====== Глава 159. “Лесные разбойники” и “Дорожный призрак”. ======

Стрелки настенных часов, которые подвесили к тонкой стене контрольной будки, через пять минут должны были показать полночь. Единственный солдат-часовой, приставленный охранять эти тайные ворота, вскипятил кипятильником воду и заварил себе кофе. Его сильно клонило в сон, потому что, как и все в Краузеберге, этот молодой солдатик плохо спал и боялся казни за участие в заговоре. Чтобы не заснуть на посту, солдат налил воду в пол-литровую пивную кружку и набухал туда же целых десять ложек кофеи пять сахара. Невкусный напиток и вредный, но засонь здесь сажают на кол... ТУК! ТУК! ТУК! – некто три раза постучал по стене будки, заставив часового встрепенуться. Он едва не пролил свой огненно-горячий кофе на мундир – это был условный стук, означавший, что он должен выйти из будки и открыть секретные ворота. Кто-то из заговорщиков решил выехать из города с некоей секретной миссией. Отставив кофе с сторону, на неновый стол, столешница которого была испорчена несколькими кругами от горячих чашек и кружек, солдат напялил каску, надвинув её на нос, и вышел прочь из будки в ночную прохладу. Около тайных ворот стояла лошадь с подводой, а на подводе сидел один человек, одетый в чёрное и в чёрной вязаной шапочке-маске, натянутой на лицо. Солдат двигался в гробовом молчании: инструкция секретного поста гласила, что он должен всё делать молча. Подойдя к воротам, он быстро отпер замок длинным и толстым ключом, после чего распахнул створки и махнул рукой: проезд открыт. Чёрный возница несильно хлестнул лошадку вожжами и заставил её проехать через ворота, за которыми начинался страшный лес и топкие болота... Как они только ездят тут по ночам? Так и сгинуть недолго... Заперев ворота, солдат обязан был стоять снаружи: уехавший должен был вскоре вернуться и постучать в ворота. Встав на специально отведённое для этого место, под старым ветвистым клёном, часовой уныло вздохнул: выпить сверхкрепкий кофе горячим не удастся, кофе остынет и станет ещё гаже... *** На толстой дубовой ветви сидел, свернувшись плотным клубком, и поджидал некрупную добычу дикий лесной кот. Эрих Траурихлиген мог бы запросто застрелить лесного кота и заставить его свалиться вниз, на пыльную дорогу, однако не стал стрелять, чтобы не шуметь. С чистого неба ярко светила почти что полная луна, освещая косматые придорожные кусты. Луна заставляла беспорядочные ветви и листья отбрасывать странные тени, похожие на кикимор и злых лесовиков, тянущих к ночному путнику скрюченные костлявые руки... Кажется, Сенцов совсем не принуждал никого обрезать эти кусты – какая Сенцову разница, водятся в кустах партизаны, или не водятся? А лентяям Заммера так даже лучше: можно валяться на боку и лишний раз не высовываться в опасный лес. Лесные цикады выводили громкие песни, а в развесистых кустах сновали тени – пытались сновать бесшумно, но всё равно под их ногами трещали сучья и скрипела сухая трава. Нет, это не звери, не птицы – это лесные разбойники, попрятались за кустами и поджидают, норовя пристрелить или взять в плен. Они, наверное, каждую ночь здесь сидят... Сенцов и Антипа не посылал ездить – а зачем ему это нужно... Ясно, что разбойники уже нацелились на добычу: шепчутся, лязгают затворами. Траурихлиген не хотел с ними сражаться – хлестнув вожжами лошадь, он бросил её в галоп, намереваясь уехать с поля ненужного боя. -Стреляйте! Смотается сейчас! – приказал Петро, видя, как враг уносится у него из-под носа. Грыць тут же вскинул ППШ, прицелился в удаляющуюся подводу и нажал на курок, надеясь подстрелить фашиста и сбросить его с подводы на пыльную дорогу. Позади загремели выстрелы, в ствол ближайшего дерева ударила пуля, отбив щепу. Траурихлиген пригнулся и лёг на подводу, чтобы его не зацепило. Пуля царапнула лошадиный загривок, лошадка фыркнула, шарахнулась в лес, но тут же её настигла вторая меткая пуля и она, заржав, упала, как скошенная. Подвода по инерции пёрла вперёд, под тяжестью упавшей лошади она перекосилась на бок, пошла юзом и с размаху врезалась в толстый древесный ствол. Траурихлиген едва успел соскочить на землю до того, как подвода с грохотом разбилась в дребезги, рассыпая доски. -Ось, немчур, попался! -Стоять! – заросли тут же наполнились звуками: криками, топотом, шорохом. Нет, стоять ни в коем случае нельзя – они окружили его. Траурихлиген мигом нырнул за куст и тут же выстрелил в первого, кто выскочил из темных зарослей в свет луны. Убитый повалился носом вниз, но на его месте возникли другие – их было штук семь, или больше. Лесные разбойники ощетинились оружием, рыскали, лазали, кто-то выпалил за молоком... Траурихлиген прекрасно видел их в свете луны – суетящиеся тени, серые и глупые лёгкие цели. Он бы легко переловил их по одному, будь у него чуть больше времени. Но Эрих Траурихлиген спешил на Нижинский излучатель, к тому же ловля партизан – не его работа, а тупого Носяры и его полицаев. -Руки вверх! – внезапно за спиною Траурихлигена раздался шёпот, он повернул голову и увидал своего “заклятого приятеля”, партизана Петра, который каким-то фантастическим образом сумел подкрасться к нему сзади и наводил автомат. -Давай, швыдше! – грозил, кивая автоматом, Петро, предписывая Траурихлигену вставать с корточек и поднимать руки. – Зараз мы тебе у языки вОзьмем, и всё про тебе вызнаем! Петро решил, что победил – “дорожный призрак” отыскан, взят на прицел, и уже подчиняется: поднялся на ноги, повернулся... и тут же выстрелил из пистолета, одновременно прыгнув вперёд. Петро отскочил, но спастись не успел: пуля угодила в руку, партизан вскрикнул от боли, выронил автомат и поспешил отползти подальше, под защиту кустов. Спрятавшись, он видел, как в ночи убегает от него проклятый “дорожный призрак”. Листья мешали смотреть, но Петро, всё же, смог различить, как этот замаскированный враг перепрыгнул пышный кустарник и... тут же попал в ловушку. В кустах спрятались товарищи Петра – они, словно поджидали “призрака” – и напали на него все сразу, тут же взяв его на мушку. “Призрак” и сейчас попытался сбежать, но быстро понял, что не сможет: пять смертоносных автоматов отрезали для него любой путь, перекрыв всякую лазейку. Зажимая рану ладонью, Петро покинул укрытие, где было неудобно и сыро, и направился к ним, вытаскивая из кобуры пистолет. В овражке неподалёку прятался Грыць. Он видел, как товарищи дали ему знак выскакивать, но... Суеверный страх не дал ему двинуться с места... бедняга и себе не мог признаться, что боится “дорожного призрака”, словно бы он действительно, призрак, или чёрт, или лешак... Притаившись за кучами жухлой травы, которая копится в этих диких местах годами, Грыць видел, что страховитый “призрак”, кажется, пойман... И лишь тогда Грыць смог собрать в кулак свою смелость. -За Родину!! – Грыць выпрыгнул из овражка, схватив автомат и поскакал вперёд, туда, где в лунном свете его товарищи дрались с врагом. Враг не очень-то хотел драться – он скакал туда-сюда, норовил юркнуть в тёмные кусты и раствориться в них, но его уже обступили и взяли на мушку. -Руки вверх! – это раненый Петро здоровой рукой навёл на незнакомца пистолет и тут же потребовал: -Давай, снимай маску, чертяка! Грыцю так и не удалось сразиться: он опоздал и прибежал уже тогда, когда враг был пойман и поднял руки, окружённый со всех сторон. -Соня ты! – хохотнул над ним усатый дядька Тарас, не спуская с пленника оружие. – Самый смак проспал! -Та, я споткнулся... – пробормотал Грыць, глядя в сырую землю. Ему стало стыдно за трусость – торчал в кустах, боялся там каких-то дьяволов в то время, когда его товарищи схватили языка! Хорошо, что во тьме ночи не видно, как он краснеет... -Снимай маску! – повторил Петро, кивнув трофейным пистолетом. -Стаскивай, стаскивай! – вторил ему дядька Тарас. – Зараз, зробим тебе гудок с проволОкой – живо балакать научишься! Пленник же топтался на полусогнутых ногах, будто какой-то полузверь, по-птичьи крутил головой... Наверное, он паниковал, но снимать маску не спешил – бормотал что-то непонятное гнусавым голосом и приседал всё ниже, всё больше похожий на лешака. -Чего? – не понял бормотания Петро.. -Давай его у лагерь! – фыркнул дядька Тарас. – Клоун, вишь ли! Ну, ничого – как прижгём, так одраз забалакает! Ну-ка, Грыць, чего стоишь – вяжи! Нащупав на поясе толстую верёвку, заготовленную как раз для языков, Грыць схватил её и сделал шаг вперёд. Не бывает никаких чертей, дьяволов, призраков... Этот “дорожный призрак” уже дрожит от страха... -Руки давай! – потребовал от него Грыць, готовясь заломить толстые руки пленника за его широкую спину и прочно скрутить их, чтобы не сбежал. Пленник подчинился – неуклюже повернувшись на своих “звериных” ногах, медленно опуская ручищи, он протягивал их Грыцю. Решив, что враг побеждён и напуган, Грыць накинул верёвку на его крепкие запястья. Внезапно в руке врага сверкнула сталь – у него оказался пистолет, который он взял словно бы из ниоткуда. Он вскинул его молниеносным движением и несколько раз выстрелил прямо в Грыця. Почувствовав боль, Грыць понял, что ранен, а в следующую секунду его сбил с ног тяжёлый удар кулаком, и Грыць покатился по каменистой земле, набивая шишки. -Стой, стой, стоять, окаянный! Бандюга! – партизаны тут же бросились вдогонку, дядька Тарас собрался стрельнуть, но его остановил Петро. -Не пали! – предостерёг он, опустив дуло дядькиного автомата в землю. – Вин нам живым нужен! -Та, хай йому грэць! – ругнулся дядька Тарас, не забывая бежать впереди всех, догоняя врага. – Та, стой ты, чертяка, всё одно не уйдёшь! Но враг и не думал стоять – побежал так, что даже засверкали пятки. На бешеном бегу он перепрыгнул через распластавшегося в грязи Грыця, стрелою рванул к кустам и скакнул в их гущу, стремясь затеряться. -Шукай его, Петро! – дядька Тарас вломился в кусты тяжёлым лосем, помчался, спотыкаясь, наугад, но дальше начинался тёмный лес. Дядька Тарас видел перед собой лишь одинаковые чёрные ветки, листья, кусты... а потом и они скрылись во мраке. Плотные древесные кроны напрочь закрыли луну, дьдка Тарас закрутился на месте, ничего не видя, а потом – засветил фонарик, чтобы не споткнуться и не рухнуть носом вниз. -Не свети, Тарас, – из мглы вынырнул Петро – без фонарика – и положил руку ему на плечо. – Вдруг он тут не один? -Чёрт! – буркнул дядька Тарас, пряча фонарик. – Утёк, гад! -Утёк, – вздохнул Петро. – Грыця подбил – давай вернёмся. *** Эрих Траурихлиген выскочил на небольшую полянку, покрытую запутанными сорняками, затерянную в лесной чаще, среди непроходимых болот. Там, дальше, около раскидистой ивы, чьи длинные ветви в свете луны похожи на зелёные косы русалок, полянка плавно и незаметно переходит в погибельную топь – начинается трясина, в здешнем народе известная, как “Русальная елань”. Достаточно одного шага, чтобы угодить ногою в тёмную воду, в топкий ил под ней, и уже не выбраться никогда... Эрих Траурихлиген прекрасно знал это место – много раз прятал тут своих лошадей и подводы, когда тайно пробирался на Нижинский излучатель и заставлял пленного Антипа возвращаться назад вместо себя. Он осмотрелся и прислушался. Со всех сторон высятся молчаливые вековые деревья – высоченные, разлапистые Прохладный воздух напоен ночными звуками – филин низко ухает где-то там, на сухом дереве, чьи скрюченные ветки поднимаются к небу как чёрные рога страшного чёрта, заливисто поют разнообразные цикады, громогласно покричала выпь. Он понял, что погоня отстала: эти лесные звуки не были топотом приближающихся людей и гомоном их голосов. Можно смело двигаться к излучателю... Хотя, нет, он тут не один... Траурихлиген замер на месте и прислушался снова – звук, который заинтересовал его, доносился во-он оттуда, из дальних кустов, едва видневшихся в темноте на фоне чёрных деревьев. И это не просто звук: где-то за кустами громко ржала партизанская лошадь. Отлично: вот и транспорт! Путешествие на излучатель станет быстрым и комфортным! Спрятавшись за толстым стволом огромного дуба, который рос тут, казалось, с первобытных времён, Эрих Траурихлиген осторожно выглянул и увидел, что лошадь привязана к берёзе и впряжена в крепкую подводу. У подводы топтались человека три... хотя, нет, четыре – четвёртый сидел в подводе на куче сена и вертел в руках незажжённую цигарку. -Та, тихше, Зорька, не вопи! – один из них успокаивал лошадку, поглаживая её по шее и по морде, однако та всё прядала ушами, вертела головой и фыркала, словно бы чуяла нечто неладное. -Где же Петро? – бурчал второй, топчась поодаль, засунув свои руки в карманы широченных шароваров. -Може, вже й сцапали того призрака! – фыркнул третий, плюнув в траву. -Тихше балакай – на весь лес тараторишь... – шикнул тот, который сидел в подводе, и приложил палец к губам. -Вот, шо, товарищи! – решил тут первый разбойник, который гладил лошадку. – Ходимо, пошукаем их – може в беду встряли? -Гаразд, – согласился тот, что сидел в подводе с цигаркой, спрыгнув в траву. -Останься тут, Мыкола, – сказал первый разбойник товарищу в шароварах. -Ага, – кивнул тот и принялся бродить вокруг подводы с поднятым автоматом, охраняя её. Смешная охрана из одного человека, который даже не замечает, как неслышно, кустами, подкрадывается к нему Эрих Траурихлиген. Полная луна опускалась к синей полоске деревьев, собираясь нырнуть за неё, утопив лес в кромешной темноте. Трое партизан потопали прочь, скрылись в кустах... Эрих Траурихлиген прекрасно видел этого Мыколу, который, оставшись один, бродил вокруг подводы всё неувереннее, пугаясь лесных звуков. В кого они там верят? В лешаков? Русалок? Привидений? Ничего, этому партизанчику недолго осталось бояться! Скользнув вперёд бесшумной тенью, Траурихлиген внезапно возник за спиною Мыколы, и тут же свернул ему шею так, что партизан умер мгновенно, не успев и пикнуть, и молча осел в росистую траву, как безвольный мешок. Бросив его, Траурихлиген прыгнул к подводе, но тут громогласно заржала лошадь, испугавшись неизвестно чего. В ночной тишине её ржание прозвучало страшным громом, и партизаны решили вернуться назад. Они поскакали вприпрыжку и спустя несколько секунд выскочили из ближних кустов, перекрыв врагу путь к подводе. -Стий-но! – приказал один из них, заметив в траве убитого товарища и разобравшись, что наткнулся на “дорожного призрака”. Но на этот раз Эрих Траурихлиген не станет стоять: их мало, не поймают. Влепив кулак в лицо первого, кто оказался на его пути, Эрих Траурихлиген выхватил его автомат и запрыгнул в подводу, тут же пристрелив партизана, который рискнул его задержать, и что было сил хлестнул лошадку вожжами. Лошадь взвилась на дыбы, испустила истошное ржание и понеслась резвой рысью, перепрыгивая корни, кусты и бурелом. Разорвав грудью плотные заросли, лошадь вырвалась на дорогу. Кобыла храпела, металась, ржала, но Траурихлиген жёстко держал поводья, не давая ей прянуть в сторону или понести. *** Грыць пришёл в себя и обнаружил, что лежит лицом в грязи, а ноги его попали в глубокую лужу. Худой правый сапог промок насквозь, вымочив портянку, и нога начинала замерзать. Кроме того, сильно болела левая рука. Сев на земле, Грыць осмотрел себя и увидел, что рукав запачкался кровью, но рана была нетяжёлая: пуля врага только оцарапала плечо. Перевязав царапину куском своей серой рубашки, Грыць встал на ноги и решил разыскать товарищей, но внезапно услышал страшный треск в кустах и грузный топот за своей спиной. Рывком обернувшись, он увидел, как бешено зашевелились ближние кусты, а миг спустя – ломая ветки, с громким ржанием и страшным треском вырвалась из-за них взмыленная храпящая лошадь. Увлекая за собою тряскую подводу, лошадь мчалась прямо к нему, поднимая тучи пыли... ещё секунда – и сомнёт и задавит... В последний момент Грыць отпрыгнул в сторону, неудачно приземлившись на каменюку, покатился кубарем в пыли дороги, выронив автомат... Он стоял, упираясь ногами в край подводы и сжимал вожжи, хлеща ими лошадь, заставляя её ускорять галоп. И тут же Грыць осознал, лошадь несётся прямо на него! Кажется, “дорожный призрак” собрался его задавить! Лошадь стремительно приближалась, высекая подковами искры из камней, и тут же Грыць узнал её: это же их, партизанская лошадь! -Зорька! – взвизгнул Грыць и тут же лошадиное копыто врезалось в пыльную землю у самого его носа. Грыць замер, обхватив голову руками, а над ним пронеслась шальная подвода, едва не зацепив колесом и покрыв пылью с головы до ног. Заднее колесо подводы чиркнуло о камень, выбив искру, Грыць закашлялся в облаке пыли... -Гэй, стой-ка! – внезапно из леса выпрыгнул Петро, стрельнул из пистолета, но промазал, и тут же его зацепило краем подводы, отбросив и швырнув на дорогу. Захваченный досадой поражения, Грыць вскочил, рванулся вперёд, намереваясь преследовать уезжающего врага или хотя бы, пальнуть ему вслед из автомата... Однако неуклюжая атака молодого партизана захлебнулась: глянув вниз в поисках оружия, он увидал в призрачном свете луны свой автомат разломанным на две части. По нему проехало колесо тяжёлой подводы и превратило ППШ в бесполезный хлам. Чуть поодаль, у обочины под раскидистым дубом ползал в пыли подбитый Петро. -Ты живой? – осведомился у него Грыць, небыстро приблизившись. -Та, живой! – прокряхтел Петро, прижимая раненую руку здоровой. – Смылся, чёрт окаянный... Никак не словим... -Повязку трэба наложить... – заметил Грыць, кивнув на руку Петра, из которой сочилась кровь и капала на пыльную дорогу. – Гад этот нашу Зорьку спёр... Как думаешь, Петро: и впрямь он – призрак? -Фашист – какой тебе ещё призрак? – фыркнул Петро, поднимаясь. – Хитрый только... Ну, ничего, на другой раз не смоется! *** За окнами стояла глухая тёмная ночь, и смотритель Нижинского излучателя Карл Заммер безмятежно спал в своей постели. Вокруг него висела тишина – никто не позвонил ему по телефону и не предупредил, что этой тихой сонной ночью к нему пожалует Эрих Траурихлиген. Группенфюрер миновал последний пост, а Карл Заммер, не подозревая, что начальник приближается, видел сон: он снова дома, в родном городке, работает в своей светлой уютной булочной, наполненной упоительными ароматами свежего хлеба и булочек. За широкими вымытыми до идеальной прозрачности окнами сверкало прохладное и солнечное, мирное майское утро – никакой войны, и Карл Заммер в белоснежном фартуке раскладывал булочки на витрине, готовясь к открытию... Внезапно раздался какой-то грохот, который заставил булочника испугаться... Выронив на пол румяную булочку, Карл Заммер рывком обернулся и... свалился с постели на жёсткий дощатый пол. Больно ударившись лопатками, Заммер впал в сонный ступор – уселся на полу с вытаращенными глазами и не шевелился до тех пор, пока на его спину, подмерзавшую в ночной рубашке, не обрушился болезненный хлопок. -Ай! – вскрикнул Карл Заммер и вскочил на ноги. На голове его перекосился ночной колпак, закрыв левый глаз... Свободным же правым глазом Карл Заммер увидел, как в его неуютной мрачной спальне вспыхнул свет, и в свете этом появился некто, одетый в неизвестные лохмотья, в волосах которого застряли сухие листья и лесные травинки... -Партизаны!! – спросонья возопил Карл Заммер, осознав, что к его ночной рубашке не пристёгнута кобура, и он оказался наедине с незнакомцем безоружным и слабым... -А вы, я посмотрю, отменный трус! – сообщил Карлу Заммеру незнакомец, подперев кулаками свои крепкие бока. Карл Заммер ожидал, что гость его пристрелит и, когда этого не произошло – он получил толику времени на то, чтобы окончательно проснуться. Почувствовав, что мозг растерял всю сонную вату и просветлел, Карл Заммер осознал: перед ним не лесной разбойник, всё гораздо хуже. Если группенфюрер приезжает среди ночи без предупреждения -дела ужасно плохи... чёрт бы подрал этого группенфюрера вместе с его войной... -Хайль Гитлер! – Карл Заммер попытался реабилитироваться, отчеканив приветствие заплетающимся спросонья языком. Его ночной колпак перекосился ещё больше и в конце концов оказался на полу, под ногами. -Ну, да, продрали всё-таки, глаза! – сердито буркнул Эрих Траурихлиген, по инерции пиная что-то сапогом и не видя, что это ночной колпак Карла Заммера. – И как у вас тут дела? -Хорошо... – булькнул Карл Заммер, едва выжав из себя это недлинное слово. -Хорошо?? – вскипел Траурихлиген и взмахнул своим стеком, словно собирался с размаху огреть им Карла Заммера. Заммер перепугался, отпрянул в сторону и наткнулся на свой новый стол, на котором теперь стояли компьютер и принтер. -Как вы смеете говорить, что у вас всё хорошо, когда партизаны по дороге к вам устроили мне засаду??? – продолжал рычать Траурихлиген, сотрясая стены кабинета своим страшным голосом и топотом своих сапог. – Ваша прямая обязанность – охранять территорию около излучателя и обеспечивать МОЮ безопасность! А вы?? Нервно шагая, Траурихлиген пару раз наступил на белоснежный ночной колпак, вконец перепачкав его глинистой лесною землёй. -Баум заставил меня учиться работать на этом... на нём... – пискнул Заммер, показав дрожащим пальцем на свой новый компьютер. -И как, успешно?? – свирепо осведомился Траурихлиген. -За три дня я напечатал четыре отчёта. – пробормотал Карл Заммер, теребя подол ночной рубашки. -Значит, всё, чему вы научились за это время – это тыкать в обезьяньи кнопки! – стальным голосом постановил Эрих Траурихлиген, взмахивая стеком и заставляя Заммера поминутно увёртываться, потому что путь к отступлению отрезали компьютерный стол и стена. -Но... – пискнул Заммер, чувствуя, что над его неумной головою нависла казнь. Печатать отчёты на этом компьютере он научился с огромным трудом... Баум часами сидел над ним, по сто раз показывая, какую кнопочку нажать – какие тут могли быть партизаны, когда адский компьютер проглотил всё время и все силы?? Но, безумный Траурихлиген, похоже, хочет, чтобы Карл Заммер прыгнул выше головы... А он не может. Конечно, Траурихлиген казнит его, объявив “тупицей”. -В Новом Рейхе мне не нужны тупицы! – злобным голосом выплюнул Траурихлиген, убрав, наконец-то от лица Заммера свой стек и усевшись за компьютерный стол. Ну, вот, объявил “тупицей”... Карл Заммер бестолково топтался, подозревая, что его сейчас выведут с излучателя под локотки и отправят прямиком на “Весёлую поляну”... -Ладно, тест на интеллект вы пройдёте потом! – отрезал Траурихлиген, включив компьютер Замера. – А сейчас – расскажите мне про партизан! Откуда тут их столько?? -Партизаны приходят из Светлянки... – негромко пояснил Карл Заммер, машинально перебирая руками свои печатные отчёты. – Говорят, они старосту убили... Они сами, или их ведьмы... Полицейский начальник чокнутый всё время говорит Фогелю про ведьм... Фогель говорит Бауму... а Баум мне говорит... -Испорченный телефон какой-то! – взорвался Траурихлиген, выхватил пистолет и пристрелил лисицу, которая в этот опасный миг рискнула выбраться из укрытия за пищей. – Достали меня уже эти ваши партизаны...Ведьмы эти задолбали, чёрт! Завтра же сожгу её ко всем чертям – она мешает мне выполнять мой план! Светлянка чертова... Чёрт! Чёрт! -Псих... – тихонько буркнул Заммер, незаметно для Траурихлигена впихнув в рот таблетку. Кто будет убирать из камина тушу лисы? Конечно же, Траурихлиген не будет! Хорошо, хоть, это лиса, а не барсук – хоть не воняет так... -Заммер, если вас не интересует судьба Великого Рейха – я вас пристрелю, чтобы вы не мучились! – настиг Заммера голос Траурихлигена и заставил вздрогнуть. – Вы какая-то вещь в себе! Вам что-то говорят, а вы, наверное, жуёте соплю?? -П-простите, ваша светлость... – Заммер не знал, куда себя деть... надо же было именно сейчас появиться этой проклятой лисе! – Я подумал, что через болота надо строить плавучий мост... Иначе все ваши каратели снова утонут... -Я не буду ничего строить! – отмахнулся Траурихлиген. – Я разберусь с ними по-другому! И, я вам клянусь: на этот раз во всём лесу не останется ни одного разбойника! А вы можете сколько угодно разводить лисиц и тыкать в кнопки, раз вы больше ни на что не способны! Я ещё удивляюсь, как вы научились включать принтер! -Баум пригрозил мне казнью, если не научусь... – тихонько признался Заммер, запивая таблетку от головы солидной порцией чёрного кофе. -Между кнутом и пряником лучше выбрать кнут! – свирепо постановил Эрих Траурихлиген, вскочил из-за стола и скользнул к дубовой двери, словно гигантская зловещая летучая мышь. -Где Антип? – осведомился он, остановившись на минуту. -Здесь, герр группенфюрер! – поспешил отчитаться Карл Заммер. -Действуйте по плану пять, я поеду другой дорогой! – приказал Эрих Траурихлиген и исчез за дверью, прежде чем Карл Заммер успел сказать: “Яволь”. Как только дубовая дверь громко захлопнулась за ним – Карл Заммер ощутил себя во временной безопасности: не казнил – это уже хорошо. Взяв смартфон, которым научился пользоваться только вчера он позвонил на пост охраны и приказал выпускать Антипа. Затем, посидев пару минут и отдышавшись, Заммер отлип от своего стула и потащился к камину – вытаскивать из него тушу невинно убиенной лисицы, чтобы потом освежевать и зарыть... Из шкуры Заммер сошьёт себе шапку... или воротник на шубу – он ещё подумает, что ему больше нужно.