====== Глава 194. “Звездные войны”. Эпизод 1. ======

Следователь Крольчихин работал. Окружённый тяжёлыми серыми стенами допросной комнаты, он восседал за массивным поцарапанным столом над бумагами, а перед ним в ряд поставили семь стульев. Каждый из этих стульев был занят, и перед следователем сидели “звёзды” – захваченные члены военно-исторического клуба “Звезда”. Все, как на подбор: разношёрстые, вороватые серые личности, промышляющие подпольной торговлей военным антиквариатом. Немец, Бомба, Бармалей, Чувак, Киев, Спрут, Овчарка... и т.д. – такие странные имена-фамилии значились в “Книге регистрации членов клуба”, которая возлежала перед мрачным Крольчихиным в развёрнутом виде. Следователь перелистал её, окинул “звезд” испепеляющим взглядом сурового робокопа и осведомился свирепым голосом: -Итак, с кого начнём? -Я ничего не знаю... – поспешил пискнуть тощий зеленоватый тип в здоровенных берцах, который занимал крайний правый стул. -Фамилия?? – заревел Крольчихин, пригвоздив беднягу к стулу, а зеленоватый тип заныл, съёжившись. Федор Федорович за дальним столом усиленно исписывал бланк протокола, заполняя его показаниями. -А... – заблеял зеленоватый, а коленки его дрожали так, что Крольчихин видел эту дрожь несмотря на широченные штаны, переполненные мешковатыми карманами. Все эти карманы накануне обыскали и обнаружили только жвачку “Дирол” и две сигареты. -Фамилия ваша как?? – повторил Крольчихин, начиная сатанеть. Если бы он мог – пытал бы этих “звёздных” отморозков электротоком, чтобы выжечь из них правду про зверское убийство несчастного Сенцова. -Овчарка его зовут! – буркнул тип, который сидел около зеленоватого – габаритный такой, объевшийся толстяк, на котором лопался по швам бутафорский немецкий мундир. -Молчать! – злобно осадил толстяка Крольчихин. – До вас, гражданин, дело ещё дойдёт! И судя по вашему облику, срок вам ломится на всю оставшуюся жизнь!! Толстяк устрашился, отодвинувшись назад вместе со своим скрипучим стулом – даже похудел от страха, а Крольчихин продолжил тиранить зеленоватого сморчка: -Так как ваша фамилия, гражданин?? Я до сих пор не услышал!! -Ку-ку-кусков... – закудахтал, наконец, синеющий от страха сморчок. – Николай... кличка – “Овчарка”... Сморчок скулил, как избитый пёсик, елозил ногами по линолеуму пола и ни разу не взглянул никуда кроме носков своих увесистых ботинок, земля с которых уже перепачкала пол. Зоя Егоровна будет в восторге, когда увидит это “художество”, но Крольчихину было не до неё – он продолжал допрос. -Итак, гражданин Кусков, вы знаете этого человека?? – Крольчихин придвинул к собачьим глазам Кускова фотографию убитого Константина и стал ждать правдивого утвердительного ответа. Он не может не знать – это они, “звёзды”, переодеваются в фашистов, чтобы сбивать с толку следствие. И они убили Сенцова, потому что он подобрался к ним ближе, чем они могли допустить! -Н... не знаю... – заныл Кусков, корчась под жутким взглядом следователя, который, буквально, пожирал его глазами, почти откусывал... -Хорошо, – прорычал Крольчихин, весь красный от злости. – А этот-то вам знаком?? – следователь выпятил фоторобот “мусорного киллера”, которого считал настоящим “звёздным” предводителем. -И этого я тоже не знаю... – Кусков, почти что плакал, потому, как боялся, что его “прямое попадание” в милицию станет известно декану факультета, с которого он и так вылетает за неуспеваемость, а так его и вовсе исключат без права восстановления. Николай Кусков учится на платном отделении, и платит за его хромую учёбу мама. Если он вылетит из университета – мама отправит его работать грузчиком или разнорабочим... и тощий Кусков на такой работе просто пропадёт... -Ладно, перейдём к вам! – Крольчихин решил оставить в покое слёзного Кускова и заняться толстяком, который ёрзал рядом с ним. Фигура толстяка чрезвычайно заинтересовала следователя из-за немецкого мундира. Интересно, он только что “ходил на дело” и не успел его снять? Или как? -Фамилия?? – следователь мощно напёр на толстяка, и тот тут же сыто забулькал: -Бомба... Борис Бобарев... Бомба – это кличка... -Ясно, похож! – констатировал Крольчихин. – А что вы скажете по поводу граждан, которых я показывал вашему подельнику?? -Ничего... – пробулькал толстяк, всё ёрзая и ёрзая. Он ёрзает, потому что его мундир нестерпимо врезается в его телеса, и сидеть ему из-за этого больно. И нервничает он, потому что ждёт, когда ему позволят встать, уйти домой и переодеться из тесного мундира в его привычный комбинезон-хламиду, в который можно без потерь поместить слона. -Так, Бобарев! – осатанел Крольчихин, и хлопнул-таки кулаком по столу, сотрясая его. – Я прекрасно знаю, что вы врёте! Я прекрасно знаю, что вы все в вашем так называемом клубе напяливаете фашистские тряпки, чтобы пугать людей, путать оперативников, грабить и убивать! Вы даже снять эту дрянь не успели, Бобарев! И вы ещё смеете отпираться?? -Та... та... вы ошиблись... – Бобарев снова принялся булькать, часто-часто моргая своими малюсенькими глазками, едва видными из-под солидного слоя жира, покрывшего всю его краснощёкую физиономию. – Этот мундир... я его сам пошил для реконструкции... мне нужно быть немецким капитаном... а вы понимаете... я пока его шил – вытолстился, надел его сегодня в первый раз, а он мне очень маловат... Мы скоро будем реконструировать битву за Донбасс... ну, там, Жуков против Траурихлигена... а я даже свои слова ещё не выучил... -Что вы буровите, Бобарев??? – Крольчихин, буквально, взорвался, зарычал... -Правду... – простенько булькнул Бобарев, изминая в своих сдобных пальцах серую фашистскую фуражку, которая уже успела превратиться в серый засаленный блин. Бобареву, скорее всего, придётся новую шить, потому что эту он уже испортил. -Вы простите, гражданин следователь... – из-за покатого бобаревского плеча выглянул ещё один представитель “звёзд”, чья голова обладала блестящей лысиной, а подбородок с трудом нёс чёрную, окладистую бородищу священнослужителя. -Так! – Крольчихин поспешил его пригвоздить, но бородач робко извинился ещё разок и сказал удивительную вещь: -Я кое-что видел... -Фамилия? – следователь тут же решил его определить, чтобы Федор Федорович увековечил ФИО свидетеля в протоколе. -Зубков, – негромко представился бородач, дёргая себя за бороду. – Геннадий Геннадьевич. Кличка – Бармалей... Я, кажется, понимаю, о ком вы говорите... Я их видел, но поверьте, гражданин следователь, это не наш клуб... -О, а вот это уже интересно! – довольно оценил Крольчихин и даже улыбнулся, потирая руки. – Ну же, Зубков, продолжайте, чего заглохли? Где и когда вы их видели? -Ночью... – Зубков Бармалей перешёл на заговорщицкий шёпот, а его лице отчётливо проступал из-под бороды страх. -Громче говорите! – заставил Крольчихин, потому что заговорщицкий шёпот Зубкова был шепеляв и неразборчив. -На прошлой неделе, – выдавил из себя Зубков, ёрзая. От страха ёрзал Зубков, потому что те граждане, которых он увидел однажды ночью, почти неделю назад, около складского здания в нежилом районе, и впрямь, были страшны... Геннадий Зубков лазал на террикон, потому что один из его товарищей чернокопателей как-то обмолвился за бутылкой пива, что в шахтном отвале видели останки фашистских солдат при наградах. Зубков решил раскопать парочку “железных крестов” и продать их через Интернет, чтобы заработать копеечку на новый мобильник, но в ту роковую ночь его постигла досадная неудача. В разноцветной земле террикона никаких останков не оказалось – только собачий череп и хлам какой-то, которому грош цена. Кроме того, спускаясь, Зубков неуклюже провалился в какую-то узкую яму, где застрял, зацепившись сумкой копателя, и выбирался до самой поздней ночи. Далеко за полночь ему удалось выпростаться из коварной ловушки, лишившись и сумки копателя, и ремня, и шапки, и правого ботинка... Всё это сгинуло навечно, провалившись в глубокие узкие недра, куда сам Зубков просто чудом не сорвался, а то бы сгинул и сам. В адской темноте спустился Геннадий с террикона и попал в нежилой район, где понастроили множество низких серых складов, где частники хранят свои товары... Склады давно уже закрылись, и все низкие здания были наглухо закупорены и темны. Зубков перешёл широкий пустырь, заросший древовидными бурьянами, вступил на территорию нежилой застройки и... тут же попятился, стремясь скрыться. Один из складов был открыт. В низком кубическом здании горел яркий свет, створки ворот – распахнуты настежь, и около них бродят какие-то непонятные личности... Зубкова пронзил страх: он заметил у каждого из них оружие, да непростое, а пистолет-пулемёт МР-38, из которых стреляли немецкие солдаты времён Второй мировой войны. Скрывшись в темноте, Геннадий осторожно выглянул и принялся за ними наблюдать, ожидая, когда эти типы “свернут лавочку” и исчезнут. Возясь, они не давали Геннадию пройти через нежилую территорию к шоссе, где он оставил свой скутер, поэтому Зубков оказался в ловушке между ними и терриконом. Наблюдая, Геннадий заметил в этих типах ещё одну пугающую странность: немецкие мундиры. Каждый из них был одет в полевой мундир СС, оснащён надвинутой каской, вооружён МР-38… Они таскали там какие-то ящики – одни ящики на склад, другие – со склада, выстраивая их прямо на асфальтовом пятачке перед воротами. Все они казались одинаковыми, поразительно похожие на настоящих солдат СС, и двигались точно, чётко, слаженно, словно запрограммированные роботы... Но один из них выделялся – он ничего не таскал, никуда не бегал, а просто возвышался в чёрном кожаном плаще, теребя в руках какую-то плётку. Кажется, это был их начальник – он изредка поднимал свободную от плётки руку и показывал, куда “аномальные солдаты”должны были поставить очередной ящик. На голове начальника красовалась фуражка – чёрная, опять же эсэсовская, намётанный взгляд чёрного копателя Зубкова тут же выделил её, заставив Геннадия испугаться. Наверняка, это какой-то военно-исторический клуб, вроде их “Звезды”, но какой-то другой, потому как оружие их было настоящим, боевым! И в ту ночь они сделали нечто ужасное. Притаившись за остатком мёртвого, полусгоревшего от удара молнии одинокого дерева, Геннадий Зубков заметил, как через пустырь семенит незнакомец, обряженный в косматые лохмотья бомжа. Загребая грязь своими разными ботинками, бородатый, всклокоченный бродяга выбрался из бурьянов на асфальт и потопал прямо к ним, к этим “аномальным”, очевидно, собираясь попросить у них милостыни какой... Наверное, этот бомж едва видит или страдает расстройством психики, потому что ни один нормальный человек не решился бы подходить к такой устрашающей армии... А он подобрался, и даже принялся болтать с ними... Высокий начальник в фуражке рубанул воздух плёткой, сдвинув свои острые брови, и тут же один “аномальный солдат” молча вскинул МР-38 и лишил бродягу его жалкой жизни, пристрелив короткой очередью. В тишине ужасной ночи стрёкот пистолета пулемёта разорвал воздух, а страшный начальник указал плёткой куда-то в бурьяны, прокаркав невесть что свирепым голосом. Тут же два “аномальных солдата” подхватили бездыханное тело за руки за ноги и оттащили туда, во тьму... Геннадий Зубков не выдержал чудовищного напряжения, вскочил на свои бешеные ноги и рванул оттуда прочь, сминая бурьяны... Разутая нога больно накалывалась на что-то во тьме, но Зубкову было на неё начихать – жизнь дороже, чем какая-то нога... Начихал он тогда и на свой оставленный скутер – поймал попутку на другом шоссе и добрался до дома... Нога Зубкова болела, израненная, он до сих пор хромал, залечивая раны йодом и пластырем... Но, похоже, к врачу, всё же, придётся пойти... -Они убили его, вы понимаете?? – Зубков, буквально, пищал, а его большие глаза, сидящие на худом лице, были до краёв наполнены липким страхом. Он даже Крольчихина слегка припугнул своими дикими воплями, и Федор Федоровича – тоже. Федор Федорович на огромной скорости выводил мелкие буквы, успевая записывать всё, что пропищал Зубков,но запись об убийстве бомжа напомнила корявую кардиограмму... Тут практически ни слова не разобрать, да ещё и орфографических ошибок полно... кажется, придётся портить этот протокол и переписывать, отвалив за перечёркнутый бланк собственные деньги из собственной кровной зарплаты... -Зубков, пишите адрес! – Крольчихин метнул в Бармалея лист бумаги с ручкой и заставил написать адрес “аномального склада”. Бармалей молча взял ручку в левую руку, потому как являлся левшой и коряво нацарапал несколько слов с наклоном в другую сторону. -Вот... – прошептал он, а остальные “звёзды” взирали на него с трепетом – надо же в такую историю вляпаться... Крольчихин рьяно выхватил из костлявой руки Бармалея лист, пробежал глазами, хмыкнул “Угу!”, после чего напал на уже известного милиции Комарчука Немца: -Гражданин Комарчук! – рявкнул он, нечаянно смяв лист в кулаке. – Как президент своего клуба вы должны были общаться с другими клубами! -Д-да... – крякнул огорошенный Комарчук, который в серых стенах допросной уже попрощался со своей свободой. -С какими?? – Крольчихин вцепился в него своими виртуальными клешнями, не оставляя шанса соврать. -Ну, “Вымпел”, “Энтузиаст”... это у нас, в Донецке... – Комарчук принялся перечислять, подкатив глазки под унылый сероватый потолок. – Потом, в Киеве, “Костёр”, во Львове, “Прапор”, в Москве “Память”, и в Финляндии этот... забыл... к нам оттуда ещё волонтёр приедет, сыграть роль Траурихлигена на нашей реконструкции... -Этот волонтёр?? – уточнил Крольчихин, показав Комарчуку фоторобот печально известного “мусорного киллера”. -Да, нет, что вы, это не волонтёр... – Комарчук принялся отказываться, мотая головой. -Стойте, – в разговор влез главный свидетель Зубков, подавшись на своём стуле вперёд. -Так, Комарчук – цыц, Зубков, говорите! – Крольчихин вцепился в Зубкова – авось, Бармалей видал у своего “аномального склада” их “киллера”?? Вот это будет номер! -Вот этого, на фотороботе, я видел... – прошепелявил Зубков, во рту которого, точно, зубов недостаёт – сильно шепелявит. – Вы знаете, он и есть начальник этих... бандитов...и, поверьте, гражданин следователь, это не наш клуб! -Верю... – буркнул Крольчихин, в голове которого уже зрел план по захвату этого “аномального” клуба. – Комарчук, вы подозреваете какой-либо из ваших знакомых клубов?? -Да нет же, я их не знаю, – принялся отказываться Комарчук, чуть ли не плача так же как его “Овчарка”. – Ни в одном из известных мне клубов нет боевого оружия. -А как насчёт вашего Копача?? – Крольчихин тут же уличил его во лжи, ведь пойманный ранее Копач торговал боевыми находками... -Копач их только продавал, а я никогда не позволял ему заниматься боевыми образцами! Я всё время говорил ему, чтобы он сдавал всё боевое в милицию! – “Немец” снова пошёл в отказ, а Крольчихин уже не сатанел – у него родился гениальный план и следователь подобрел, желая осуществить его прямо сегодняшней ночью. -Так, вот, что я решил! – основательно постановил Крольчихин, поднявшись со своего жёсткого стула и возвышаясь над всеми несокрушимой скалой. – Вы, голубцы, проведёте сегодняшнюю ночку у нас, в СИЗО, а мы устроим на ваших “аномальщиков” небольшую засаду! -Да вы что, я не могу, у меня сегодня поезд до Киева... – возмутился один из “звёзд”, который до этого молча сидел – этот тип имел кличку “Киев” за то, что часто ездил в столицу к родным и близким. -Придётся менять билеты, гражданин Киев! – не выпустил его Крольчихин. – Поедете потом, когда я поймаю убийц! Киев сдулся и очень загрустил от невозможности поехать и необходимости платить неустойку за билеты, которые ему придётся менять просроченными. А Крольчихин, заставив всех “звёзд” оставить автограф под протоколом и удалив их из пространства допросной, подошёл к Федору Федоровичу. -Придётся портить этот протокол... – прогудел Федор Федорович, насчитав в своих записях целых двадцать три смешных и досадных ошибки. -Протокол – это бумажка! – громко заявил Крольчихин, едва ли подпрыгивая от радости. – У нас с тобой, Федорович, сегодня, великая ночь! Мы схватим “мусорных убийц”!