кресле. – Всем внимательно ознакомиться с предлагаемым планом и подготовить предложения с уточнениями согласно профилю своих министерств. Вопросы будут?

Министры Федерации Мирема молча переглянулись.

– Отлично, – витус Букнир поднялся с кресла. – Все свободны.

Согласно этикету президент Федерации первым покинул секретный бункер. Министры шумной толпой потянулись следом.

– Поздравляю вас, коллега.

Вирпен оглянулся. Рядом с креслом остановился витус Ибуж с протянутой рукой.

– Благодарю вас, – Вирпен осторожно пожал влажную ладошку главного полицейского. – Только не рано ли? План ещё не принят и даже не рассмотрен.

– Да бросьте, – отмахнулся витус Ибуж. – Либо сегодня, либо через неделю ваш план будет принят. Альтернативы ни у кого нет. Увидимся через пять часов.

Вирпен самым последним вышел из Бункера №0. Гориллоподобный охранник в штатском тут же задвинул на место тяжёлую дверь.

А, ведь, главный полицейский прав, Вирпен прямо на ходу повёл затёкшими плечами. Посредственный план прямо сейчас гораздо лучше идеального через неделю. Конечно, с уточнениями и поправками, с разговорами и торговлей за бюджетные субсидии, но будет принят. А, значит, Вирпен украдкой бросил взгляд на невзрачную дверь Бункера №0, у него отличные шансы усидеть в кресле министра обороны и… даже подняться чуток повыше. Как знать: может на следующих президентских выборах жители метрополии с удовольствием и большим воодушевлением проголосуют за того, кто, наконец, усмирил бунтующую Салку. Победителей любят и ценят во все времена.

Вот уж никогда не думал как и, главное, при каких обстоятельствах доведётся вернуться в родной альма-матер. Было бы здорово появиться на улицах Адауна, где находится пехотное училище космического десанта, при полном параде с новыми лычками сержанта на погонах и с медалью на груди. Биал Ришат печально вздохнул, как ни как, а он самый настоящий герой войны на Дайзен 2, ветеран с реальным боевым опытом, единственный из всего 21-го взвода, которому удалось выбраться из подземелий Свалки. Правда, сержанта пока не дали. А так, Биал недовольно поморщился, его привезли в закрытой грузовой машине поздно вечером словно обычный груз прямо в анабиозной капсюле словно психа какого-то. Для полного счастья не хватает смирительной рубашки с очень длинными рукавами и комнаты с очень мягкими стенами.

Медицинское кресло для осмотров в Адаунском военном госпитале один в один похоже на то, в котором ему пришлось предстать перед полковыми медиками на Свалке. Такое же мягкое и удобное, покрытое скользким пластиком и белое, белое, словно свежий снег на горном склоне. Точно такая же прозрачная перегородка разделяет смотровую комнату на две части. И точно также три военных медика в белых, белых халатах точно так же тревожно шепчутся за прозрачным пластиком и время от времени бросают в его сторону тревожные взгляды.

Биал пошевелил руками. От долгого сиденья затекла спина и ягодицы. Из одежды ему оставили лишь белоснежные хлопчатобумажные трусы. Только вряд ли медиков за прозрачной перегородкой интересует его накаченная мускулатура настоящего космического пехотинца. Вот на пляже он непременно собрал бы на себе десятки восхищённых девичьих взглядов.

Эх! Глаза бы не видели. Биал отвернулся. Рядом с креслом для осмотров непонятный аппарат переливается десятками цветных огоньков, по огромному экрану ползут какие-то кривые. В душе медленно тлеет преогромный заряд раздражения вкупе со страхом. Даже этот непонятный медицинский аппарат ненавязчиво намекает: ты близок к окончательному и безоговорочному списанию в утиль. Козлы отстойные!

Биал медленно втянул воздух через нос и ещё более медленно выдохнул через рот. Очередная вспышка гнева благополучно прошла, можно и нужно расслабить нервно сжатые кулаки. Главное не сорваться, не сорваться. Тогда точно спишут.

После чудесного спасения из подземелий Свалки обратно в родной Второй полк Биал так и не попал. Контр-адмирал Нинчан, который взял на себя командование Первым ударным флотом, очень вовремя объявил о прекращении боевой операции на Свалке. Словно тяжело раненного Биала там же в медицинском отделе уложили в анабиозную капсулу. В себя он пришёл уже на Миреме, в Адаунском военном госпитале.

Целый месяц, целый грёбанный месяц его пичкают психологическими тестами, берут всевозможные анализы и снова и снова, снова и снова проверяют и перепроверяют его физическое и душевное здоровье. Проблема всё та же – бздят врачи, ох как бздяд. Ни один лечила в белом халате упорно не хочет верить, будто специально подготовленный солдат не может выбраться из смертельных подземелий Свалки и при это не тронуться умом.

Биал украдкой бросил взгляд на прозрачную перегородку. Тощий медик слева с руками краба что-то трусливо шепчет. Не иначе предлагает списать пациента от греха подальше. Вдруг Биал окончательно спятит и перестреляет офицеров из электромагнитного автомата. Второй медик, низенький бородач с плешью на всю голову, неуверенно жмётся, хмурится и разводит руками. У пациента не выявлено никаких отклонений, никаких патологий. Нельзя без серьёзных доказательств объявлять Биала сумасшедшим. Вдруг он в суд подаст! Вся надежда на третьего врача, с виду самого крепкого и здорового. По крайней мере в его взгляде не сквозит страх за собственную задницу. Только… крепыш по большей части молчит, хотя и не размахивает руками от бессилия.

Жмутся и хмурятся, гипократы хреновы. Только на этот раз, Биал злорадно усмехнулся, разруливать проблему с пациентом придётся им и только им. Ещё глубже в тыл, к ещё более авторитетным и учёным медикам, пациента не отправить. Некуда глубже! Ух, Биал приподнялся в медицинском кресле, с каким бы превеликим удовольствием набил бы всем троим морды. Чтобы по меньше думали и сомневались в его здоровье. Но нельзя! Биал упал обратно на мягкую спинку медицинского кресла и закрыл глаза.

Одна единственная вспышка неконтролируемого насилия и его точно спишут. Нужно расслабиться и терпеть, терпеть, терпеть, чёрт побери. Однако страх, маленький противный червячок, упорно грызёт душу. Списать легко. Допустить обратно к строевой службе гораздо, гораздо сложнее. Бздят медики, ох как бзяд. Ох как не хотят брать на себя ответственность. Кого в первую очередь привлекут, если вдруг недообследованный пациент в один прекрасный день запихает гранату себе в штаны? И ладно если в собственные штаны, а не в штаны какого-нибудь полковника или генерала.