Все догадались кого я не упомянул. Потому что знал, что между нами есть какая-то незримая миру связь, и как только я упомяну её вслух – она обязательно появится за моей спиной и спросит что случилось.

Но посмотреть в глаза ей я уже не смогу. Не смогу сказать что ей придётся идти в бой против самой страшной боевой машины, когда либо созданной человечеством, не смогу её отпустить. И поэтому я не упомянул её. Потому что никогда не дам ей такого приказа, и единственное на что я мог надеяться – то что она сама вызовется сражаться против ПШРК.

-Эй, генерал, чего раскис? – подошедшая ко мне наёмница, хлопнула меня по плечу, довольно улыбаясь, – Разве не здорово иметь под началом такую армию?

-Я уже маршал, – буркнул я, пожав плечами, – Да, наверное здорово.

Она даже не обратила внимания на мой пессимизм, лишь засмеялась.

-Ну, так это даже лучше. Чак очень хотел чтобы нас обручил кто-то очень важный, правда дорогой?

-Ага, – кивнул снайпер, покачивая кожухом винтовки гаусса, – Маршал вообще хорошо, но мне бы хватило и старшего лейтенанта.

Тут уже пришло время мне усмехнуться: моё первое повышение именно до старшего лейтенанта. Лис прямо как знал это.

-Ну так когда планируете свадьбу, – спросил я, снова натянув на морду улыбку, – Прямо сейчас?

-Не, мы планировали сделать это непосредственно во время боя, – задорно ответила мне суженная нашего бандита, – Под аккомпанемент свиста пуль, взрывов и криков умирающих, но потом…

-Потом рушили остепениться, и сделать всё как положено, – продолжил Чак, обнимая наёмницу за талию, – Может даже кое-кто вылезет из своего облегающего костюмчика и натянет на себя что-то белое.

-Кто бы говорил, мистер “Железный дровосек”! – возмущённо воскликнула наёмница, – Без брони своей и мусор вынести не пойдёшь!

-О времена, – протянул Чак, носом дотрагиваясь до шеи своей любимой, – О нравы.

Я посмотрел на влюблённую парочку и усмехнулся с них.

-Нет повести счастливее на свете, – припомнил одну строчку древнего писателя я, – Ну как соберётесь, – я пощёлкал себя когтем по наушнику в ухе, – Вы знаете как меня найти. А пока у меня есть одно незаконченное дело.

Не прощаясь, я быстро развернулся и отправился обратно, к избушке где откровенно бухали два моих дуга, среди которых один был самым лучшим и преданным на свете. Дойдя, я постучался, но внятного ответа не услышал. Медленно приоткрыв дверь, я просунул морду внутрь и с удивлением обнаружил Молотова, сидящим на полу и настраивающим древнюю, чиненную-перечиненную гитару.

А ведь я даже не знал, что он умеет играть! Порой мне казалось, что я один во всей нашей армии не имею ни малейшего представления о том как исполнить хоть какую-нибудь песню. Но тут Молотов перебрал струны и остался доволен. Тогда он взял несложный аккорд и начал тихо петь:

В твоем парадном темно,

Резкий запах привычно бьет в нос.

Твой дом был под самой крышей –

В нем немного ближе до звезд.

Ты шел не спеша,

Возвращаясь с войны

Со сладким чувством победы,

С горьким чувством вины:

Вот твой дом, но в двери уже

Новый замок.

Здесь ждали тебя так долго,

Но ты вернуться не мог.

И последняя ночь прошла

В этом доме в слезах.

И ты опять не пришел,

И в дом пробрался страх:

Страх смотрел ей в глаза

Отражением в темном стекле.

Страх сказал, что так будет лучше

Ей и тебе.

Он указал ей на дверь

И на новый замок.

Он вложил в ее руки ключ и сделал так,

Чтоб ты вернуться не мог:

И ты вышел во двор,

И ты сел под окном,

Как брошенный пес.

И вот чуть-чуть отошел,

Да немного замерз.

И ты понял,

Что если б спешил,

То мог бы успеть.

Но что уж теперь поделать –

Ты достал гитару и начал петь:

А соседи шумят –

Они не могут понять,

Когда хочется петь.

Соседи не любят твоих песен,

Они привыкли терпеть.

Они привыкли каждый день входить

В этот темный подъезд.

Если есть запрещающий знак,

Они знают – где-то рядом объезд:

А ты орал веселую песню

С грустным концом.

А на шум пришли мужики,

И ты вытянул спичку –

Тебе быть гонцом.

Пустая консервная банка,

И ее наполняли вином.

И вот ты немного согрелся –

Теперь бороться со сном:

И тогда ты им все рассказал,

И про то, как был на войне.

А один из них крикнул:

Врешь, музыкант!,

И ты прижался к стене.

Ты ударил первый,

Тебя так учил

Отец с ранних лет.

И еще ты успел посмотреть на окно.

В это время она

Погасила свет:

В твоем парадном темно,

Резкий запах привычно бьет в нос.

Твой дом был под самой крышей –

В нем немного ближе до звезд.

Ты шел не спеша,

Возвращаясь с войны

Со сладким чувством победы,

С горьким чувством вины

И лишь когда я прослушал всю песню до самого конца, я понял для себя – кому принадлежит этот маленький домик, в котором пили мои друзья. С таким сокрушением и горем была спета эта песня, как будто Молотов пел не чужие стихи, а свою историю. И тогда стало ясно, что этот дом – его.

Я только сейчас догадался осмотреть интерьер избушки: здесь было многое для детей. Для довольно большой семьи. Я не знал – здесь Молотов родился или здесь жила его семья, но сейчас здесь больше никто не жил. Большая кровать, накрытая целлофаном и тряпками, пустые полки для игрушек и еды. Открытый настежь погреб – всё говорило о том, что здесь уже давно никто не живёт.

Молотову, судя по песне, было просто невыносимо сознание того, что здесь жил кто-то, кто не дождался его с войны. Я не знал кто это был и куда ушли, но факт остался фактом – пёс пришёл, но опоздал – в его доме его уже никто не ждал.

В ту ночь я так и не рассказал своим друзьям о своей задумке – они всё равно узнают о моих планах, рано или поздно. Рано – если Кронос или я расскажу им, поздно – когда на поле боя на нашей стороне появятся эти страшные боевые твари. Но поздно такое точно не случится – мы все были по одну сторону баррикад и никаких секретов друг от друга не держали. Засыпая, Молотов сам показал мне на небольшой склад алкоголя, устроенный в погребе, а сам, вслед за Доббом, упал под стол и там уснул.

Я же взял себе бутылку самогона и спокойно откупорил горлышко, надёжно заткнутое початком кукурузы. Выйдя на задний двор, я посмотрел на небо, рассмотрел ближайшую красную точку и поднял бутыль над головой.

-Кронос, если ты хоть что-то понимаешь – мигни два раза.

И высоко-высоко в небе над моей головой, красная точка спутника сначала погасла, а потом снова зажглась, так два раза. Я рассмеялся небу в лицо, и тут же приложился к горлышку, осушая бутылку и смеясь как безумец: я уже мог заставить сами звёзды погаснуть!

И если люди подумают вернуться к себе домой, то их тут тоже никто не будет ждать! Они опоздают, как опоздал старый серый пёс, и этот мир больше принадлежать им не будет!

И лишь мой чуть ли не маньяческий смех выдавал меня с головой. Я кружил по заднему двору брошенной избушки, и пил, пил, пил, стараясь хоть как-то загасить в себе это пламя неимоверного пафоса, который овладевал мною с каждым днём всё больше и больше. Нет, я не такой как человеческие маршалы – я такой же как мои бойцы, пьяница и дебошир, не выдающийся большим умом и какими-то способностями. Просто в нужное время и в нужном месте я оказался у маленькой камеры, и всемогущий супер интеллект принял меня за главного…

Завтра будет новый день – и мы будем планировать атаку на Москву, и сделаем свой первых ход.

Но пока – я нашёл себе уютный стог сена, разбил пузырь об землю, и рухнул мордой вперёд в сухую траву.

====== 67. За тобою наблюдаем... ======

Разлепив глаза, по которым уже не первый час било яркое солнце, я кое-как поднялся и взялся за голову. Ожидаемого похмелья после вчерашнего, как оказалось, не наступило.