-Будет исполнено.

-Тогда ты за главного на всю армию, понял?

-Ещё как понял, товарищ генерал.

Шакал немного скривился, когда услышал своё новое звание, потом беспечно махнул лапой.

-Я пошёл. Вернусь завтра, буду вместе с ним.

-Командовать парадом тоже мне? – без особого энтузиазма спросил я. Чёрный пожал плечами и спросил у меня:

-А ты что, не справишься?

-Опыта нет, – резонно заметил я, – Что говорить не знаю.

-Говори по обстоятельствам и пафосно. Что-нибудь придумай, типа выходи, стройся, кланяйся. Читать клятву он скорее всего меня заставит, не посылать же мне его сразу. Ещё кого-нибудь на моё место найдёт, нам всем тогда крышка.

-Почему?

-Да мало ли почему. Я надеюсь нашим бойцам не безразлично чьим приказам они будут подчиняться.

-Я тоже на это надеюсь.

Шакал осмотрел меня.

-Кстати ты в чём собрался выступать?

-Броню, наверное, надену, она выглядит солидно.

-Хорошо хоть не в этом, – буркнул шакал, – Вот уж армия так армия – в джинсах и толстовках.

-Дёшево и сердито, ага.

-Слишком дёшево для единственных защитников самой большой в мире страны, – невесело сказал полковник, – У меня в купе есть две шинели, может они тебе будут чуть маловаты, но ты выдохни, может влезешь.

-Есть, – сказал я, отдавая честь.

-Да перестань, – шакал шлёпнул меня по локтю, – не время для этого.

-Хорошо, – только и ответил я, а шакал уже успел отвернуться и уйти от меня.

Я вернулся к Динозаврику и мы продолжили работать с ним. Через два часа вся площадка была готова к приёму тысячи двухсот морд к построению.

Вернувшись к составу, я поднял всех солдат почти что по тревоге, и велел одеваться в максимально уставную форму, и брать с собой оружие, кто какое имел. Сам же переоделся у полковника в его шинель – действительно нашёл две штуки, смог влезть только в одну и то с большим трудом и треском швов. Впрочем, я кое-как застегнулся, попытался в ней пошевелится, сразу понял почему чёрный шакал не был таким подвижным, как все остальные – я с трудом поднимал в шинели лапу.

Где-то к полудню у нас все были готовы, у каждой роты стояли свои сержанты, все при оружии, при параде и вообще красивые. По военному распорядку ефрейторов поставили впереди каждой роты, остальных кое-как расставили по росту. На моей памяти это происходило наверное действительно первый раз, когда строилась по всей дисциплине вся армия – раньше гоняли только отдельно по ротам, иногда по десятку или два. Дисциплина у нас не то что хромала, и даже не на обе ноги – даже я, вроде как не особый приверженец старых армейских традиций, понимал что наша дисциплина давно рассекает на кресле-каталке без ног вообще. Солдаты постоянно переминались с лапы на лапу, покачивались, стояли многие кто как хотел, это уж не говоря о чеканке шага или строевой ходьбе. Сержанты тихо упирали морды в ладони, когда их солдаты пытались изобразить какой-то строевой шаг и через пару метров начинали сбиваться. Некоторые роты, конечно, быстро освоили строевой шаг, с ними мы попробовали выйти на плацдарм, но там возникла необходимость отработать поворот в строю и другие команды. Вот тут-то всё и накрылось медным тазиком. Как можно отработать повороты в строю, да ещё и при оружии? Ладно бы если у всех нас был бы стандартный образец вооружения, типа автомата Калашникова, но как можно говорить о каких-то стандартах, когда один стоял с гранатомётом, а рядом с ним – оборванец с поломанным обрезом? И лучше всего приходилось именно оборванцу с обрезом – тот, кто носил с собой тот же РПГ-9 должен был держать его постоянно на плече, а разворачиваясь, задевал длинной трубой сзадиидущего, да при том так, что не обошлось без одного сотрясения мозга. Это бурый постарался со своей волыной, сбил ею несчастного пса-дворнягу, тот прийти в себя пятнадцать минут не мог – уж больно резко и сильно развернулся лис на месте.

Репетировали весь день, а потом и всю ночь. Пользуясь своим новым званием, я загонял вообще всех, до такой степени, что некоторые не выдерживали такой нагрузки и выходили мне жаловаться. Любая такая попытка обрывалась моей фразой типа “никто не говорил, что будет легко, когда ты подписывал контракт с нашей армией”. Если не уставали физически, то морально я достал всех, даже Добба. Киборги пытались жаловаться мне на правах друзей, но я парой приказов посылал их обратно в строй, где всё начиналось по новой – выход строем, потом каждая рота поворачивает в нужном месте, где становится в свою клеточку. Сержанты то и дело рявкали на своих подопечных, крича им что чем раньше они научатся ходить хотя бы в ногу, тем раньше их отпустят спать. Но каждый раз кто-то сбивался, одна рота из двенадцати сбивалась с общего ритма и всем приходилось начинать сначала, и снова и снова и снова…

Наконец я сам не выдержал, и как только мы добились хотя бы удовлетворительного результата, махнул лапой и тихо сказал:

-Вольно, разойдись.

Поначалу никто не поверил в эти слова, но потом, когда первые самые смелые солдаты вышли из строя и я не стал их останавливать, все быстро рванули к поезду, где мирно заснули на своих койках. Я по наитию поднял правую лапу, чтобы посмотреть время, но не вспомнил, что никакого костюма на мне нет.

-Два часа ночи, товарищ полковник, – подсказал мне лис за моей спиной. Динозаврик – единственный, кому повезло не участвовать в этой канонаде, а проявить себя в творческом плане. Он строил для нашего президента новенькую трибуну и делал отвлекающий манёвр – ставил и вокруг неё колонки. Когда я поинтересовался зачем, он легко нашёл ответ – чтобы президент думал, будто вся система громкоговорителей работает на него, чтобы именно его голос был слышен на всю округу, а не наш. Я снова назвал лиса хитрым, но тот лишь устало улыбнулся. К нам подходили киборги и мои друзья.

-Ну что, полковник, как вам в новой роли пастуха? – спросил меня Добб, поправляя лямку гранатомёта, – Нравится?

-Нет, – уверенно ответил я, разглядывая измученных строевой подготовкой бойцов, – там хоть что поесть есть?

-Найдут, – уверенно махнул лапой Молотов.

-Никуда не денутся, – сказал Песец и присел рядом со мной. Я тоже не выдержал, всё-таки целый день на своих лапах да ещё и под тяжёлой неудобной шинелью. Я присел на небольшой каменный уступ, на котором лис и строил трибуну.

-Тяжко, – сказал я, – Больше этого никогда не будет.

-Сам на это надеюсь, – сказал Чак, – я уже начинаю жалеть, что вы меня к себе затащили.

-Если бы ты был овощем, то гоняли бы тебя ещё посильнее, только ты бы не жаловался.

-Знаю, знаю, – махнул лапой лис, и тоже присел рядом, – не напоминайте, неприятно же.

-Кому же такое будет приятно…

-Не знаю, может быть тому, кого это всё достало, – ответила Тенесси, – Кстати поздравляю с повышением. Здорово вообще так – из лейтенанта сразу в полковники?

-Хочешь я из тебя лейтенанта сделаю? – устало спросил я, – Могу ведь.

-А какой в этом смысл? – спросила колли.

-Багажным вагоном будешь заведовать, – сказал я, – Мне уже не до патронов.

-Тесc, соглашайся, – Овчар тыкнул её локтём в бок, но она лишь лениво отмахнулась .

-Очень мне это нужно пылью там дышать…

-Там не пыль, там порох, – на правах бывалого поправил Чак.

-Без тебя знаю, рыжий.

-На себя посмотри, – усмехнулся бывший бандит.

Все замолчали. Думали о чём-то, пока Буль не выразил одну, наверное самую главную мысль.

-А что будет, если он догадается?

-А что будет то и будет, – махнул лапой Молотов.

-Война, – ответил Добб.

-Пи##ц, – хмуро ругнулся песец, потирая лапой переносицу.

-А то и что похуже, – заключил Овчар. Потом все посмотрели почему-то на меня, и мне пришлось поднять глаза на своих бойцов.

-А ничего не будет, – уверенно ответил я, – Потому что не догадается.

-Мне бы твой оптимизм, – буркнул песец, покручивая блок стволов своего пулемёта.

-Полковник прав, – улыбнулся Молотов, – Не догадается. Не может этого быть чтобы догадался он.