Следователь Крольчихин только что закончил возиться с пожилыми сёстрами Стрижевыми. Они торчали у него с утра – притащились в восемь утра, обе в старых платьях, воняющих нафталином так, что около этих сестёр больно было дышать. Одна сестра была на год старше другой, а покойный Владислав был их младшим братом. Квартиру, где они жили, Владиславу дали за заслуги на войне, а эти предприимчивые гражданки признали его мёртвым и приватизировали её на себя... Сёстры мотали нервы Крольчихину несколько часов. Сначала они наотрез отказывались ехать в морг на опознание – требовали, чтобы им показали какие-то фотографии трупа, чего никто никогда не делал, и вообще, такое опознание не положено... Крольчихин едва загнал их в морг, пригрозив небывалым отчуждением квартиры, и только тогда эти сварливые занудные гражданки дали своё скрипучее согласие и поползли к “последнему врачу” Мышкину, дабы узреть своего нашедшегося брата. В морге они тоже устроили бедлам, не желая узнавать в бородатом бомже Владислава Стрижева, но последний врач авторитетно настоял на генетической экспертизе, пригрозив тем, что автоматически признает покойника Стрижевым и Крольчихин обвинит обеих сестёр в том, что они заказали его убийство из-за горемычной квартиры. Сёстры сдали свою кровь, и Крольчихин смог избавиться от них – пока что. Когда проклятые сёстры убрались восвояси – следователь смог работать. Поговорив с Сенцовым и услыхав от него, что бандиты и впрямь на даче – Крольчихин собрался схватить телефон, чтобы вызвать Кирпичева... Едва он протянул руку свою к трубке, как телефон разразился неожиданной звонкой трелью. -Ало? – осведомился Крольчихин, досадуя на то, что этот звонок совсем не кстати и очень задерживает его работу, подвергая опасности жизни Сенцова и стажёра. -Старший следователь Крольчихин? – осведомился у него незнакомый голос, и Крольчихин удивился. -Да, это я... – пробурчал он, свободной рукой схватив ручку и изрсовывая свой отрывной календарь. – С кем имею дело? -Военная прокуратура! Следователь Николай Мешков! – металлическим голосом щёлкнули на том конце. – Это вы занимаетесь дезертирами Новиковыми? -Да, я, – подтвердил Крольчихин, малюя на календаре крокодилов и рогатых монстров. – Я уже их обнаружил и сейчас собираюсь брать! -А вы получили на это приказ? – ехидно прощёлкал Мешков, изумив и разозлив Крольчихина до чёртиков. -Какой ещё приказ?? – Крольчихин, буквально, взрычал, потому что Мешков этот буровит чушь и не даёт ему ловить бандитов. -Приказ на арест дезертиров? – уточнил Мешков. – Вы обязаны были приехать к нам за приказом и разрешением на арест, а так же вы не имеете права ловить дезертиров без уполномоченного армии! -Что за бред?? – рассвирепел Крольчихин, стукнув ручкою о календарь и сломав её на пополам. – Какой приказ?? Какой уполномоченный?? Они уже на мушке у меня! Пока я тут возиться буду с канителью – они уйдут! -Вы обязаны дождаться уполномоченного! – невозмутимо тарахтел Мешков, буквально, сводя Крольчихина с ума. – И без него – никакой самодеятельности, а то пойдёте под трибунал! -Да чтоб вас... чёрт!! – рыкнул ему на прощание Крольчихин, сатанея и багровея от ярости. Яростно швырнув трубку на рычаг, Крольчихин повозил руками по столу, потопотал ногами и... сдулся. Поимка дезертиров – действительно, дело военных, а не обыкновенной милиции, и он не имеет права ловить Новиковых без уполномоченного от военной прокуратуры... Выпустив пар, Крольчихин взял себя в руки и взял мобильный телефон, чтобы позвонить Сенцову.

Константин, буквально, пропадал от укусов мошкары, солнца, которое, пройдя путь по небесам, нацелило лучи свои прямо ему в голову, а так же – мучительного, навязчивого голода, который терзал его желудок. Сенцов всё не мог съесть свои бутерброды, не имея права лишний раз шевелиться, потому что проклятый Вилкин выходил во двор уже несколько раз... Кажется, они ругались там, или что... но редька, вырытая Вилкиным, вылетела из окна минут через пять после того, как Вилкин занёс её в дом. Жаль, что Сенцов не слышит слов... Вилкин, выйдя во двор, обернулся и что-то говорил распахнутой двери, разевая рот, но потом – дверь яростно захлопнулась, а Вилкин снова пополз в огород. Он рылся в земле, откапывая некие овощи, а телефон Сенцова снова подал сигнал. Сенцов опять решил, что это Катя, но звонил опять-таки, Крольчихин. -Алё? – Сенцов ожидал, что Крольчихин сейчас отпустит их со стажёром домой, но Крольчихин сурово прорычал: -Сенцов, с Новиковыми непротык! -Почему? – удивился Константин, а внутри у него похолодело: если он сегодня опоздает к Кате – она казнит его так же, как свои конфеты: избавится от него. -Объявилась военная прокуратура, – недовольно фыркнул следователь. – Мы пойдём под трибунал, если будем ловить Новиковых без их уполномоченного. Придётся ждать... -А... долго? – с ужасом спросил Сенцов, а спина ощутила холодный пот, ведь если будет долго – он лишится Кати! -Не знаю я пока... – прошипел Крольчихин, которому такое положение самому не нравилось. – Может быть, они через час притащатся, а может – всю ночь вам сидеть придётся! Вот что, Сенцов, вы продолжайте слежку, а если что-нибудь – я позвоню! Сенцову ничего больше не оставалось, как сказать: -Есть... А Крольчихин повесил трубку, оставив Сенцова в страшном ступоре, почти что в трансе... -Напарник, ну что там? – тихонько осведомился стажёр, почёсывая искусанные свои бока. -Борода, стажёр... – отмахнулся Сенцов, держа мобильник наготове: а вдруг Катя позвонит? -А... почему? – стажёр тоже был не рад такому повороту событий, и его глуповатая улыбка, наконец-то с его лица сползла. -А у Крольчихина затык с военной прокуратурой, и нам придётся тут всю ночь сидеть! – зло отпарировал Сенцов, ёрзая на колкой земле, как на гвоздях. Муравьиные укусы жглись, комариные – жутко чесались... впору было взвыть, но тишина спасала жизнь. -Вот, блин! – фыркнул стажёр, шмыгнув своим искусанным носом. – Хотел сегодня в боулинг сходить... да накрылся мой боулинг тазом, чёрт... Он жалеет какой-то боулинг... Сенцову бы его мелкие детские проблемки. А у него рушится жизнь, ведь если придётся сидеть здесь – он не сможет разорваться и повести Катю на премьеру... И тогда – пиши пропало... А оно действительно тогда пропало... Вилкин покрутился по огороду, выкапывая овощи, а потом – собрав нарытое в пакет, отправился в дом. Константин не знал, сколько времени они со стажёром пролежали тут, в траве, но душное солнце уже отползло к близкому лесу, зависнув над его сизой полосой. Из леса приходил сыроватый холод – там много болот, и с них надвигается холодный туман. Сенцов так и не поел, и его бутерброды, кажется, пропали, потому что пахли так, что около них дышать было нельзя. Ветерков тоже не ел – и его бутерброды пахли рядом с сенцовскими. Константин пропадал: ему уже несколько раз звонила Катя, он отвечал ей и, как в прошлый раз врал, что будет перед ней, как лист перед травой... Катя примеряла наряды – она сказала Сенцову, что сегодня специально купила себе платье для премьеры, Сенцов говорил ей комплименты, а у самого сердце едва ли не вырывалось наружу через рот или через нос... колотилось в бешеном темпе, и падало куда-то вниз, где холод и тьма... А Катя цвела, не подозревая, что Сенцову похоже, придётся её пробыковать... Они пока что видели одного только Георгия Вилкина – как он рылся в огороде – а больше никого не видели. Константин подозревал, что Вилкин не один – он с кем-то постоянно ругался. С Новиковыми? Или с “мусорным киллером”?? Сенцов с нетерпением ждал звонка от Крольчихина, чтобы следователь отпустил их со стажёром домой... но Крольчихин всё не звонил и не звонил... Голова Сенцова клонилась к земле: сегодня он рано встал... и Константин по-сенцовски заснул, улёгшись головою на лопух... Проснулся Сенцов внезапно – что-то внутри его словно бы кольнуло, заставив вздрогнуть и вскинуть сонную глупую башку. Вокруг было темно и оглушительно орали цикады- стояла ночь, и высокое небо полнилось огромными звёздами... которые для Сенцова стали смертоносными лучами лазера... Он пробыковал – рванув к глазам мобильник, он обнаружил тридцать два пропущенных вызова от Кати и время. Страшное время: полдесятого вечера, что значило лишь одно: премьера давно закончилась, Катя ему не дозвонилась, и билеты валяются у Сенцова на тумбочке, запертые в его квартире. Страх холодной гирей упал где-то внутри у Сенцова, уничтожив его... он потерял Катю... Около Сенцова мирно посапывал стажёр – он тоже заснул, не выдержав упорного сидения, а на его носу сидел и кусал сто пятидесятый по счету комар. Что он пропустил за сегодняшний сатанинский вечер? Ерундовый боулинг? Поэтому он так мирно спит. А вот Сенцов пропустил всю свою жизнь... Константин лихорадочно выцарапал свой мобильник- неизвестно, где он валялся, только был весь в земле – и принялся судорожно перезванивать Кате... -Ваш абонент вне зоны досягаемости... – завёл свою мерзкую пластинку идиотский оператор, гнусавя одно и тоже по десять тысяч никому не нужных раз. -Блин собачий... – свирепо шипел Сенцов, набирая и набирая Катин номер и получая один и тот же заунывный механический ответ. -А... напарник... сколько время? – зевнул просыпающийся стажёр и заворочался, словно годовалый младенец в люльке. -Два еврея! – огрызнулся Сенцов, к которому пришло горькое осознание того, что сегодня вечером Катю повёл на премьеру блистательный банкир – он повёз её на “Порше”, купил ей норковую шубу (наплевать на то, что сейчас лето), а билеты у него были на VIP-места. -У... ночь уже... – кряхтел затёкший Ветерков, разминая свои ноги и руки. -Та не трещи ты – медведь в берлоге! – зашикал на него Сенцов, всматриваясь в вилкинские окна и видя, что одно окошко светится. К тому же, в нём нет штор – они отодвинуты в разные стороны – и Сенцов мог видеть столешницу стола, застланную чем-то цветастым, на которую положили геологический фонарь – он и светил, создавая уют в доме без электричества. Сенцов только решил осмотреть убогий интерьер, как перед узким окошком вдруг возник плечистый силуэт, незнакомца, который схватил руками шторы и плотно их задёрнул. Сенцов застыл. Интересно, кто это? Явно, не Вилкин. Один из братьев Новиковых? Или “мусорный киллер”? Сенцов же изо всех сил надеялся на то, что “мусорный киллер” – их схваченный Мишак, и Новиковы остались на свободе одни. -Ладно тебе фыркать... – зевнул Ветерков, продрав глаза. – Э, а они там! – заметил он, увидав свет в окошке Вилкина. -Я это час назад понял! – огрызнулся Константин... А горе от потери Кати придавило его так, что он почувствовал себя никуда не годной ничтожной букашкой... мелким жалким лгуном, который ни на что больше не способен, как внушать хорошим людям ложные надежды, а потом – жестоко и горько обманывать их и терять навечно... -Ну, что, темно уже. Может, поедим? – беззаботно предложил стажёр, разыскивая свои бутерброды. -Ты их выкинь... – буркнул Сенцов, который свои бутерброды тоже выкинет – они испортились на жаре и источали невыносимый запах. – А то траванёшься ещё – они прокисли тут уже давно! -Вот, чёрт... – огорчился стажёр, выкидывая свои прокисшие бутерброды. – Жрать хочется, слона бы слопал. -Терпи! – буркнул Сенцов, а у самого отключился даже голод, отодвинувшись на десятый план перед всесокрушающей потерей Кати.