====== Глава 79. Зачем бумага, когда впереди – вечность? ======

Константин Сенцов опаздывал на работу. Обычное дело для Сенцова, однако он не спешил галопировать через свой двор к распахнутым дверям Ровд. Отделение милиции не убежит – оно сооружено из прочного кирпича и будет стоять на месте целую вечность, при правнуках сенцовских будет стоять, а Константин Сенцов прямо сейчас может потерять что-то очень хрупкое, но чересчур важное для всей его жизни... Рассекая прохладный утренний воздух, переступая прозрачные лужи, Константин крейсерским шагом шёл мимо покрытые одуванчиками газонов к дому, в котором жила Катя. Первым делом Константин извинится перед Катей, а потом уже будет делать всё остальное! Решив так, Сенцов вступил в Катин подъезд и мужественно преодолел лестничные пролёты, пока не добрался до её этажа и не увидел знакомую дверь. Вот она, такая милая сердцу вишнёвая дверь, за которой и живёт Катя. Теперь надо заставить свою руку протянуться и побеспокоить звонок... Сенцов уповал на Катино прощение, словно на господа бога. И втайне боялся, что ему этого прощения не снискать... Минут десять Константин не решался поднять руку и нажать на белую кнопку, над которой нарисован колокольчик с мультяшными глазами. Он глупо топтался на лестничной клетке, а престарелая Катина соседка разглядывала его в глазок, не отпирая двери. Сенцов об этой смотрящей соседке и не догадывался – он изыскал в себе силы титанов, вытянул размякшую трясущуюся руку и легонько придавил белую кнопку, вызвав в Катиной квартире громкую трель. Константин даже отшатнулся – настолько громкой она ему показалась – целый гудок парохода! Отдёрнув неуклюжую руку, Сенцов затаился: прислушался, что происходит за Катиной дверью? Тихо... а вдруг Кати опять нет дома? В такой важный для Сенцова момент она решила пойти в магазин... или куда-то ещё?? Или Сенцов снова ошибся, и у Кати и сегодняшний день – рабочий?? Нет, Катя дома – Сенцов с облегчением слышит её приближающиеся шаги, она подходит к двери. -Кто там? – послышался, наконец её голос, и Сенцов поймал себя на том, что от страха жаждет промолчать и убежать вниз по лестнице, пока Катя не успела открыть дверь. По лбу неприятно ползли капельки пота, а слова застряли... неужели, Катя не простит его? -Кто там? – повторила Катя с ноткой раздражения. – Не молчите, а то позвоню в милицию! -Не... не надо... – выжал из себя Сенцов. – Это – я... Страх немного отпустил Сенцова: Катя отпирала дверные замки. Значит, она не очень сердится на него, раз не фыркнула, не выключила звонок и не ушла вглубь квартиры. Внутри у Сенцова засветилась надежда, и тут Катина дверь с треском распахнулась... -П-привет... – пробормотал Сенцов, стараясь смотреть не в серый пол, а на Катю. – Я... -Костя, тебе ещё повезло, что Степана нет дома! – выпалила Катя с порога, вместо того, чтобы пригласить Сенцова в свою квартиру. Сенцов никакого Степана не знал. Он поморгал изумлёнными глазками и глупо выдохнул: -А... кто это? -Как это – кто? – якобы удивилась Катя, подперев кулаками бока. – Мой муж! Помнишь, я говорила, что ухожу от тебя? Так вот, я ушла! К Степану! Сенцов почувствовал на своих плечах гору Говерлу – настолько тяжело ему стало удерживать тело на ногах. Ужасная догадка накрыла бедную голову волною вулканической лавы: Степан... Константин знает, кто такой Степан – он живёт на первом этаже, в квартире, как раз под Катей. Неуклюжий медлительный толстячок, чьи сутулые плечи навеки перекособочила однообразная бумажная работа за банковским столом. Степан работал бухгалтером в Укрсиббанке, учился с Катей в одном классе и доставал её ещё тогда, когда Катя и знать не знала Сенцова... А вот и блистательный банкир, что являлся Сенцову в кошмарных снах – теперь он воплотился в реальное тело и переехал Сенцова “паровым катком”, навсегда вырвав у него милую Катю... Пошатнувшись из стороны в сторону, Сенцов поборол одышку, мучительно выдавил слово “Пока”, словно в тумане, пожал Катину руку и потянулся прочь, вниз по лестнице, спотыкаясь через каждую ступеньку... Образ Кати мерк и растворялся в жутком сиреневом тумане. Всё, она ушла к другому – не в мыслях, а в реальной жизни, и Константин Сенцов остался одинок, словно убогий отрезанный палец. У него ничего не осталось – только безликие батоны да противный докучливый телевизор, и просиженный, запятнанный диван. Что в такой ситуации делает человек? Ударяется во все тяжкие? Вешается? Мстит? Сенцов ничего не может: если он задебоширит – его вышибут из милиции с “волчьим билетом”, вешаться – больно и страшно... На месть у Сенцова нет сил... Да и кому мстить-то? Разве что, самому себе, ведь он сам виноват, что потерял Катю. Он сам пригласил Катю в театр, но вместо этого проторчал весь вечер и всю ночь под дачей Вилкина, мучаясь с Ветерковым. Он наврал ей, что пойдёт в кино, а сам – вылавливал Аську в проклятом, заброшенном “Трандибуляторном” районе... Катя решила, что больше не нужна Сенцову, вот и ушла. Сенцов сполз по ступенькам так медленно, словно бы всю свою жизнь был престарелой улиткой. Унылый неприветливый подъезд выбросил его во двор, покрытый бензиновыми радужными лужами да плюхами серой грязи. С бледных небес, покрытых обложными тучами, срывалась промозглая мерзкая морось, и вокруг было так глухо, так тихо, словно бы всё живое повымирало в радиусе десяти километров. Сенцов прошёл мимо забрызганного чумазого “Москвича” и ушёл. Ушёл из Катиного двора навсегда. Ушёл покинутый, ушёл отвергнутый, променянный на кособокого банковского бухгалтера... Сенцов не замечал, что шагает по лужам, не замечал, что замызгал башмаки и промочил ноги. Он думал, что сейчас притащится домой и напьётся горькой до умопомрачения, хотя раньше никогда в жизни не взял бы в рот ни капли этой отравы. Однако теперь, когда из этой жизни исчезла Катя – можно спокойно отравиться и уснуть вечным сном самоубийцы. Вон там, магазин “Родник” виднеется – Сенцов пойдёт туда и прикупит себе сразу три... нет, четыре... нет, пять бутылок какой-нибудь суррогатной дешёвки и выкушает всё за один-единственный сегодняшний вечер. Потом, дней через пять, когда он не выйдет на работу, не позвонит и не ответит ни на один настойчивый начальственный звонок – к нему наведаются в гости коллеги. Нет, бывшие коллеги – они ещё будут живыми, а он уже будет мёртвый. Коллеги вскроют квартиру, когда Сенцов не откроет им дверь,и обнаружат его на полу под диваном, насквозь проспиртованного и в ботинках – умрёт Сенцов тоже, по-сенцовски, не разуваясь. Промозглая морось успела намочить куртку – зонтик Сенцов по-сенцовски забыл дома. Каштаны вдоль дороги шевелили намокшими пожелтевшими листьями, в лицо дышал осенний ветер. По шоссе мчались машины, и Сенцов по инерции заклинился на обочине, как добропорядочный пешеход, не подумав о том, что может сейчас бесплатно самоубиться, прыгнув под чьи-нибудь тяжёлые колёса. Рядом с Сенцовым на обочине заклинился другой добропорядочный пешеход – какой-то рослый парень в широченных панковских джинсах и в толстовке, капюшон которой был надвинут на самый его нос. Парень тоже забыл зонтик, и тоже промок, как и Сенцов. -Дружище, не подскажешь, который час? – осведомился у унылого Сенцова этот незнакомец, не поворачивая к нему своей головы. Самоубийцы часов не наблюдают – вот Сенцов и не стал выкапывать в своих дырявых карманах мобильник и глядеть на бренное и зыбкое время. Он отбоярился так: -Не знаю, нет часов... Потом Сенцов шагнул через бордюр и направился в свой “Родник” – затариваться “ядом”. Когда Сенцов объяснил габаритной продавщице, какого рода товар он желает приобрести – та презрительно хмыкнула, отклеила телеса от складного стульчика, отставила под прилавок тарелку с двумя котлетами и жареной картошкой и с большой ленью и неохотой поползла к вино водочной витрине. Сенцов переминался с ноги на ногу и разглядывал розовые колбасы, которые аппетитно возлежали в застеклённом холодильнике и бередили голодный желудок своей калорийностью. Но, нет – сегодня Сенцов не купит колбасу: если желаешь отравиться, пить необходимо, не закусывая, иначе не подействует и можно всё выпитое вывернуть обратно, на ковёр в комнате. -Сорок две гривны пятьдесят копеек! – выплюнула продавщица, бухнув бутылками о прилавок и не выбивая чек. Чёрт, как дорого нынче стоит яд! Сорок две гривны! В другое время Сенцов не стал бы столько отваливать – не на что будет потом купить батон. Но сейчас – зачем бумага, когда впереди вечность?? Да и чек ему тоже не нужен: “левая” водка, ну и хорошо – больше шансов на то, что она окажется отравой. Сенцов молча, вывалил перед продавщицей полтинник, сгрёб все пять бутылок в один пакет и убрался, не дождавшись сдачи. Сенцов хотел быстрее добраться до своей квартиры – так сильно не желал он оставаться в живых. Поэтому он начал срезать себе путь через чужие дворы, тащился прямо через чужие клумбы с раскисшей от дождя землёй. Сминая цветы, которые он не сажал, Сенцов нацеплял на ботинки килограммы глинистой грязюки, которая тормозила его и без того тяжёлый ход. Сенцов плёлся-плёлся, совсем промок, а когда до его подъезда оставался всего ли лишь одни чужой двор – вдруг заметил за углом чужого дома какое-то странное сборище. Сенцов остановил своё прямолинейное движение к погибели и внимательно всмотрелся в тех субъектов, которые виднелись из-за угла. Они стояли около легковушки с тонированными до черноты стёклами, и рука одного из них сжимала за широкой спиною бейсбольную биту. Кто-нибудь другой не придал бы этому значения, даже может быть, и не увидел бы их вообще... Но только не Сенцов – “алмазный” глаз опера сразу же выделил типа с битой и отметил, что у легковушки нет номеров. Очень похоже на то, что здесь затевается что-то серьёзное с очень криминальным уклоном... Сработал давний рефлекс мента – Сенцов забыл на время о смерти и на цыпочках рванул туда, за угол – посмотреть, что происходит. Он не подходил близко – присел на корточки около серой стены низкой трансформаторной будки и пристроил аккуратненько свой тяжёлый кулёк, наполненный смертельно ядовитой дешёвой водкой. Три дома стояли друг к другу торцами, образовав глухой тупик, в который не выходило ни одного окошка. Какие-то любители прекрасного насадили тут клумбовых цветов, придав серому “каменному мешку” боле ухоженный и жизнерадостный вид. Легковушка без номеров стояла как раз на кромке клумбы, её переднее колесо даже испортило самодельный бордюрчик и смяло под собою энное количество цветов. Кроме тех двух субъектов, которых Сенцов заметил, идя по тропинке, в злополучном тупике оказалось ещё четверо – немаленького роста и бандитского вида. Эти тоже торчали возле легковушки. Трое держали руки в карманах, а четвёртый – тот изображал Наполеона, горделиво вскинув свою голову, спрятанную под капюшоном серой, подмокшей под дождём толстовки. Стоп! Сенцов уже видел где-то этого типа и его толстовку... Да это же он спрашивал у него, который час, на обочине дороги! Сенцов устроился так, чтобы ему было лучше видно их, и стал наблюдать и вслушиваться в то, что они говорят. -Сейчас я тебя так отхожу, суслик – триста лет грызло будешь собирать! – заявил незнакомцу в толстовке тот бандит, который прятал за спиной бейсбольную биту. Обладатель толстовки ничуть не смутился, услыхав сие обещание. Он лишь хохотнул и выдал такое: -Давай! Бандюга с битой зарычал тигром, рванул вперёд, размахивая “оружием”. Человек в толстовке легко перехватил мельтешащую в воздухе биту одной рукой, а второй – навернул бандюгу в челюсть, остановив его прущее движение, повергнув его на твёрдый асфальт. Бандит обрушился кулём и заныл. Тогда напали все остальные. Состроив бычьи морды, они выхватили из карманов свои руки, оснащённые шипастыми кастетами, и прыгнули все одновременно. Любой человек бы в этом случае сейчас же был сбит наземь и “забуцан” до полусмерти... Тип в толстовке увернулся от одного сокрушительного удара, ловко блокировал второй, третьему бандиту залепил ногою в живот, заставив того согнуться пополам и отвалиться в чужую клумбу, покрываясь грязью. Ещё один бандит прыгнул, выбросив вперёд ногу, но не попал: противник в толстовке отпрянул в сторону, а этот бандит сокрушил своей ногой другого, который скакал ему на помощь с куском трубы.